Факел - Уилдер Пенфилд

По саду, устремив глаза в землю, неторопливо шел Гиппократ. Прибытие вестника от царя Македонии взволновало бы любого человека, даже старого, а он был еще молод, Но его удивил приезд Фаргелии. Рад он этому или не рад? А, впрочем, какое ему до этого дело? Болезнь ее мужа тянулась долго, и он часто бывал у них в доме. Она тогда старалась вскружить ему голову. Врачи умеют избегать подобных положений, но с ней это было не так-то просто. Странно, что как раз вчера он вспоминал о ней!

Он вошел во дворик и направился прямо к ней, словно не замечая остальных. Она протянула ему обе руки, и он на мгновение задержал их в своих.

— Я не ждал увидеть тебя тут, — сказал он. — Добро пожаловать на Кос.

Она ничего не ответила, и он быстро отошел к начальнику триеры, стоявшему в тени пальмы.

— Привет и тебе, — ответил македонец на его приветствие. — Старым морякам вроде меня не часто приходится возить груз столь драгоценный, как красавица Фаргелия и мудрец Эмпедокл. У меня к тебе поручение от нашего царя.

— Твой корабль, — ответил Гиппократ, — привез нам много нежданных радостей.

Улыбнувшись Эмпедоклу, он подвел его к двери.

— Сосандр ждет тебя в палестре — вон там. Мы очень довольны, что ты остаешься с нами.

Затем, повернувшись к матери, он сказал:

— Фаргелия будет нашей гостьей. В Эгах я знал ее женой царского приближенного. Я оставляю ее с тобой, а мы с вестником царя пойдем в ятрейон.

Праксифея пригласила гостью пройти с ней на женскую половину.

«Вот его мать, — думала Фаргелия. — Наверное, Гиппократ ищет жену, которая была бы похожа на нее. А я никогда близко не знала таких женщин».

Первой заговорила Праксифея.

— Ты приехала лечиться у Гиппократа?

— Да, — ответила Фаргелия. — К тому же я полагаю, воздух Коса и знаменитые воды источника Ворины также могут принести мне пользу. Видишь ли, когда мой муж хворал, у меня начались головные боли и…

— Нет, нет — перебила ее Праксифея. — Не рассказывай мне о своей болезни. Гиппократ этого не любит, да и вообще матери — или жене — врача не следует вмешиваться в такие дела.

— Твой сын, — продолжала Фаргелия, — исцелил в Македонии многих людей. Он очень старался спасти моего мужа, но этого не мог бы сделать никто. Мой муж был стар. Когда я выходила за него, я как-то не замечала этого, но он был стар.

— А сколько тебе лет?

— Я ровесница твоему сыну.

— Ты говоришь, как женщины Пелопоннеса, а не как македонянки. Где ты родилась? Не в Коринфе ли?

— Какая ты догадливая! — воскликнула Фаргелия. — Я жила в Коринфе, пока македонский вельможа не женился на мне и не увез меня в свою страну.

— Кто был твой отец?

Фаргелия покраснела.

— Я была подкинута. Но мой приемный отец воспитал меня, как собственную дочь, и дал мне хорошее образование.

К двери подошел привратник и сообщил, что начальник триеры отправился прямо в гавань и велел передать, что госпожа может вернуться на корабль, когда пожелает.

Праксифея кивнула.

— Позови свою служанку, — сказала она Фаргелии, — и пойдем к Гиппократу.

Они прошли через дворик ятрейона. Праксифея оставила своих спутниц в приемной, а сама вошла в комнату сына. Он был углублен в чтение какого-то папируса, и она, задернув тяжелый занавес, подождала несколько минут.

— Гиппократ!

Услышав ее голос, он вздрогнул и поднял голову.

— Фаргелия приехала, чтобы лечиться у тебя.

Он посмотрел на нее, словно не слыша, и ударил кулаком по столу.

— Пердикке понадобился постоянный придворный врач. Оставил бы он меня в покое!

Немного помолчав, его мать сказала:

— Ну, а Фаргелия? Вы с ней, кажется, близко знакомы. Почему ты мне ничего о ней не рассказывал?

Откинувшись на спинку кресла, он посмотрел на мать.

— Не знаю, — ответил он. — Не знаю, почему… Возможно, потому, что я хотел ее забыть. Но между нами никогда ничего не было.

Праксифея отвернулась, но Гиппократ успел заметить тревогу в ее глазах.

— Я позову ее, — сказала она.

Прошло несколько минут. Затем занавес медленно раздвинулся и снова сомкнулся. Гиппократ встал. Фаргелия смотрела на него сияющими глазами — она была похожа на лилию, раскрывшую все свои лепестки. Зачем она приехала? Сейчас она скажет ему это. Ее красота смущала его и настораживала.

Фаргелия отвела взгляд и сказала спокойным голосом:

— Надеюсь, ты был счастлив, работая здесь среди своих близких. Но мне эти три месяца, которые прошли после твоего отъезда, показались очень долгими и тоскливыми.

— Очень приятно видеть тебя у нас, — ответил он. — Да, мое место здесь, среди греков, которые думают и говорят, как я.

— Ты прочел письмо царя?

— Да. Царь просит меня вернуться — стать его придворным врачом и главным врачом его армии. Он предлагает мне плату, которая сделает меня очень богатым. Если я сам не смогу приехать немедленно, он просит пока прислать к нему самого знаменитого асклепиада, какого я только знаю. — Взяв папирус, он прочел: — «Начальник моей триеры через несколько недель вновь зайдет на Кос за тобой. Пусть Фаргелия, верная моя подданная, поедет с тобой». Вот что пишет царь. Но при чем тут ты? — нахмурившись, закончил Гиппократ.

Она улыбнулась загадочной улыбкой.

— Ты покинул Эги так неожиданно! И даже не попрощался со мной. После твоего отъезда мне все время нездоровилось. Я пошла к царю и попросила его послать меня к тебе. Я знала, что помочь мне можешь один ты. Он только посмеялся над моей просьбой. Но когда к нему явился гонец Эмпедокла, который искал тебя, царь вдруг решил, что ты должен стать его придворным врачом, и распорядился, чтобы я поехала к тебе его послом. Так что в эту минуту я представляю особу македонского царя! — Она весело засмеялась, но тут же снова стала серьезной. — Он в любом случае собирался послать этот корабль с секретным поручением в Тир. Можешь считать, что он задумал разведать намерения персидского царя на случай, если между греками вспыхнет война, которую он ждет.[7] Однако он действительно хочет, чтобы ты поселился в Эгах, и будет обходиться с тобой хорошо. Он боится снова заболеть, как тогда, когда он в первый раз послал за тобой. Я же, — продолжала она, — не уехала после смерти мужа назад в Коринф отчасти потому, что надеялась на твое возвращение в Македонию. Но на это были и другие причины. Если в Греции действительно начнется большая война, которую предсказывает Пердикка, то Македонии она не коснется. Я буду в безопасности в Эгах — и ты тоже, если поступишь благоразумно и вернешься туда. Привези с собой и свою мать.

Фаргелия говорила со спокойным достоинством, прекрасно играя роль царского посла. И хмурые морщины на лбу Гиппократа, которые подсказали ей, что откровенность может только повредить ее планам, постепенно разгладились. Она села, но Гиппократ продолжал смотреть на стену, словно забыв о присутствии своей гостьи. Фаргелия недоумевающе поглядывала на него.

Она любила этого человека и хотела стать его женой. Что сделала бы на ее месте Праксифея, будь она молода… и на грани отчаяния? Но времени так мало! И быть может, лучший путь — предложить и взять наслаждение? Она ведь всегда искала наслаждения, готова искать его и сейчас — так уж она создана. Но ей нужно нечто большее.

Фаргелия осторожно дотронулась до его руки. Он вздрогнул и посмотрел на нее, смутившись оттого, что забыл о ней, и растерявшись под взглядом этих прекрасных синих глаз.

— Ты не спросил меня о моей жизни, — сказала она. — И ничего не рассказал мне о себе.

Гиппократ сел рядом с ней, и между ними завязалась беседа. Он забыл, какой интересной собеседницей она умела быть. Ведь она очень умна — для женщины. И ему было приятно, что она искренне хочет помочь ему принять верное решение.

— У меня все еще бывают головные боли, — сказала она позднее. — Вот положи мне руку на затылок.

Они встали, и он нащупал ее затылок под пышными волосами.

— Тут что-нибудь не так?

— Нет, — его пальцы спустились на ее теплую шею. Фаргелия быстро накрыла его руку ладонью и на мгновение крепко прижала. Затем посмотрела на него и быстро отодвинулась.

— Я очень рада, что познакомилась с твоей матерью, — сказала она. — Теперь, увидав ее, я узнала тебя гораздо лучше. Она так сильна, спокойна, мудра. Как я хотела бы стать похожей на нее! Может быть, мне это и удалось бы, если бы… если бы только мужчины оставили меня в покое. После смерти мужа мне стало еще труднее.

Весело засмеявшись, Фаргелия снова повернулась к нему, и при этом движении ее плащ соскользнул и приоткрыл плечи, — удивительно красивые плечи, подумал Гиппократ, и шея тоже.

— Ну, вероятно, ты скоро снова выйдешь замуж.

— Да, возможно. Но на этот раз — только за того, кого я люблю. — Ее губы дрогнули. — Тогда я наконец смогла бы укрыться от людей. У меня были бы дети. Как чудесно — подарить сына тому, кого любишь!