Факел - Уилдер Пенфилд

— Клеомед только что вернулся из конюшни и кончил мыться. Он сейчас со своей матерью и с Буто. Я слышал, как она говорила, что скоро пошлет за тобой.

— Ксанфий, — сказала Дафна со вздохом, — помнишь, как я, когда была маленькой, прибегала к тебе со всеми моими бедами? А после смерти матушки ты был мне настоящей опорой.

Старик улыбнулся.

— Ксанфий, как мне будет здесь житься, если я выйду за Клеомеда?

— Не знаю, Дафна, — покачал головой старик. — Любовь, когда она приходит, помогает со многим мириться. Но… я могу только рассказать тебе, что я вижу и слышу. Сейчас я услышал разговор Буто с матерью Клеомеда. Он сердился, а Олимпия старалась его успокоить. По-моему, она чего-то боялась. Буто сказал… только я, наверное, ослышался…

— Так что же он сказал? — спросила Дафна. — Что тебе послышалось?

— Я был далеко и не хотел подслушивать. Но он, кажется, воскликнул: «Клеомед — дурак! Надо покрепче обнять девушку, и она твоя. Разве не так я получил тебя?» И он засмеялся.

Дафна посмотрела на Ксанфия.

— Да, ты был далеко и, наверное, ошибся.

— Возможно, — согласился Ксанфий. — Тут к ним подошел Клеомед. Он как будто сердился на мать. Тогда она сказала, что сейчас пошлет за тобой, и я побежал предупредить тебя.

На галерее послышались шаги, и за дверным занавесом раздался голос Олимпии, спрашивавшей, можно ли ей войти. Дафна отдернула занавес, и Олимпия вошла, улыбаясь им обоим. Затем она поцеловала Дафну.

— Я только что видела твоего раба на террасе. Для своего возраста он быстр на ногу. А теперь, дорогая Дафна, пойдем вниз. Клеомед ждет тебя. Ему так грустно оттого, что он должен сегодня уехать! Мы ведь все тебя горячо полюбили.

На террасе Олимпия оставила молодых людей «нежно попрощаться», как она выразилась. Они спустились в сад, а потом вошли в кипарисовую рощу, но Дафна вскоре остановилась— темный лес вдруг показался ей страшным.

— Если я не вернусь в Триопион сегодня, — объяснил Клеомед, — главный судья не допустит меня к состязаниям. Я говорил с ним перед отъездом. «Отпускаю тебя на два дня, — сказал он. — Но упражняйся хорошенько. Ты должен посвятить Аполлону всю силу, быстроту и старание, на которые только способен».

Клеомед ухмыльнулся, как маленький мальчик. Его обнаженное по пояс юное бронзовое тело было великолепно, под кожей мягко перекатывались могучие мышцы. Красота Дафны и мысль о том, что они наконец-то остались одни, заставили его на мгновение умолкнуть.

Дафна плотнее закуталась в плащ.

— У тебя сильные соперники?

Клеомед рассмеялся.

— Сильные? В Триопион уже много лет не съезжались такие бойцы. В состязании участвует Пейсирод, внук Диагора Родосского. Он получил венок победителя юношей на последних Олимпийских играх, и теперь его допустили к нашим состязаниям, к состязаниям мужчин. У него длинные руки, и он очень быстр. Он пошел в своего деда, Диагора, да и все его дяди были победителями на Олимпийских играх. Знаешь, его мать — дочь Диагора. Она сама с ним занимается — вот это женщина так женщина! — Клеомед закинул голову и громко расхохотался, разбудив лесное эхо. Когда он совладал со своим весельем, то продолжал: — Рассказывают, что какой-то молодчик вздумал приставать к ней — ну, ты понимаешь? Так она ударила его один раз — всего один раз! И он больше не встал.

И, вновь засмеявшись, Клеомед начал мягко пританцовывать, нанося удары невидимому противнику. Дафна смотрела на него с удивлением. Она впервые видела его таким оживленным. Быть может, подумала она, он все-таки пробуждается — на свой особый лад? Вдруг он остановился прямо перед ней.

— Почему ты убежала от меня в Книде, когда я хотел тебя поцеловать? И вчера тоже. Почему?

— Так получилось. Это было слишком неожиданно.

Он сделал еще шаг к ней.

— Я мало что знаю о женщинах, но только все говорят, что лучший способ покорить женщину — это схватить ее в объятия. Вот почему я поступил так. И вообще я хотел тебя поцеловать… и сейчас хочу.

Дафна холодно рассмеялась и смерила его взглядом.

— Может быть, так покоряют… гетер. А я никому не позволю так со мной обращаться.

Он побагровел.

— Не серди меня. Ты уговорила своего отца не составлять брачной записи. А мне сказали, что есть способ заставить тебя просить о ней.

Дафна побледнела.

— Опомнись, — сказала она. — Неужели мы не можем быть друзьями?

Он подошел к ней вплотную, и она попятилась.

— Я покажу тебе, как покоряют женщин кулачные бойцы! И на этот раз ты не убежишь.

Глаза Дафны гневно сверкнули.

— Не смей…

— Обними девушку покрепче, и она твоя, — засмеялся он.

А Ксанфий слышал, как эти же слова говорил Буто! Клеомед попытался схватить ее, но она вывернулась, и в его руках остался только ее плащ. Она стремглав помчалась к опушке, но Клеомед был хорошим бегуном. На террасе он нагнал ее и сжал в объятиях. Она закричала, стала вырываться, царапаться и, наконец, укусила его — так сильно, что он от неожиданности выпустил ее, и она ускользнула в дом. Кто-то крикнул: «Клеомед!» Дафне показалось, что ей навстречу попалась Олимпия, но она не была в этом уверена. Она остановилась только в своей комнате. Там она бросилась на постель и разразилась горькими, злыми слезами.

Потом рыдания ее замерли. Вошла Пенелопа с ее плащом. Дафна взяла плащ, но отослала Пенелопу, сказав, что хочет остаться одна и что к ужину не выйдет. Потом у дверей послышался голос Ксанфия.

— Войди, Ксанфий! — позвала она.

Старик вошел, и Дафна села на постели.

— Как хорошо, что ты здесь! — Он улыбнулся, услышав эти слова, и она продолжала: — Ксанфий, от задней двери виллы идет тропинка к конюшням. Можно выйти по ней прямо на большую дорогу?

— Да.

— Ты знаешь, как добраться до Галасарны, куда уехал с Гиппократом мой отец?

— Знаю… но ведь сейчас уже поздно пускаться в такой далекий путь, Дафна. До Галасарны добрых три парасанга — разве только ты попросишь у архонта мулов?

— Нет, я ничего здесь просить не буду. Мы пойдем пешком.

Старый раб снова улыбнулся — каким-то своим мыслям, а потом сказал негромко:

— Я так и думал. Ведь я хорошо тебя знаю. Я все время тебя высматривал и видел, как ты бежала из леса. И очень ты меня огорчила! Вот уж не поверил бы, что тебя кто-нибудь может догнать, если ты сама этого не захочешь!

Все это время Дафна укладывала свои вещи, но тут она выпрямилась и крепко обняла старика.

— Ты всегда все понимал без слов, и я тебя люблю. — Она вернулась к прерванному занятию. — Мы уйдем сейчас же и переночуем в Пелее. Если ты устанешь нести узел, я тебе помогу. Я оставлю им записку, что отправилась к отцу в Галасарну. Будем надеяться, что они найдут письмо, когда уже поздно будет бросаться за нами в погоню. В Пелее живет Эней — ну, ты знаешь, старик — асклепиад, который тут был позавчера… Он еще гостил у отца в Книде.

Ксанфий кивнул, и Дафна продолжала:

— Он, конечно, приютит нас на ночь. Пелея, кажется, чуть в стороне от дороги в Галасарну. Мы успеем добраться туда до темноты, хотя идти придется почти все время в гору.

На закате Дафна и Ксанфий устало брели по каменистой тропе над глубоким ущельем. Далеко внизу на его дне кипел горный поток, стремительно мчавшийся к морю. По ту сторону ущелья вздымался утес, и на его вершине белели колонны пелейского акрополя. Следуя за изгибом ущелья, путники подымались все выше и выше. Но вот тропа свернула под уклон к мосту, переброшенному через вспененный поток.

Тут они остановились передохнуть. Пробравшись через высокие камыши, они напились ледяной кристальной воды и умылись. Достав нож, Ксанфий срезал багряный репейник, очистил его от колючек и протянул Дафне. Девушка, улыбнувшись, приколола цветок к волосам.

Они прошли по мосту и, поднявшись по крутому склону, очутились на окраине Пелеи, ютившейся на уступе за акрополем. Позади городка уходила в небо величественная вершина горы.

Старый раб и Дафна подошли к дверям Энея, «доброго врачевателя», и он принял их с тем гостеприимством, которым заслуженно славились греки, накормил и предложил ночлег.

На следующее утро они спозаранку собрались в дорогу, но Эней попросил их подождать немного и преподнес Дафне в подарок платок из тончайшей шерсти.

— Прежде чем уходить, — сказал он, — поднимись со мной на крышу.

Он взял посох и, ковыляя, повел ее вверх по лестнице — его дом, как и большинство других домов Пелеи, с фасада был двухэтажным, а сзади, там, где он упирался в склон — одноэтажным.

Поднявшись на крышу, Дафна не могла сдержать возгласа восторга: прямо у ее ног лежала плодородная равнина Коса. А за ней простиралось море — темно-синее в лучах утреннего солнца. Все соседние острова были видны ясно, словно нарисованные. А на склонах позади дома звенели овечьи колокольчики, и музыка эта далеко разносилась в холодном чистом воздухе.