Девочка Красная Тапочка - Дарья Донцова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Акушер-гинеколог, – пробормотал Володя, – скорей всего у него рожали женщины из разных социальных слоев, вероятно, были супруги влиятельных чиновников.
Валов покосился на меня.
– Чего не знаю, того не знаю, зря болтать не намерен. Сведений о приезде Зинаиды в Москву нет. Я копнул инфу о ней. Женщина осталась в Опанине. Спустя время родила двух детей. Они по отчеству не Петровичи и не Ганзуэманы по фамилии, Рыклины, как мамаша. Появились на свет через несколько лет после того, как Петр в Москву отчалил. Смотрим пристально на информацию. Зина была намного младше мужа. Иосифа она родила в двадцать восемь лет. А дочь и второго сына, когда намного старше стала. Какой вывод можно сделать? Петр не юный огурец, Зинаида же была еще ягодка, надоел ей пожилой супруг, вот она и осталась в Опанине. Может, любовника там завела. Развод пара не оформила. Доктор после возвращения в столицу еще долго скрипел, умер совсем старым, жена его намного пережила. Вот такая история! Ну, я пошел. Если что надо, пишите, звоните, я на связи. Телефоны Токовой, зав библиотекой, сбросил Костину.
Валов убежал.
Макс встал.
– Ну и ну. Прямо как игра «Ври больше» у нас.
– Не слышала о такой, – удивилась я.
– В ней не ограничено число участников, чем их больше, тем интереснее, – объяснил муж, – начинают два человека. Ну, например, Ваня говорит: «Я пошел в магазин, купил конфет». Дима добавляет: «Нет, ты врешь. Я там был, за молоком послали, тебя не видел». Подключается Сережа: «Ваню я у прилавка заметил, только он селедку брал, а я хлеб». Высказывается Андрюша: «Дима там был, но в овощном отделе, Ваня ел мороженое, Сережи в лавке не было». И так вот все свое твердят, потом кто-то говорит: «Стоп. Я правдоискатель. Сейчас все объясню, и вы мои желания исполните». Вот этому ребенку надо повторить точно кто, что, кому наврал. Если он справится с задачей, то может приятелям приказы раздавать: одному на гараж залезть, другому в дверь вредной соседки позвонить и удрать… В случае, если «правдоискатель» запутается, ему самому придется чужой воле подчиниться. Очень эту игру в нашем дворе любили.
– Мы в лапту играли, – пустился в воспоминания Костин, – в ножички, в вышибалы. У нас спортивный уклон был. Эх, интересно мы жили, дружили. А сейчас дети в соцсетях сидят и вроде у них тьма приятелей, а на самом деле никого. Виртуальная дружба какая-то не настоящая. И родители их до последнего класса в школу водят.
– Я сам со второго класса на уроки бегал, – сказал Вульф.
– Лампудель, а ты во дворе чем забавлялась? – поинтересовался Костин.
– Ничем, – ответила я, – меня мама на занятия до выпускного бала сопровождала. И времени в лапту играть не было, я посещала еще музыкальную школу. Трень-брень на арфе, меня бы в детстве к вам, хулиганам, на пушечный выстрел не подпустили.
Володя закрыл ноутбук.
– Зато ты выросла умная, не то что некоторые. Вот нас с Максом к заведующей библиотекой отправлять не надо. Спросит она у меня: «Кто написал «Евгения Онегина»?» И что ответить? Лампудель, тебе завтра к Лиле Михайловне катить! Ты у нас эрудированная.
– Приятно ощутить себя энциклопедически образованной, завтра постараюсь расспросить женщину, а сейчас поеду в магазин за продуктами, – заявила я, вышла из офиса, спустилась на парковку и тут зазвонил телефон.
Глава девятнадцатая
– Леночка, это Энн, – представилась продюсер. – Тебе пришло что-нибудь в голову?
Мне хотелось ответить: «В мой мозг сегодня столько всего приехало, что не знаю, куда информацию складировать», но я сказала:
– Есть идея. Где ваша база?
– Ну… – пробормотала Энн, – ну…
– Где вы репетируете? – уточнила я.
– Ну… – повторила Анна, – э… в одной студии.
– Давайте завтра там встретимся, – предложила я, – в первой половине дня. Сделаем примерку одежды, спланируем выступление.
– Придется платить за съем помещения, – пролепетала Энн. – Понимаешь, Таня мой личный проект, спонсоров нет. Зачем нам примерка? Танюша оденется, как всегда, и…
– Получится, как всегда, – рассердилась я. – Сколько билетов продано на концерт?
– Много! – заликовала Энн. – Ладно, я поняла, поступим по-твоему. Только…
– Извини, второй звонок, наберу тебе через пять минут, – пообещала я и быстро сказала: – Привет, Ленуся, как самочувствие?
– Плохо, – еле слышно ответила Яковлева, – совсем нехорошо. Капельницы ставят, а толку нет. Ноги как не мои. Руками плохо владею.
Мне стало страшно.
– Врач что говорит?
Подруга, похоже, не услышала мой вопрос, она продолжала:
– Лежу в отдельной палате, условия шикарные. Две комнаты, ванная. До туалета четверть часа бреду.
– Врач что говорит? – повторила я.
– Игорь Михайлович очень хороший, – прошептала Яковлева, – добрый. Велит не расстраиваться. Завтра попробуют новое лекарство, оно должно улучшить мое состояние. Лампуша, вообще-то я рассчитывала лет десять еще…
Голос Лены сорвался.
– Какие десять? – бодрым голосом сказала я. – Пятьдесят как минимум! Ты точно поправишься.
Яковлева вдруг засмеялась.
– Лампа, спасибо, конечно, но я не идиотка. Прочитала в интернете про свою болячку.
– Тебе запретили это делать, – возмутилась я и услышала в ответ:
– Надо знать правду, приготовиться.
– Эй, эй, – занервничала я, – что ты имеешь в виду?
– Похоже, мне досталась ураганная форма, – сказала Лена, – в статье, которую я прочитала, рассказывается, что в редких случаях от постановки диагноза до… ну… до конца проходят дни, порой часы. С каждой секундой ухудшение. Вот говорю с тобой, а язык немеет, еле ворочается!
– Сейчас приеду, – пообещала я.
– Нет, ко мне никого не пустят, – объяснила подруга, – но нужна твоя помощь.
– Говори, все сделаю, – пообещала я.
– Егора нет в Москве… – начала Лена.
Я не сумела скрыть удивления.
– А где он?
– Уехал в Питер. Там очень богатый клиент, – объяснила Яковлева, – по версии Куркина, заказал портрет жены. Вернется муж только послезавтра. Теперь пообещай: никогда никому не расскажешь то, что сейчас узнаешь!
– Клянусь, – прошептала я.
– Все считают Егорушку лентяем, – медленно говорила подруга, – он пишет одну картину в два-три года. Ведь так? Ответь! Только честно.
– Да, – призналась я.
– На самом деле это не так, – продолжила Яковлева, – Егор постоянно стоит у мольберта. Он за двенадцать месяцев способен много полотен написать. Только не продает их.
– Почему? – изумилась я.
– Наверное, его только художник поймет, но попробую объяснить, – зашептала Лена. – Егорушка делит свои картины на сердечные и заказные. Для чужих людей пишет, когда я его в угол загоняю и денег совсем в доме нет. Мужу работать по договору – нож острый. А для себя он готов сутками от мольберта не отходить. И в последнем случае всегда гениальное полотно рождается. Уж поверь мне. Один раз к нам на голову свалился мужик, он раньше у супруга пейзаж купил. Приехал без предупреждения! Егор в мастерской, я дома, Катюша пришла, мы собрались чай пить. Муж Захарову
