Пробужденный - Коллин Хоук
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Стоило мне закрепить столик, как возле наших кресел нарисовалась стюардесса с тележкой. Удивительно, как она не споткнулась по дороге – учитывая, что смотрела она только на Амона, причем на лице ее застыла блаженно-глуповатая улыбка. Я сузила глаза – и тут же вздрогнула, осознав свои эмоции. Я испытывала к Амону… собственнические чувства.
Я выразительно прочистила горло, и стюардесса, с трудом оторвав взгляд от моего спутника, принялась выгружать тяжелые подносы. Затем она спросила Амона, не желает ли он чего-нибудь еще; он не желал, и она наконец оставила нас в покое.
Перед нами стояло не одно, не два, а целых три блюда.
– Что это? – удивилась я.
– Пир. Наилучший, какой Глория сумела устроить – учитывая обстоятельства.
Развернув фольгу, я обнаружила на подносах вегетарианскую лазанью, жареного цыпленка и мясной салат – и это не считая тарелок с сырной нарезкой и фруктами.
– Десерт она принесет позже, – объяснил Амон и, подняв виноградную гроздь, принялся откусывать ягоды прямо с ветви, словно Дионис на полотне эпохи Возрождения.
Я покачала головой и постаралась сохранить серьезный вид – однако наивное обращение Амона с фруктами просто не могло не вызвать улыбку.
– Это делается не так, – прошептала я и, отщипнув от грозди несколько ягод, положила их себе в рот. Несколько секунд парень сосредоточенно следил за моими губами, так что я последовательно испытала растерянность, замешательство, смущение – и наконец облегчение, когда он переключил внимание на лазанью.
Амон оказался способным учеником. Он старательно копировал все мои движения, когда я орудовала ножом и вилкой, открывала маленькие контейнеры с солью и перцем и поливала салат соусом. Стоило мне накрыть поднос салфеткой, как он отложил приборы и с тревогой провел пальцем по моей щеке – древнеегипетская разновидность рентгена:
– Тебе нездоровится?
– Нет, – я с усилием отвела взгляд от его ореховых глаз. – Просто устала.
– Тогда почему ты не ешь?
Я пожала плечами.
– Мне не нужно столько еды. Я же говорила, помнишь?
– Да.
Амон вернулся было к обеду, но вскоре тоже отодвинул поднос – оставив добрую половину еды на тарелках.
– В одиночку не пируют, – пояснил он в ответ на мое удивление. – Это время празднования и возрождения. Если ты не хочешь разделить со мной трапезу, я тоже к ней не притронусь.
– И что же, позволь спросить, мы празднуем?
– Жизнь, – ответил он просто.
– Не понимаю.
Стюардесса забрала наши не сильно полегчавшие подносы и заново наполнила стаканы. Перепробовав все имеющиеся на борту негазированные напитки, Амон остановил выбор на апельсиновом соке – что вполне вписывалось в его образ солнечного бога. Парень с подозрением наблюдал, как я потягиваю диетический имбирный эль.
– Так что именно ты празднуешь? – напомнила я, отставив стакан.
– Когда я… пробуждаюсь, то испытываю невероятный голод по жизни. Все дни перед церемонией я пирую. Танцую. Окружаю себя… – и он пропустил через пальцы мой «хвостик», – красотой. Наслаждаюсь каждым моментом жизни. Коплю воспоминания, которые смогут согреть меня в последующие годы темноты.
– А куда ты уходишь после церемонии?
Улыбка парня мгновенно погасла.
– Неважно.
– Как скажешь, – нахмурилась я. Было странно смотреть на Амона и не чувствовать его обычного тепла. – Как насчет кино?
– Что такое кино?
– Хочешь узнать, как в нашем веке представляют мумий?
– Давай.
Остаток вечера я провела, знакомя Амона с классикой кинематографа – по крайней мере, той ее частью, которая касалась Древнего Египта. Я начала со старой школы – «Мумии» с Борисом Карлоффом. Единственной реакцией Амона было: «Еще». Тогда я поставила ремейк 1999 года и его продолжение, «Мумия возвращается», 2001-го. Во время просмотра я поймала себя на том, что больше слежу за выражением лица Амона, чем за происходящим на экране.
Вопреки ожиданиям, парень хмурился на юмористических сценах и явно потешался над остальными. Особенно его увлекли костюмы и декорации. В какой-то момент он наклонился ко мне и прошептал: «Я не узнаю этих мест».
Я начала было объяснять, что многие из них смоделированы на компьютере, но Амон только шикнул на меня и снова сосредоточился на сюжете. На третьем фильме я задремала и проснулась, уже когда пошли титры.
– Ну как тебе? – поинтересовалась я, зевая.
Вместо ответа парень сам принялся забрасывать меня вопросами:
– Почему твой народ представляет Египет таким? Я защищаю человечество от тьмы, а меня превратили в какое-то чудовище! Я не демон, Лилия!
Я мягко взяла его за руку.
– Я знаю.
– Так вот почему ты испугалась меня в Обители Муз? Ты решила, что я сожгу твою плоть, высосу душу и нашлю на твой город чуму?
– Гм… Не совсем. Но испугалась я здорово, это правда.
– Раньше нас не боялись, – пробормотал Амон, откидываясь на спинку кресла. – Наше пробуждение приветствовали песнями, надевали венки и вели к пиршественному столу. Нас почитали как богов. Повсюду мы встречали лишь радость и обожание. А теперь нас боятся и считают ожившими трупами. В лучшем случае забвение, в худшем – ненависть. Нас больше не знают. Не ценят. Не любят. Может, нам и в самом деле настала пора обратиться в прах, раствориться во тьме и исчезнуть из людской памяти?
Отчаяние и одиночество Амона накатывали на меня, подобно холодным волнам.
– Амон, – тихо начала я, сжав его руку. – Я знаю, что на этот раз ты проснулся не в лучших условиях, и мой народ не почитает вас с братьями за героев, как следовало бы. Но это не обесценивает того, кто ты есть и что делаешь для мира. Ну да, современные люди о тебе не слышали – зато посмотри, как ты вскружил голову стюардессам! Может, они и не признают в тебе принца, но обращаются, как с отпрыском королевской крови. Ты притягиваешь к себе людей. И знаешь почему? Потому что даже сейчас ты излучаешь свет, которому невозможно противиться.
Слова попали в цель. Я видела, с каким вниманием Амон меня слушает – и как постепенно рассеиваются тягостные мысли, нависшие над ним, точно холодные мокрые тучи. Наконец парень покачал головой и одарил меня немного печальной, но искренней улыбкой.
– Признайся, ты земное воплощение какой-нибудь богини? Человеческая мудрость не сравнится с твоей.
Я фыркнула.
– Еще чего не хватало! Просто я люблю наблюдать за окружающими.
– Но не вмешиваться?
– Как правило, нет. Я стараюсь не становиться частью чужих жизней.
– Почему?
– Это разрушает загадку, которую таят в себе люди.
– А для меня люди – открытая книга. Непросто очароваться человеком, когда все его мысли для тебя как на ладони.
– То есть ты можешь залезть в голову кому угодно? Не только мне?
– Это дар богов. Око Гора.
– Про Гора я знаю, – ответила я, нервно оглядываясь по сторонам. – А вот про его глаз тебе придется меня просветить.
– Не тревожься, Лилия. Почти все вокруг спят, и я могу сделать так, чтобы нас все равно никто не услышал.
– Как тогда с фото?
– Да. Они услышат, что мы говорим, но не смогут понять, о чем, – Амон на секунду закрыл глаза и тут же уставился на меня сияющим взглядом. – Ну вот, готово.
Темный самолет и то обстоятельство, что сейчас мы с Амоном находились в непроницаемом для чужих ушей пузыре, поселили в моей душе тревожное и при этом приятное ощущение.
– Ладно, рассказывай про Гора.
Белозубая улыбка Амона сверкнула в полумраке.
– Разве ты не устала?
– Устала, но хочу послушать про Гора.
– Хорошо, – и Амон на секунду умолк, собираясь с мыслями. – Гор – сын бога Амона-Ра. Иногда его называют Золотым солнцем: в отличие от отца, Солнца полдневного, Гор освещает холмы в самом начале дня. Когда ты видишь, что черта, соединяющая небеса и землю, наливается золотом, это значит, что Гор идет.
– Горизонт, – сообразила я. – Гор-изонт!
Амон склонил голову, обдумывая мою догадку.
– Полагаю, в твоем мире он известен под таким именем.
– Расскажи о нем, – попросила я и потянулась к рюкзаку за блокнотом. – Можешь его описать?
– На фресках его часто изображают с головой сокола, но, как и в твоих «кино», это неверное понимание божественной сути. На самом деле у него нет соколиной головы, как у Анубиса нет собачьей. Эти животные – их духи-спутники, – Амон покосился на мой набросок. – Египетских богов обычно рисовали с головами тотемных животных, чтобы их легче было отличить друг от друга.
– Ну да, это логично. Какие у него волосы?
– Не знаю, я его никогда не встречал.
– Гм, ладно. Тогда просто расскажи про глаз. – И я, перелистнув страницу, взяла карандаш на изготовку.
– Гор был сыном Исиды и Осириса…