Любовь срывает маски - Дебора Мартин

— Да, конечно, ведь у вас есть маска, которая вас защищает! — насмешливо ответил Гаретт.

— Просто оставьте нас в покое! — выкрикнула Мина и, резко развернувшись, выбежала из комнаты.

Тамара, окинув обоих мужчин презрительным взглядом, последовала за своей племянницей, громко хлопнув за собой дверью.

Гаретт наблюдал за ними одновременно с триумфом и с подозрением. Ответы девушки его не удовлетворили. Более того, они лишь вызвали новые вопросы. Теперь ему уже нестерпимо хотелось узнать, что, собственно, эта красавица и ее неистовая тетушка делают здесь, в Лидгейте? Зачем ей маска? Причины, которые она назвала ему, звучали вполне правдоподобно, но он чувствовал, что она что-то скрывает от него, причем что-то очень важное.

Кроме того, как объяснить таинственное молчание жителей Лидгейта, когда он расспрашивал их о Мине? В подобных городках люди никогда ничего не утаивают друг от друга, все мгновенно становится известно. Может быть, они просто не интересуются этими цыганками? Или за их молчанием кроется нечто более серьезное?

— Такие хорошенькие девицы, — пробормотал Уильям, глядя на захлопнувшуюся за Тамарой дверь, — да вот жалость, язычки их малость островаты для того, чтобы доставить удовольствие мужчинам, а, как вы думаете, милорд?

— В самом деле, — рассеянно отвечал Гаретт, продолжая думать о Мине.

— У этой Тамары твердая рука, как оказалось, когда она схватилась за вазу, — продолжал Уильям с усмешкой, — только, держу пари, сама-то она может быть мягче и нежнее шелка, если попадется ей подходящий мужчина.

Тамара ни в малейшей степени не интересовала Гаретта. Но вот Мина… Пожалуй, можно действительно держать пари, что эти соблазнительные губы мягче и нежнее шелка.

— Неужели мы действительно оставим их в покое, как они просили? — невинно спросил Уильям, бросив на хозяина лукавый взгляд.

Медленная усмешка тронула губы Гаретта. Воспоминание о золотистых волосах девушки, засверкавших в лучах солнца, на какое-то мгновение вытеснило из его головы все мысли о дяде и планах мести. Сколь бы осторожной ни была Мина, уж он-то сумеет выудить все ее секреты, дайте только срок! Эта мысль полностью захватила его, сейчас для него не было ничего важнее.

— Оставить их в покое? — повторил он, задумчиво улыбаясь. — Ну нет, если только это зависит от меня.

Тогда Уильям тоже улыбнулся.

— А это ведь зависит от вас, не так ли, милорд?

— Разумеется, — последовал краткий, но решительный ответ.

А в это время в небольшом уединенном поместье недалеко от Лондона Бесс Тарле обеспокоенно наблюдала, как ее муж мечется по ее спальне из одного угла в другой. Питни Тарле носил прическу как у всех «круглоголовых», за которую и было дано это прозвище, — его седые волосы были подстрижены кругом по одной линии и длиной достигали только до подбородка. Однако Бесс лучше, чем кто либо другой, знала, что ее мужа с «круглоголовыми» роднит лишь эта прическа и ничего более. От кончиков его тончайших французских чулок до пера на дорогой шляпе его переполняла жажда богатства и титулов, как любого из сторонников короля, которых он презирал.

До недавнего времени его показное пренебрежение к роскоши преследовало одну-единственную цель — снискать одобрение пуритан и англиканской церкви, показать, что он один из них, так как именно они оказались у руля власти в Англии в эти сложные годы. Однако он никогда не упускал возможности удовлетворять свои непомерные желания, когда бы и где она ему ни представлялась. Как правило, он почти всегда мог получить желаемое, ибо кто же осмелится отказать человеку с его положением и богатством?

Однако в последнее время все шло не так, как ему хотелось, размышляла Бесс, так как полные жадные губы ее мужа постоянно кривились от гнева и хмурое выражение ни на минуту не покидало его все еще привлекательного лица. Конечно, время для вопросов было не самое подходящее, но едва ли можно ожидать, что такое время вскоре наступит. Его угрюмое молчание и мрачное расположение духа отнюдь не были для него необычными, но, видимо, в последние дни произошло нечто из ряда вон выходящее. Наконец пришло время узнать, что же его так беспокоит. Если она оставит его сейчас один на один с его тяжкими думами, то, вполне возможно, он начнет вымещать свой гнев на ней, как случалось и раньше.

В ее голове уже созрел конкретный вопрос. Каким-то образом она догадывалась, что он может ей ответить, понимала, что его гнев связан как раз с тем, о чем она хотела узнать. И все же она колебалась и оттягивала эту минуту, спрашивая себя, не лучше ли было бы вообще ничего не знать?

Тем не менее она собралась с духом и спросила:

— Почему мы до сих пор не переезжаем в Фолкхэм-хауз? Вы ведь сказали, что он снова наш, что мы скоро там поселимся. Но мы вот уже много недель живем здесь, в деревне, а вы не делаете никаких приготовлений к переезду. Или…

Она запнулась, так как Питни резко обернулся, и его светло-голубые глаза показались ей совсем бесцветными от полыхающей в них ярости.

— Не смей упоминать при мне это место! — зарычал он.

Бесс, как всегда, испуганно замолчала. Но на этот раз, как бы она ни боялась мужа, она решилась узнать все до конца. Она должна знать.

— Что случилось? — спросила она умоляющим тоном. — Пожалуйста, Питни, скажите мне…

Ok в ярости ударил по стене кулаком.

— Черт возьми, женщина! Ты испытываешь мое терпение! — Он взглянул на нее, и глумливая усмешка исказила его черты. — Ну хорошо, лучше тебе действительно узнать правду раз и навсегда, тогда я смогу хоть немного пожить в покое. В конечном счете тебе следует знать, раз все мои усилия предотвратить это оказались бесплодными. Фолкхэм-хауз для нас потерян. — Он внимательно наблюдал за ее реакцией. — Я не смог вернуть его, как ни старался. Вот уже несколько недель поместье принадлежит другому.

Это был именно тот ответ, который она так боялась услышать. На пятом месяце беременности ее первым ребенком ей было суждено услышать, что она никогда не сможет вернуться в Фолкхэм-хауз. А как она надеялась, что ее долгожданное дитя увидит свет в ее родном доме, доме, в котором она жила с рождения и до своего замужества.

Она проглотила комок, подступивший к горлу, отчаянно борясь со слезами, уже готовыми навернуться на глаза.

— Кто этот человек?

Блеклые глаза Питни полыхнули дикой ненавистью. И хотя Бесс знала, что эта ненависть обращена не на нее, она задрожала от ужаса. Питни был абсолютно безжалостен, когда кто-нибудь осмеливался встать у него на пути.

— Ваш племянник теперь владеет Фолкхэм-хаузом, мадам. И более того, ему возвращен титул и все земли. Так что я теперь более не граф, так же как и вы, мадам, не графиня. А все благодаря твоему племяннику!

Слова мужа заставили Бесс на мгновение застыть в полном замешательстве. Ее племянник? Но ведь он погиб во время войны, вместе с ее дорогим братом. Это была единственная причина, по которой Земли перешли к Питни, так как она осталась единственной наследницей своего брата.

— Но я не понимаю, — пробормотала она, теребя пальцами тонкую ткань своего шелкового пеньюара.

Лицо Питни покраснело от гнева, когда он подошел к кровати, на которой сидела Бесс. Его взгляд упал на полные слез глаза жены, и вид этих слез, казалось, еще более разъярил его.

— Твой племянничек сумел вывернуться и избежать смерти, в то время как твой драгоценный братец Ричард был убит во время сражения. Каким-то образом Гаретт смог добраться до Вустера и там присоединился к королю. Когда Карл удрал из Англии, Гаретт отправился с ним. Так что, Как видишь, все это время, почти до настоящего момента, твой племянник жил в изгнании. И вот теперь он вернулся и отобрал у нас Фолкхэм-хауз.

Бесс едва могла поверить тому, что говорил сейчас муж, и в то же время понимала, что у него не было причин лгать ей. Неожиданно слезы на ее щеках высохли, а темно-карие глаза засветились радостью, когда значение всего сказанного дошло до нее.

— Гаретт жив! — прошептала она. — Мой дорогой мальчик жив! Благодарю тебя, Боже!

Ее муж издевательски усмехнулся.

— Да, конечно, ты счастлива! И тебе абсолютно не важно, что он украл у нас поместья и земли, которые должны были бы по праву принадлежать мне? Тебе не важно, что он завладел и титулом, и землями? Все, даже Фолкхэм-хауз, теперь принадлежит ему!

— Но все это и так принадлежит ему! — возразила она, ободренная тем, что граф Фолкхэм жив. Она давно привыкла к мысли, что осталась совсем одна на белом свете, без единого родственника, и сейчас известие о том, что жив ее племянник, придало ей храбрости. — Ведь, в конце концов, он владеет всем этим по праву.

Но ее замечание привело Питни Тарле к новому всплеску ярости.

— И ты можешь так говорить после того, как я добыл все это для тебя, для нас? Я-то думал, что ты мечтаешь получить Фолкхэм-хауз во что бы то ни стало!