Тропа поперек шоссе - Андрей Щупов

Манта видел, как я замахиваюсь, но так и не шолохнулся. Может быть, поэтому я дрогнул. Я ударил плашмя. Откинув голову, он с хрипом осел в кресле. Он был жив, и ненавистное мне сердце, живой насос из мускулистых пазух, по-прежнему трепетало, перегоняя его ледяную кровь по мириадам сосудов.

Обойдя стол, я выволок Манту из кресла, тряпичной куклой сбросил на пол. Тупо взглянул на корчащегося от боли чтеца. Стоя на коленях, зубастый литератор подвывал и раскачивался подобно метроному. Пол под ним жирно поблескивал. Если культю не перетянуть, то через пяток-другой минут он попросту истечет кровью... Я поискал глазами что-нибудь, что заменило бы мне жгут, но ничего подходящего не нашел. Значит, так тому и быть. Судьбе не прекословят... Криво улыбнувшись лошадиному оскалу, я устало опустился в кресло. Я уже знал, что совершу с Мантой.

###Глава 16

Особый автобус, особое время. Я еще помнил те прыгающие буквы на пропусках, что могли оказать нам неоценимую услугу. И я успел.

На тихой, ничем не примечательной улочке, куда должен был подкатить автобус, толпилось десятка два бродяжек. На бетонных тумбах, завезенных сюда в незапамятные времена, воседала банда. Теперь уже моя банда...

Можно в равной степени смеяться и плакать, но это действительно было так. Капризный выверт судьбы сделал меня атаманом этих отщепенцев. Квелый небритый парень помог дотащить тело вожака до этой улочки. Они не знали, что я собираюсь с ним делать, как не знали ничего и об автобусе. Тип с лошадиными зубами умудрился выжить и приплелся вместе со всеми. Удивительная живучесть!.. Как и все, он посмеивался над убогими шутками, как и все, безоговорочно зачислил меня в преемники Манты. Я не разубеждал их в этом. Не было ни сил, ни желания.

Усевшись на пыльный портик, я закурил. Я курил уже двое суток. Почти беспрерывно. Едкая, проникающая в легкие отрава входила в кровь и в мозг, не оставляя места для горьких мыслей. Я вытравливал свою тоску, как умел. Мне следовало завершить начатое. Стоило опиумному туману развеяться, как со всех сторон меня обкладывала гулкая пустота. Холодная, заполненная собачьим воем. Я делал глубокие затяжки, и спасительная пелена колышущимся щитом восстанавливалась между нами...

Пленник чуть пошевелился, и я повернул к нему голову.

-- Лежать, -- равнодушно приказал я. Манта послушно замер.

До сих пор я даже не задумывался, чего стоила ему эта двухдневная неподвижность -- в мешке, без пищи, без возможности поговорить, оправиться по-человечески. Чувствовал он себя, должно быть, скверно, но это меня ничуть не беспокоило. Это была малая малость, ничтожная доля того наказания, которое он заслуживал. Манте оставалось жить совсем недолго. Равнодушно, а это являлось главным определением всех моих нынешних поступков, моих атрофированных чувств, я отметил про себя приближение моторного гула. Фыркая выхлопами, из-за низеньких домишек вынырнул помятый автобус и резво покатил в нашу сторону. Бродяжки радостно загалдели. Увидеть специальный транспорт -- вот так, на случайной улочке, означало редкую удачу. Правда, затишье не обещало быть долгим. Слухи о подобных спецрейсах проносились по городу со скоростью света. Через минуту-другую наша тишина могла превратиться в оглушающий шторм.

Я заметил, что бандиты спешно собираются в кучку, о чем-то возбужденно перешептываясь. Тот же квелый парень, разматывая на ходу толстый капроновый шнур, услужливо подбежал ко мне.

-- Как вы узнали, па? Честное слово, мы в шоке! Высший пилотаж!

Не отвечая, я забрал у него веревку. Автобус уже притормаживал. Скрипуче простонали металлические дверцы, что-то грозно выкрикнули высунувшиеся контролеры, и бродяжки с воплями ринулись заполнять тесное пространство фургона. Перешептываясь, бандиты недоуменно поглядывали на меня и на автобус. ЭТО 1 0жило и в них. Сумасшествие, заставляющее мчаться и ехать, остервенело драться за колесное право и снова ехать и ехать...

Не обращая на них внимания, я обошел машину кругом и, опустившись на мостовую, ползком пробрался под задний ведущий вал. Все, что от меня требовалось, это накрутить на валу пару прочных узлов. Отряхиваясь, я вылез обратно и снова присел на обочине. А далеко-далеко уже летели крики приближающегося урагана. Вся моя шайка в истерике подпрыгивала возле транспорта и недоуменно посматривала на меня. Они ничего не понимали. Обернувшись, я оценил силу накатывающих людских волн и решил, что автобус отчалит раньше. Капитан маленькой шхуны, конечно, разбирался в подобных делах. Он завел двигатель, как только показались первые фигурки бегущих. Ударами сноровистой кобылицы колеса выплеснули из-под себя ошметья грязи. Люди продолжали бежать, но бег их превратился уже в бессмыслицу. Машина плавно набирала ход. Веревочная вязка размоталась в мгновение ока, натянувшись, рванула за собой тело Манты. Крик ужаса и боли улетел вдаль.

Проводив машину глазами, я достал сигарету, рассеянно помял в пальцах. Я исполнил все, что задумал, украсив мир еще одной жестокой нелепицей. Жить далее было незачем.

-- Ловко вы его, па!

-- Но ведь пустой ехал! Совсем пустой!.. Влезли бы всей капеллой.

Банда толпилась вокруг меня, лопоча на все голоса. Я обратил лицо к хмурому небу и напряг одурманенный мозг.

-- Господи!..

Мне хотелось вспомнить хоть какую-нибудь молитву, но я не мог подобрать ни единого слова. Я знал только как Его зовут, но понятия не имел, каким языком с ним следует разговаривать. Я был бы рад повторить что угодно, но мозг был пуст, память отказывала в помощи. И снова я пролепетал единственное, что знал. Обращение слетело с губ, по буквам рассыпалось в воздухе.

-- Господи!..

Я перевел глаза на сигарету. Она опять потухла. Ко мне услужливо подскочили. Щелкнув зажигалкой, поднесли огонек. Рядом присел неопределенного пола и возраста волосатик, страстно зашептал:

-- С Мантой это вы здорово, па! Еще бы вон тех купчишек пощупать, а? -его маслянистый взгляд скользнул по группе горожан, прибежавших на шум двигателя. Оказавшись в нашей компании, те чувствовали себя крайне неуютно. Крохи достоинства не позволяли им удрать, но даже отсюда угадывалось их напряженное состояние. Волосатик продолжал глядеть на них облизывающимся шакалом. Я вдруг понял, что если не отвечу ему, меня обязательно вырвет.

-- Поразвлечься хочешь? -- я сухо сглотнул.

-- Ну так!..

-- Тогда терпи... -- Дотянувшись до его руки, я мягко прижал к коже окурок.

-- За что, па! -- он дернулся, но ровно настолько, чтобы не оторваться от жгущей сигареты. По телу волосатика прошла крупная дрожь. Окурок потух, придушенный его плотью, и он, поскуливая, отполз в сторону. Банда загоготала. Даже тот, с лошадиным оскалом, тоже мелко попрыскивал в свой единственный кулачок. Отвращение не ушло, напротив, смех этой кодлы только усилил его.