Век перевода. Выпуск первый (2005) - Евгений Витковский

***

В сутолоке дневнойИдет сквозь ревущую улицуОчень пугливая курицаВ городе милом и дальнем.

А где-то поближе к вечеруПронесутся два ряда каштановВ направлении тишины:Их речи залиты ночью.

Мы с тобою тихо ступаемПо луною шитым коврам,Уже мы успели скинутьЛохмотья тяжелого дня.

А когда потаенный возницаНа ночь замахнется кнутом,Мы с тобой налакаемся вдовольБелизны промелькнувшего детства.

***

Белым квадратом зубавонзись в мой палец,чтобы красной залился кровью.

Черным глазом —о нежной ночи душа! —проникни в меня:веселись там, пляши,как темнеющий лесв бледной ночи.Или как черная птицав темно-синем пространстве.

И едва затрепещет рассвет —упаду пред тобой на колении пред самим собой —ты впечатана в жизнь мою.

АВРААМ ШЛИОНСКИЙ (1900–1973)

ДРУГ ДРУГА

Поколение, умевшее речи толкать,не успевавшее слушать,разобралось во всем,а взлететь не сумело.Вот оно, пред тобой,на сей раз — в лохмотьях,слушающее тишинувнимательно, как никогда прежде.Как вдруг за ночь однуворота распахнулись.Эй ты, робко ждущий за дверью,жаждущий слов моих,как прежде ты искалтого, кто слушать готов.Ты знаешь, ты видишь,не я постучался в дверь,не я тебя звал —мы сегодня позвали друг друга.

ЛЕА ГОЛЬДБЕРГ (1911–1970)

СОНЕТ

Красивый, древний гимн, который как-тоОсенним вечером пропел ты мне,Когда трудился дождь в моем окнеИ в песнь мою врывался гром бестактно, —

Глубокий звук его — органный звук;Мотив был легок для запоминанья,Чужой язык, нездешнее сияньеИ воспаленный, в алых маках, луг.

Стучало его сердце — за дождем,За каплями измученным окном,За много миль от темного заката,

В сиянье, где пропал его ответ,И в тяжести упитанного сада…Была ли я в той песне — или нет?

СОСНЫ

Здесь не услышу голоса кукушки,И дерево не спрячется в снегу,Но среди этих сосен, на опушке,Я снова с детством встретиться могу.

Звенят иголки сосен: жили-были…А я сугробы родиной зову,И этих льдов густую синеву,И песен тех слова, слова чужие.

Быть может, только перелетным птицам,Которых держит в небе взмах крыла,Известно, как с разлукою мириться.

О сосны! Родилась я вместе с вами,Два раза вместе с вами я росла —И в тот, и в этот край вросла корнями.

***

Небеса умирают. ДеревьяПодготовились к смерти.Кто знает? — Быть может, лишь камнюСуждено пережить насИ выступить нам в оправдание,Если его не убьют,Настилая шоссе к новостройке.

Кто поверит? — у нас было имя,В Небесах начертанное,В складках древесной корыИ в сердцах у камней, —Мы были,ДышалиИ прескверно ругались мыВ городе этом.

НАТАН ЙОНАТАН (1923–2004)

ВРОДЕ БАЛЛАДЫ

Когда ты любишь больШипов, от крови алых,Я удалюсь в пустыню,Выучусь страдать;А если веришь в стих,Лишь высеченный в скалах,В ущелье буду житьИ на камнях писать.

Но если там, в песках,Застанет нас ненастье,А лучшую из книгПокроет черный снег,Скажи мне те слова,Что лучше слез и счастья:Он, видимо, любилМеня — тот человек…

ИЕГУДА АМИХАЙ (1924–2000)

***

Мы с Иерусалимом —Что слепой с безногим:Он глядит вместо меня —До самого Мертвого моря,До самого скончания времен.А я сажаю его на плечиИ вслепую ступаю: всё вниз да вниз.

***

Не только мечи на орала,Но даже оралаПерекуем на тромбоныИ на геликоны…

И если кому-тоНеймется сражаться —Пусть он сначалаВсю эту музыкуПерекует на орала.

НАТАН ЗАХ (р. 1930)

ДАЙ МНЕ ТО, ЧТО У ДЕРЕВА ЕСТЬ

Дай мне то, что у дерева есть и чего ему не потерять.И дай мне способность терять то, что у дерева есть.Тонкие эти черты. И ветер, чертящий летнею ночью.И тьму, в которой нет ни чертежа, ни облика.Дай мне облики те, что были и нет их теперь.Смелость думать о том, что пропало. Дай мнеГлаз, чтоб осилить то, что он видит. И руку —Тверже, чем то, что она просит.Оставь мне наследство так, чтобы мне не досталосьНичего из того, что соскочит в момент полученья.Дай мне способность коснуться без страхаИменно этих предметов, из тех, что нельзя получитьВ наследство. Дай подступиться.

ДАВИД АВИДАН (1934–1995)

ВНЕЗАПНЫЙ ВЕЧЕР

Старик — как протекает жизнь его?Встает с утра, не чувствуя утра,И тащится на кухню. Теплый кранЕму на руку выплеснет совет:«А раз уж тебе столько, столько лет…»Старик — что происходит по утрам?Проснулся летом. Но от этих ламп —Вечерний свет, лишь осени под стать…Поход свой в коридор он завершалДовольно долго — всё соображал,За что теперь приняться, что читать.Старик — да что ты в книгах не видал?Их быстро пролистают сквознякиИ там, где есть о близости концаСлова, загнут страницам уголки.Во всеоружьи он поднимется,Столь многоопытен, глаза блестят…Старик, что скрыть глаза твои хотят?Задумается, давний день войныВсплывет в нем, жажда схваток и удач,И риска, приближающего дниЗабвения. Из горла в этот мигВыходят, как разведчики из рва,Недолгие раскаты кашля — в нихЗвучит рычанье тигров молодых…Старик — да где же эти тигры, а?Еще он выйдет в джунгли, как ходил,Бывало; вдруг на зелень ляжет тень, —Мальчишка беззаботный, полон сил,Он выйдет на охоту, будет день.Старик оставит годы позади,Как долгое шоссе. В тот буйный часМашина, задыхаясь, загудит;В машине — сам он, жмет педали, мчасьЗа временем, ушедшим навсегда…Старик, а знаешь, ведь в твои года…Он дремлет, он боится засыпать.Глаза прикрыты; каждую звездуОн спрашивает, правда ли в садуРаздался шепот: «в эту ночь — конец…»Старик, что вдруг увидел ты в окне?Окно открыто, в заоконный дымВплывает незнакомец — предлагатьВновь обратиться тигром молодым.Всегда лишь брать и ни за что не датьТому, что за окном, — не разрешитьЕму в последний вечер рядом быть…Старик — чего он в этот вечер ждет?Не царь он —Не на меч он упадет.

ДАЛИЯ РАВИКОВИЧ (р. 1936)

СТРАСТЬ

Там узнала я страсть, какой никому не знать;Это было в субботний день, день седьмой, —Иглами к небу тянулись кедр и сосна.

На всем был свет: он хотел как ручей взлетать;И кружок зрачка влюбился в круг золотой.Так узнала я страсть, какой никому не знать.

И вечно готов был свет на верхушках кустов сиять,Плавясь в ручье, зажигаясь любой волной;Апельсин моей головы он глазами хотел глотать.

Золотые кувшинки в ручье распахнули рты, чтоб глотатьВсплески воды и стебельки над водой;Был субботний день, потому что он был седьмой, —Вожделенно, иголками к небу тянулись кедр и сосна,И тогда узнала я страсть, какой никому не знать.

РИВКА МИРЬЯМ (р. 1952)