Век перевода. Выпуск первый (2005) - Евгений Витковский

ПЕРВОПРОХОДЕЦ

Они открыли магистраль! Сам Губернатор здесь!Банкет, танцульки до утра. Народ собрался весь.Вот это рев на станции! Аж сыплется листва!«Друзья, встречайте. Инженер — виновник торжества».

Несутся здравицы ему, и лезут с похвалой,Но ведь не он нашел проход под Красною Скалой.Тот инженер был сопляком и бегал на горшок.Когда седою цепью гор пред нами встал отрог —Он нас на голод обрекал, когда сухим был год.Трава в долинах седловин — ее не видел скот.

Но, взяв усталых лошадей, мой муж пошел чуть светИскать проход среди теснин, где скальный был хребет.Забрел в такую глухомань, что видит только Бог.Шагал он вслед за лошадьми, пока держаться мог,Ведь лошадь — то-то и оно — прет к корму напрямик.Проход под Красною Скалой мой отыскал старик.

Он повернул и, чтобы путь надежен был вполне,Зарубки делал он в лесу и дырки на ремне.Подохли лошади, он брел за клячею хромой:Одни мослы, спаси Господь! И так пришел домой.Мы той тропой погнали скот среди отвесных гор,И там, где стали в первый раз, живу я до сих пор.

За нами следом шел народ — мой муж подал пример.Поднялся город, а потом явился инженер.Палатку с ванной приволок, багаж на сто узлов,Стряпух — варить ему еду, помощников-ослов.Ему хвала за все труды несется от чинуш,Хотя он выбрал тот же путь, где метки ставил муж!

Мой бедный муж не слышит их, он испустил свой дух,В могиле возле полотна навряд ли нужен слух.Но той тропой, где он прошел, ревущий поезд мчит,С горы несется под уклон, в вагонах скот мычит.Я верю, знает мой старик, когда дрожит земля:Сквозь темноту ночной экспресс уносится в поля.

Я верю, знает мой старик, что помню я о нем,И этой ночью свой банкет устроим мы вдвоем!Как раньше, только я и он, одни на целый свет.Вино, говядина и чай, и кружке тыща лет.Мы обойдемся без речей и тостов, черт возьми.Мы знаем, кто нашел проход и кто здесь лег костьми.

Они хотят, чтоб вышла я, почтенная вдова!Там Губернатор ждет и сам «виновник торжества»!Ты извиненья передай, а впрочем, всё равно.Пора на ужин мне идти, где ждут меня давно!

ОН РАНЬШЕ ЗДЕСЬ БЫВАЛ…

Над Вальжетом солнце висит огрузло.И в Вальжет путник пришел однажды,Его глотка была как сухое русло,А загвоздка в том, как спастись от жажды.Он думал о дурнях, кто жил по старинкеВ городе Вальжет, в дикой глубинке.

В корчме, где пьет деревенская шваль,Он пари заключил, а спор был такой:Не важно, насколько метнет он вдаль,Но не бросить камня ему над рекой.Где Дарлинг[6] струится, вдали от устья,В городе Вальжет, в том захолустье.

О широкой реке той он знал давноИ вроде слегка улыбнулся в ответ,Услыхав, что надеждам идти на дно,Ведь на сотню миль там и камня нет.Только жаркий буш и тропа пастушья,Городишко Вальжет был полной глушью.

Посмеялись дурни над ним без труда.Он стоял, настигнутый страшным сном.Из кармана он камень достал тогдаИ метнул его над высохшим дном.

Он раньше бывал там, да вспомнить где ж им.В городе Вальжет, в углу медвежьем.

ПУТИ, ЧТО БЫЛИ ВСТАРЬ

Спит Лондон в заревах вдалиЗа облачной грядой,И лампы светят вдоль земли.Туманы над водой.Хоть над Каналом темь и глушь,Мы, как слепцы сквозь хмарь,Плывем к земле, где нету луж,В страну «Авось», где жаркий буш,К путям, что были встарь.

Пускай без нас английский людТропинкой узкой прет,Неся привычный свой хомут, —А нам он шею трет:Распахнут веером дорог,Нас мир зовет везде,Где кровь кипит в котле тревог;Туда, где западный отрог,И к западной звезде.

Где горожане ищут кров —В тех тюрьмах прут внахлест.Они не знают вкус ветров,Не видят брызги звезд,Не слышат птичьи голоски;И то, как сад в глушиЦветет, всем зимам вопреки,Не ловят ночью ветерки,Что шепчутся во ржи.

Наш предок обошел весь свет,Чем ждать в краю глухом;И мы неслись за стаей вслед,Едва лишь сев верхом.Где скрыла хижину скала,Где не идут дожди,Мы шли, где нас судьба вела,Она чуть впереди была,Всегда чуть впереди.

Ячмень волнуется слегка,Летит акаций цвет;Несет дыханье ветеркаМедовый свой привет;Крикливых попугаев взлетВ лесную вышинуИ крики уток средь болот —Ликующий утиный флотТам празднует Весну.

Отбрось уставшее стило,Письма размыт узор.Скорей взлетим с тобой в седло,Поскачем к склонам гор.В их лабиринт ворвемся мы,Где дней минувших гарь,Искать Весну среди ЗимыИ звать сквозь черные дымыПути, что были встарь.

Здесь Клэнси скот перегонялНемало лет назад,Он гнал стада меж серых скалИ между горных гряд.Был кнут в руке до блеска стерт,Зной нагонял тоску,Но он дошел (везучий черт)До городка Здесь-Не-КурортВ стране Будь-Начеку.

И если ты узнал точь-в-точь,Как он торил пути,Тогда взметнись в седло и прочьИз Квинсленда лети —Где правил нет и мертв закон,Скачи меж серых скал.Там спит Природа испокон,И ты поймешь, что видел он,Поймешь, что Клэнси знал.

Светлана Захарова{15}

ХАНС ЛОДЕЙЗЕН (1924–1950)

***

тот, что хотелбыть похожим на ветерв его самых заветных движениях,нынче лежит камнем в ручье,безмолвный в игривойводе.

тот, что хотелтвердой рукой править миром,устал и терновым венцомсвой стон несет, но он смеетсяв лучах осеннего солнца.

ГОРОД — ЭТО КУКОЛЬНЫЙ ТЕАТР

счастье с тобойв прошлом; гудок парохода вбудущем, где я как матросглядящий сквозь иллюминаторразмышляю о море

и все ж лишь руки недостаточночто подвижность свою посвящаетсчастью тебя или без тебя и как танцорневольное удовольствие доноситчерез порог сердца наших глаз

если б только у меня был такой картузв нем хранил бы я копилку моей душиесли б мог я действительность упаковатьв чемодан и в лодку сесть и забыть в волнахвечности о последнем удовольствии смертного

***

я с трудом смог остаться один.

я не сказал бы: я не сказал бы чтотак трудно быть одному подобнопо полю скользящему солнцу

возьмем — друг! — муравьев с их дворцамиживущих как человек в своемсамомнении — они дождя ожидают идальше копают; чистый кристаллобращая в песок.

ты живешь в зрачке ночи черным дроздом,или как принц в своем будуаре: семнадцатыйгод Венеции на календаре и тихонько, тихонькоони закрывают книгу.

смотри! из пергамента твои башмаки

о — мой друг — не истинен этот мир.

***

покуда над морем крутящийсяветер не обратил он в горстьбелых мышей чтоб барсуковпревратить в булыжник на которыйлуна каплет свечой,

мы положим его вялую как сыр рукуперед отверстием норки чтоб он сталпищей для несчастной листвы поляс которым я вместе качаюсь легонькотуда-сюда в колыбели моря

я потому его разрезал.

***