Овчарка Рой. Овчарка Рой и девятый "В" - Йорма Курвинен

Вот старушка отошла от цветов и направилась к крыльцу. Но она не поднялась в сени, а остановилась перед крыльцом возле углового окна.

Что ее там заинтересовало?

Томи напряг зрение, вглядываясь в сгустившуюся тьму. Затем скорее догадался, чем увидел: бабушка Сааринен остановилась возле старой кормушки для птиц. Она протянула к ней руки. Погладила крышу и стенки, коснулась пальцами основания и подпорок, на которых кормушка держалась у косяка окна.

Эту кормушку для птиц сделал Пааво. Он сколотил ее еще в школе, когда ему было лет десять-одиннадцать. У него была в школе девятка по труду.

Томи иногда видел у бабушки свидетельства его мастерства. Однажды солнечным майским днем Пааво принес свои зимние поделки в дом. Томи вместе с матерью рассматривал их, и мать похвалила кормушку. Пааво вынес из сарая кучу гвоздей, опору и прикрепил кормушку у окна, а мать сварила кофе и подала на стол свежеиспеченную булку.

Бабушка облокотилась о стену возле кормушки и подперла голову рукой. Томи понял, что она плачет, хотя и не видел этого.

«Вспомнил ли я хоть раз за весь этот пьянящий победой вечер, что Пааво — единственный сын бабушки Сааринен? И муж Марке. Спросил ли я хоть раз, каково было им? Или о том, что случилось с Пааво после того, как он смастерил в школе все свои поделки? Черт возьми, уж не стал ли я таким же паршивым Хилтуненом, как сам Паршивец? Ведь когда-то и ему было двенадцать лет. И он был таким же самодовольным, как я сейчас. Если со мной не произойдет решительная перемена, то, когда мне будет столько же, сколько ему, я стану таким же, как он».

Томи увидел, что бабушка Сааринен выпрямилась и повернулась в сторону крыльца. Однако она не сразу двинулась к крыльцу, а сперва вытерла слезы. Только после этого она тронулась с места и медленно поднялась на крыльцо, держась одной рукой за перила. Томи она показалась человеком, который уходит от могилы дорогого покойника.

От вечернего возбуждения не осталось и следа, когда Томи вернулся к себе и растянулся в Кровати на спине.

Он неподвижно смотрел в темный потолок. Там невидимыми буквами стояло: «У тебя в этом мире есть права и обязанности. Придерживайся их. И не думай, будто весь мир вращается вокруг тебя или создан для тебя одного. Проснись и заметь других, следи за собой. Каков же ты и каким тебе следует быть?»

Лишь под утро Томи удалось заснуть.

Глава девятнадцатая

ЕЩЕ СЮРПРИЗ

Они пошли в полицию втроем — отец, Рой и Томи. Шли словно в гости к знакомым. До этого Томи в течение двух дней давал там показания в качестве свидетеля. Они с Роем стали всеобщими любимцами. В полиции его угощали лимонадом и кофе со сдобной булкой. И называли коллегой.

У Юрьеля уже был готов протокол допроса. Он позвонил и попросил Томи, когда у него найдется время, прийти и подписать его.

И на этот раз полицейские угостили их кофе. У них была собственная кофеварка, которая, видимо, кипела не переставая. А сегодня были еще и пирожные, что придавало угощению особую торжественность.

— У нас, похоже, есть причина для маленького торжества, — сказал Юрьеля, открывая коробку с пирожными, когда протокол был прочитан и скреплен подписями.

— Вот как? — воскликнул отец. — Какая-нибудь годовщина?

У Юрьеля было сосредоточенное выражение лица. Остальные полицейские молча улыбались.

— Не совсем так, — произнес старший констебль и поставил коробку на стол. — Причина — вот эти два героя! — И он посмотрел на Роя и Томи.

Отец нахмурился.

— Не пора ли прекратить их чествовать?

Юрьеля рассмеялся.

— Уж они-то, кажется, крепко стоят на земле, один на двух, другой на четырех ногах, — сказал он. — Теперь у нас есть совершенно новый повод полакомиться пирожными, поэтому мы и угощаем.

Томи попробовал сообразить, о чем, собственно, речь. Ничто не приходило ему в голову, но от этого пирожные не стали менее вкусными.

А полицейские не торопились объяснять, в чем дело. Каждый взял по пирожному и с невозмутимым видом начал пить кофе.

И все-таки в воздухе веяло чем-то особенным. Это было видно по полицейским.

В правой руке Томи держал ложку, которой ел пирожное, а другой гладил Роя по груди и шее. Его волновало это грядущее нечто, о котором все полицейские знали, а он нет. С другой стороны он досадовал на это волнение, которое мешало ему вдоволь наслаждаться пирожными. Он жевал их почти автоматически.

Наконец Юрьеля сжалился над Томи.

— А не лучше ли будет рассказать все этим героям прямо сейчас? — проговорил он, растягивая слова, и взглянул на своих коллег. — Или отложить до будущей недели?

Полицейские молчали. Затем один из них сказал:

— Пожалуй, все же можно рассказать сегодня.

Юрьеля поставил чашку на блюдце.

— Мы тут поняли из протокола допроса, что вас по-настоящему беспокоил неизвестный, звонивший вам и постоянно говоривший о собаке. Но вот как бы ты, Томи, объяснил тот факт, что, хотя Пааво Сааринен сидит сейчас у нас под замком, вчера мне позвонили и разговор снова шел насчет Роя?

Томи в изумлении поднял глаза на Юрьеля. Потом взглянул на других полицейских. Те смотрели на него, ожидая ответа. Не думают же они теперь, что он преувеличивал, рассказывая о звонках насчет Роя. Почему они не спросили мать, ведь она знает про эти звонки больше всех.

— Да, верно, это кажется несколько странным, — осторожно ответил Томи. И тут вдруг его осенило: — Не хотите ли вы сказать, что звонящих было двое, а пойман лишь один?

— Вовсе нет. Разумеется, вам звонил один и тот же мужчина. Мне же звонила женщина.

Томи тряхнул головой.

— Тогда я не понимаю. Ни у какой женщины нет причины жаловаться на Роя. И ни у каких мужчин, кроме Паршивца.

— Женщина, которая звонила мне, собственно, не жаловалась, — сказал старший констебль, — она, скорее, хвалила собаку. И заявила, что дарит ее тебе.

Томи поднялся со стула.

— Так, значит, это была владелица Роя?

Отец тоже смотрел на Юрьеля выжидающе. А Рой насторожил уши, как будто понимал, о чем речь.

— Я бы сказал, бывшая владелица, — уточнил Юрьеля. — Вчера она подарила собаку тебе. Так что поздравляю!

Восторг переполнял Томи. Ведь где-то в глубине его души постоянно жил страх, что в один прекрасный день настоящий владелец Роя явится к ним и потребует вернуть собаку.

— А кому все-таки принадлежал наш Рой? — поинтересовался отец.

— Одному сельскому аптекарю. Вернее сказать, принадлежал его одиннадцатилетнему сыну, который погиб в позапрошлом году. Жена аптекаря позвонила сразу же, как увидела фотографию собаки в газете.

— А что случилось с мальчиком? — спросил Томи, чувствуя, как к горлу подкатывает комок.

— Он попал под машину… Аптекарша рассказала о их жизни и еще кое-что, и я прошу, чтобы это осталось между нами, мужчинами.

— Ну конечно, — сказал отец.

— Смерть единственного сына так потрясла аптекаря, что с ним случилось нервное расстройство. Он запил и возненавидел собаку, которая была вместе с мальчиком, когда тот попал под машину. Говоря без обиняков, он во хмелю истязал собаку. В тот день, когда Томи нашел ее в лесу, она выпрыгнула из лодки аптекаря где-то между пляжем и Мёлься и убежала, когда аптекарь, пьяный, принялся бить ее. Аптекарша даже предполагает, что ее муж стрелял в собаку, но промахнулся.

Томи прижал к себе Роя. Чего только Рой не вытерпел, пока не попал к ним! Но отныне ему будет хорошо.

— Возможно, ты, Томи, напомнил собаке ее прежнего юного хозяина. Вот почему вы так быстро сдружились. Начиная с этого дня ты законный владелец Роя. Аптекарша обещала в ближайшие дни выслать мне документы на него, и ты сможешь зарегистрировать его на свое имя. Тебе не потребуется даже платить налог на собак.

— Как так? — удивился отец.

Юрьеля улыбнулся:

— Рой высокодрессированная собака и является резервистом финской армии, совсем так, как и все мы, люди. Поэтому он освобожден от налога.

Отец усмехнулся:

— Вот бы применить этот закон и к другим военнообязанным.

Все рассмеялись.

— Эта привилегия не дается нам, двуногим, — заметил один из полицейских. — Впрочем, у нас есть к Томи предложение насчет собаки.

— Какое? — спросил Томи.

— Ты бы мог время от времени ходить вместе с ней на дрессировки наших полицейских собак, — сказал Юрьеля. — Рой исключительно понятлив, и из него выйдет замечательная служебная собака. Ее услуги могут нам понадобиться в любой момент. Да и ты научишься кое-чему. Видать, у тебя тоже сильная склонность к нашему ремеслу. Имеет ли твой отец что-нибудь против?

— Конечно, нет, — ответил отец. — Что касается меня, то вы можете учить мальца хоть иностранным языкам, а собаку читать.

— Насчет последнего мы на данном этапе не можем дать никаких гарантий, — сказал Юрьеля. — Но может, вы удовлетворитесь тем, что мы пообещаем научить собаку различать прописные буквы?