Три друга - Кристина Рой

Кристина Рой

«Три друга»

1. У дяди Филина

Едва ли можно было найти на всем белом свете таких друзей, которые так искренне любили бы друг друга, как эти трое, отданные на воспитание и попечение старому пастуху Филина! Звали их: Петр, Ондрейко и Фидель. Филина, дети называли его "дядя", был умный, добрый и благонадежный человек, хотя юным друзьям он казался немного мрачным.

Родители Петра почти одновременно умерли от горячки, и община отдала его на пропитание. Так он попал на пастбище, принадлежащее Гемерским, и поселился у дяди Филина - родственника его родного дедушки. Там, в пастушьей хижине, мальчик чувствовал себя счастливым и находился в безопасности. Ондрейко, которого звали Андраш фон Гемерский, был по предписанию врача направлен к старому пастуху в надежде, что горный воздух, овечье молоко и сыр поправят его здоровье. Когда мальчику было два года, между его родителями произошел разрыв. Некоторое время мать заботилась о мальчике, но затем отдала его на попечение чужим людям, а сама уехала. Говорили, что она стала знаменитой певицей. Ондрейко помнил ее смутно. Правда, она его однажды навестила. Выглядела она прекрасно. Она привезла ему большую коробку сладостей, лошадь-качалку, трубу и еще много других подарков, но... после этого он ее никогда больше не видел. Когда, бывало, Ондрейко расспрашивал об отце и матери, ему отвечали, что у него никого на белом свете больше нет. Жил мальчик в замке, принадлежащем фон Гемерскому, но его здоровье с каждым днем ухудшалось, и вскоре он стал похож на угасающий светильник.

Доктор посоветовал направить мальчика в горы.

Так Ондрейко оказался у старого Филина. Здесь ему пристроили горницу, куда поставили прекрасную кровать с мягкой постелью, которую принесли из замка, а перед хижиной для него сделали скамейку, где он часто отдыхал.

Третьим другом был четырехногий Фидель. Он повсюду ревностно сопровождал Петра и Ондрейко. Только ночью, когда Ондрейко нырял в свою теплую постель, а Петр приставлял лестницу, чтобы вскарабкаться на сеновал, Фидель оставался внизу, чтобы также поспать...

Дядя Филина, старый пастух, был высокого роста.

Его морщинистое лицо было почти всегда строгим; зубыбелы как молоко, на голове не было ни одного седого волоса, лишь густые брови были слегка седоваты, и когда он хмурил их над своими черными орлиными глазами, а эти глаза умели глядеть строго, казалось, что грозовая туча повисла над горами... И этой ?грозы" боялись все: не только мальчики и пастухи, но даже стадо и мохнатые четвероногие сторожа на пастбищах. Нелегко было рассердить дядю Филина, но если это случалось,- горе виновному!.. Несмотря на то, что Ондрейко был сыном господина, он и ему ничего не спускал. Мальчик не был приучен к послушанию, но Филина научил его этому трудному искусству, хотя он на него не кричал и пальцем не трогал.

Когда доктор привел к нему мальчика, он сказал:

- Мальчику нужно есть черный хлеб и пить молоко; он любит кушать только сладости, а это ему вредно. Он должен по утрам умываться холодной водой, а это ему тоже не нравится. Но вы не обращайте никакого внимания на то, что он Гемерский, здесь дело касается его здоровья.

- Ах, что,- ответил дядя, нахмурив брови,- с этаким карапузиком я уж справлюсь.

И он справился. С первых дней Ондрейко не осмелился перечить, а теперь?.. Ему это и в голову не приходило! Ведь у мальчиков больше никого на свете не было, кроме дяди Филина. Днем дядя Филина не интересовался тем. что они делают и чем занимаются, но когда наступал вечер и пригоняли стада, они садились с ним перед хижиной: один по правую сторону, другой по левую, и тут они должны были ему все рассказывать.

Фидель клал свою мохнатую голову на колени своего господина, глядя на него умными глазами, как бы тоже желая рассказать ему о том, что он весь день делал. Пес был молод, и по его носу и ушам можно было видеть, что он еще глуп. Часто случалось, что его шерсть висела клочьями, потому что он гонялся за старыми собаками Белко и Царай.

Когда дядя первый раз застал мальчиков на сеновале, где они задумали устроиться на ночлег, он высоко поднял брови, удивившись, и они уже испугались, но ничего не произошло. Он сказал им лишь, чтобы Ондрейко подстелил себе полотняную простынь и потеплее укрылся.

2. Совет дьявола

Было одно из воскресных дней после полудня. Праздничная тишина царила в лесу, через который, жась за руки, пробирались маленькие друзья. Одеты они были по-праздничному, так как дядя Филина не любил, если кто-нибудь нарушал святость воскресенья. Каждый, кто в состоянии был пойти в церковь, должен был идти, несмотря на то что ходьбы было часа два. Сам же Филина редко бывал в церкви, так как далеко ходить он не мог. На его ногу как-то упало дерево, и с тех пор он часто испытывал боли в ноге. Но сегодня он все-таки был в церкви, и вот теперь мальчики шли ему навстречу. Уходя, он дал им задание; выучить наизусть стихи из Евангелия, и теперь, спрашивая один другого, они отвечали урок. Вдруг Петр замолчал и потянул Ондрейко за рукав, указывая ему молчаливым жестом на поваленный ствол дерева. На этом стволе сидел дядя Филина, подперев голову обеими руками, как будто какая-то тяжесть давила его к земле.

- Давай, не будем подходить к нему,- сказал Петр.- Он сильно опечален.

Ондрейко кивнул головой.

- Но,- немного подумав, сказал он,- может мы его сможем развеселить, если подойдем?

Дядя поднял голову, услышав треск сучьев. Мальчики остановились. Подойти к нему или нет?

- Куда вы идете?- спросил их дядя Филина.

Они подошли ближе.

- Мы шли вам навстречу, дядя.

- Так? Почему же вы шли мне навстречу?

Обычно столь грубый голос дяди сегодня звучал как-то иначе.

- Потому что мы боялись за вас,- робко сознались они, присев на мох у ног дяди.

- Почему вы так печальны, дядя?

Петр испуганно взглянул на Ондрейко, который отважился задать этот вопрос. А что, если дядя вдрул рассердится?

- Ты думаешь, что я печален?

Дядя погладил светлые волосы мальчика, которые, освещенные солнцем, обрамляли бледное детское личико подобно сиянию.

- Разве вы не были печальны?

Мальчик пристально посмотрел дяде в глаза.

- Да, дитя мое, я был печален, и вы хорошо сделали, что вышли мне навстречу. А теперь, пока мы здесь сидим и отдыхаем, вы можете пересказать мне стихи из Евангелия, которые я задал вам. Мальчики по очереди рассказали притчу о богаче и бедном Лазаре.

- Дядя,- спросил Петр,- а почему богач не помог бедному Лазарю?

- Почему? Да потому, что у него было каменное сердце. Те собаки были лучше, чем он. Дети, запомните это и не причиняйте никогда никакого вреда птичке или какому другому зверю. Они намного лучше нас. А теперь, идемте!

Дядя взял Ондрейко за руку, а Петру дал нести пе сенник, и они пошли домой. С пастбища доносился звон колокольчиков, а по временам нетерпеливые лай Белко и вой Царая; тут же слышались звуки флейты на которой играл самый молодой пастушок Стево. Он громко наигрывал словацкую народную песню. С гор ему вторило эхо. Мальчикам эта мелодия была знакома, они знали также и слова этой песни. Дядя шел, опустив голову, как будто какое-то тяжелое бремя давило его.

После ужина они, как обычно, сидели перед пастушьей хижиной. Дядя сел на ствол дерева, мальчики ? у его ног. Друзья, глядя друг на друга, не решались попросить дядю рассказать им что-нибудь. Он знал много разных историй, и когда у него было хорошее настроение, мог очень интересно рассказывать. ? Пожалуйста, дядя, расскажите нам что-нибудь! ? попросил Ондрейко, умоляюще глядя на него. Дядя вздрогнул, посмотрев на мгновение в эти прекрасные просящие глаза. Затем, глубоко вздохнув, сказал:

- Вы меня спросили, почему я грустный? Это очень печальная история, которая мне днем и ночью не дает покоя.

- Расскажите, дядя,- попросили мальчики, а Фидель, который во всем должен был принимать участие, тоже умоляюще положил голову на колени своего господина.

- Я сегодня расскажу вам нечто о себе, что никому еще на свете не рассказывал,- начал дядя Филина.- Когда мне было пять лет, умерла моя мать и отец привел в дом другую мать. Это была миловидная молодая женщина, вдова. С нею прибыл и ее сын от первого брака- Истванько. Когда я на тебя смотрю, Ондрейко, мне кажется, что это он, как наяву, стоит перед моими глазами: в круглой шапочке, с перекинутым через плечо словацким плащом, в рубашечке, вышитой разноцветным узором, и в широких штанишках.

Он был красив и мил. Я был у отца самый младший, все старшие дети умерли. У меня никогда не было брата, и вот он пришел и должен был стать им. Вы друг друга любите, я это знаю. Это также напоминает мне мое детство. Но так, как любил его я, даже родные братья не могут любить друг друга. Мы были однолетки: но я был силен, он- слаб; я был дик, он- кроток; я был некрасивый, он- красавец. Но вопреки всему этому, мы полюбили друг друга, и наши родители также немало тому радовались. Они могли оставлять его на мое попечение, зная, что я его за щищу, но и охотно позволяли ему присматривать за мной. О, если бы так всегда оставалось! Но недаром говорит пословица:- Где черт сам не может, туда oн посылает старую бабу". И к нам он подослал однажды такую. Это была родственница моего отца, твоя прабабушка, Петр. Она пришла к нам в один прекрасный день, отозвала меня в сторонку и начала меня обо всем расспрашивать: любит ли меня мать, как относится ко мне отец, Истванько и прочее. Потом она меня жалела, называя бедной сироткой, говоря, что если кто имеет мачеху, тот одновременно получает и отчима и якобы отец меня меньше любит, чем Истванько. Она недолго пробыла унас. Как неожиданно она появилась так же незаметно она и исчезла, но с ее уходом исчезла и моя любовь к Истванько. Она ее похитила. Так как я был дик и много проказничал, отец мой должен был частенько меня наказывать. Истванько же все исполнял, стоило ему только посмотреть в глаза отца или матери, поэтому он наказаний не заслуживал. Я же все время теперь вспоминал слова старой родственницы:- Отец его не наказывает, потому что больше любит его, и мать за него всегда заступается". У меня же никого не было, кто мог бы за меня заступиться, и я часто подвергался наказаниям. Но мать очень часто за меня молилась. Она была очень хорошей женщиной! и никогда не причиняла мне никакого вреда. Но я хотел, чтобы она меня еще больше любила, даже боль-ше, чем своего сына. Мое озлобление и зависть возрастали с каждым годом, покуда мы не стали такими же большими, как вы теперь. Сейчас я расскажу вам то, чего я никогда не смогу забыть, что по сегодняшний день меня гложет и пригибает к земле.