Сердце Зверя. Том 3. Синий взгляд Смерти. Полночь - Вера Камша

— Монсеньор! — выпалил вбежавший Жильбер, за которым маячил парень с прилипшими ко лбу волосами. Очень знакомый. — Ранен полковник Халлоран. Тяжело… У Двух Рыцарей настоящий бой!..

— Мевена ко мне! И Рокслея! — Иноходец обернулся к кавалеристу. — Ты ведь Пол?

— Монсеньор… Рассказывай.

Примета дурных времен — не злобствующий астролог с гороскопами наперевес и даже не трупы на холтийском ковре, а водворившаяся в аббатство красавица без камеристок и багажа; не считать же за таковой Валтазаровы вазы и футляр с маской. Вазы отправили в апартаменты Левия, но шкатулку с маской Габетто собственноручно водрузил на высокий стол у окна; зимой отсюда смотрел на улицу Росио. Когда мог стоять…

— Сударыня, я могу что-то для вас сделать? — Церковник обращался к Арлетте, но в присутствии почтенных дам глаза мужчин так не блестят.

— Узнайте новости, если они есть. Через полчаса мы будем рады их выслушать, а сейчас просим нас извинить.

Понял, ушел, но в названный срок заскулит под дверью. Арлетта сбросила мантилью и заглянула в футляр. Древний лик мирно покоился на черном бархате.

— Что она? — хрипловато спросила баронесса.

— Спит… Камеристку я отпустила в город к родным, видимо зря, остальные служанки помогают лекарю. Нам придется обходиться своими силами. Вам помочь?

— Нет… Сейчас нет, а вам?

— Только с жаровней, если вы умеете готовить шадди или шоколад и если вы их хотите.

— Шоколад, но я ничего не хочу.

— Тогда будете поить им Габетто. В обмен на новости… Умыться вы тоже не желаете?

— Я привела себя в порядок после того… До вечера лицо лучше не трогать, но я могу помочь вам.

— Сперва спровадим нашего бравого защитника. Выезжать придется ночью, и лучше бы отдохнуть впрок. Вы что-то хотите сказать?

— Нет… Сударыня, разве вам не неприятно мое общество?

— Катарине Ариго вы этот вопрос, случайно, не задавали?

— Задавала! — блеснула глазами баронесса. — Ее величество ответила, что ей неприятно общество тех, кого ей навязывают, а меня она захотела видеть сама.

Катарина умела отвечать, и бороться тоже умела, и добиваться любви. Какой же дурой в сравнении с ней была Алиса, потому и умерла никому не страшной старухой.

— Я выбираю друзей по своему желанию уже лет пятьдесят, и я желаю счастья Ро, он его заслужил.

— Спасибо! — Как же она хороша, как же божественно она хороша, особенно в черном и без светской улыбки на губах! — Спасибо, но… Вы же знаете, что граф Савиньяк… был у нас частым гостем?

— Знаю, но Лионель — человек скрытный, Валме говорил о вас больше. Ваш совместный визит в Ноху меня просто восхитил. Вы серьезно рисковали.

— Я сделала то, что была должна. — Она явно не собиралась вспоминать. — Сударыня, Робер рассказал, что ваш младший сын потерялся… Он вернется к вам, они все вернутся, обязательно!

Может, это была вежливость, может, благодарность, но Арлетта Савиньяк слушала и верила, что война кончится и мальчишки уцелеют. Все трое.

Случилось именно то, что рано или поздно не могло не случиться. Патруль присматривал за очередным сборищем, но не вмешивался. Потом ремесленники затеяли драку между собой, солдаты стали их разгонять, и камень из пращи угодил в офицера. Тот свалился под ноги дерущимся, подчиненные его подняли, а он уже мертв — нож под лопатку… Кавалеристы озлись, схватились за палаши, трупов стало больше. Дерущиеся живо помирились и бросились на солдат, но пара залпов отнюдь не в воздух заставила их попятиться. А ваш полковник? Халлоран примчался с подкреплением, и получаса не прошло. При виде вылетающей на площадь длинной вереницы всадников толпа шарахнулась к домам, а затем начала как-то быстро рассасываться по окрестным улицам. Солдаты немного успокоились, Халлоран начал отдавать распоряжения, и тут — арбалетная стрела с ближайшей крыши. Вот этого никто не ждал, растерялись, потом снова… разозлились. Что творится у Двух Рыцарей сейчас, Пол не знал.

— Иоганн, Дэвид, всё слышали? Я — к Двум Рыцарям, вы отвечаете за дворец. Усилить караулы, проверить все калитки, дверцы и прочие дыры. И собираться! Чтобы к вечеру были готовы.

— Не помешало бы, — подал голос Инголс, — отправить людей к прогулочной пристани. Там должны быть церемониальные барки.

— Отправьте! — уже с порога крикнул Эпинэ. — Жильбер, Пол, за мной!

Сегодня дворцовые коридоры были особенно бесконечны. Перед глазами мелькали картины, гобелены, трофеи, презенты, реликвии… Что-то осталось от Франциска, что-то добыли в Двадцатилетнюю, что-то прибавила Алиса, что-то — Катари, что-то — Альдо…

— Робер, — окликнул шагавший рядом Мевен, — лучше, если поеду я. Место Проэмперадора рядом с принцем.

— К Леворукому! — Сдерживать себя и дальше Иноходец уже не мог. — Мне надо видеть, что творится в городе… Видеть собственными глазами!

— Вряд ли зрелище будет приятным. — Откуда-то взявшийся Салиган уже успел испакостить мундир. — Не волнуйтесь, Мевен, я за ним прослежу. Кстати, Эпинэ, я взял Сону. Временно…

— Заткнитесь, — велел Робер обоим и отвернулся. В глаза чуть ли не сиганула огромная бело-золотая шпалера. Эридани Самопожертвователь на пороге Лабиринта… Насколько было бы легче, имейся в Олларии катакомбы с чудищами, к которым можно войти и закрыть за собой дверь, хотя на шпалере была решетка…

Габетто столь откровенно не обрадовался появлению Пьетро, что Арлетте стало по-девичьи весело. Беспорядки беспорядками, но Марианна на молодого офицера впечатление произвела, вот и не мог Джакопо не сделать вокруг красавицы пару лишних кругов. И не потому, что надеялся, нет, но ведь мужчина же!

Графиня с трудом сдерживала улыбку, пока прерванный на полуслове теньент клялся вернуться так быстро, как только ему позволит служба. Марианна, опустив ресницы, просила не спешить, вызывая у Арлетты законную гордость за не сломавшего шею на таком барьере сына. Окрыленный Габетто убежал к своему капитану, баронесса предложила Пьетро шоколад. Монах немедленно согласился, и Арлетте смеяться расхотелось, потому что именно таким тоном ее мужчины, пытаясь скрыть что-то страшное, соглашались поесть, выпить, даже написать скучной родне.

Марианна взялась за кувшинчик, Арлетта — за портьеру. Двор был безмятежен, но это означало лишь то, что непосредственно резиденции кардинала ничто не грозит. За спиной баронесса просила помочь с жаровней, видимо, агнец сумел и но, потому что запахло специями и сладкой горечью. Арлет-га любила этот аромат больше самого шоколада, но в Нохе он был неуместен, как и ослепительная красавица, пусть и надежная черное. Серого у Марианны, видимо, просто не нашлось.

Из-за угла появился патруль — трое солдат, как положено. Шли спокойно, обычным шагом, и от них досадливо разбегались не желающие взлетать голуби. Полный порядок, только Пьетро встревожен, а Габетто вызвал капитан, уже выслушавший и о матерьялистах, и о прижавшем уши городе.

Левий как раз на улицах… Что-то с ним? Вряд ли. Кардинал водворившимся в Нохе дамам почти никто, про него сказали бы сразу. В отличие от Ро…

— Боюсь, Коко счел бы, что я пересластила, — извинилась сзади баронесса. — Да, в самом деле…

Патруль скрылся, и тут же пробило четыре с четвертью. Гарнизон Нохи живет по часам и точен как часы. Гарнизон Нохи знает свое дело, на него можно положиться.

— Сударыня… — Подавать дамам горячие чашечки Пьетро умел. Арлетта поблагодарила и взяла. Сахара Марианна, в самом деле, переложила, но в целом вышло неплохо. Лучше, чем у Алисы, о чем графиня и сказала. Королевский напиток выпили молча, потом Марианна извинилась и вышла. Долг разогнавшей служанок хозяйки требовал догнать и предложить помощь, но Арлетта обернулась к монашку:

— Мы одни, вы обеспокоены. Чем?

— Все мы пребываем в тревоге…

Верно, но подвиги Котика вас не взволновали. Поверьте, самый верный способ напугать женщину — это предоставить ее собственному воображению. Страх, названный по имени, — четверть страха. Что случилось?

— Ничего нового.

— Хорошо, — Арлетта избавилась от чашки, — я спрошу Габетто, не скажет — пойду к капитану. Мне не нравится бояться не за себя. Что с герцогом Эпинэ?

— Я не знаю ничего, что заставляло бы тревожиться о Проэмперадоре особо.

Фабианова площадь была пуста. Пусты были и прилегающие к ней улицы. Окна домов закрыты ставнями, двери и ворота заперты. Копыта стучат по булыжникам, вернее — гремят в столь непривычной для этого времени и места тишине. Лето. День. Столица…

На углу Триумфальной Робер привстал в стременах и оглянулся. Увидел. Собственную кавалькаду, настороженную и ощетинившуюся оружием. Такого даже зимой не бывало, в дни суда над Алвой.