Сердце Зверя. Том 3. Синий взгляд Смерти. Полночь - Вера Камша

— Тогда Тератье вернется.

— Спасибо, Никола. Я должен был сам…

— Просто мы проезжали поблизости. — Почему одни все время «проезжают поблизости», а другие вечно вдали, даже если беда у них под носом?

— «Считай себя ближе к опасности», — словно прочитал мысли Левий и пояснил: — Морская заповедь. Она была старой уже в гальтарские времена.

— Я составил реестр сил, на которые можно положиться. — Мэтр Инголс неторопливо и, несмотря на полноту, ловко выбрался из глубокого кресла. — Само собой, вы можете и должны меня поправить. Итак… Южане — две с половиной тысячи без малого. Гимнеты и гвардия — около семи сотен. Церковная гвардия — около семи сотен. Полк Халлорана — пять сотен. Резервный полк — пять сотен. Городская стража — менее полутора тысяч. Всего чуть больше шести тысяч. Примерно столько же, сколько в полках бывшей Резервной армии.

— Их командиры сейчас выполняют приказы. — Карваль намек понял сразу, Робер тоже.

— Как поведут себя солдаты, если станет горячо? — Мэтр никого щадить не собирался. — Зимой мародеров приходилось призывать к порядку с помощью петли.

— Жители Олларии вряд ли это забыли, — задумчиво проговорил Левий. — Хотелось бы верить, что злоба горожан удержит худших солдат от предательства в той же мере, в какой лучших удерживает долг. Но я не могу не отметить, что мои собственные мятежники вели себя очень похоже на городских погромщиков.

В приемной застучали торопливые шаги, из-за двери донесся невнятный разговор адъютантов. Робер стиснул кулаки, готовясь выслушать что-то скверное, но это всего лишь пришли доложить, что подан обед. Заказанный Проэмперадором и им же забытый… Эпинэ через силу улыбнулся.

— Как бы то ни было, прошу к столу.

— Вынужден отказаться. — Левий знакомо и решительно тронул орденский знак. — Попробую проехать по северным кварталам. Утром толпу успокоить удалось, значит, нести пастырское слово горожанам надо и дальше.

— Ваше высокопреосвященство, вы не можете…

— Разумеется, со мной будет охрана. Господин Карваль, что делать завтра, завтра и решится, но сегодня Мэйталь и пятьсот человек в вашем полном распоряжении. С теми, кто не внемлет Создателю, чьими бы устами Он ни говорил, власть должна поступать решительно. Очень.

Охрана быстро, чтобы не сказать торопливо, распахнула ворота, карета вкатилась во двор, за ней влетели всадники конвоя, и тяжеленные створки захлопнулись. Лошади перешли с рыси на шаг, миновали въезд уже во внутреннюю Ноху и остановились перед резиденцией кардинала — дальше было бы не развернуться. Габетто спрыгнул с коня и бросился помогать дамам, Арлетта предоставила Марианну галантному церковнику и задержалась на верхней подножке, оглядывая знакомую площадь. Любые предупреждения стали бы излишеством: оставшиеся в аббатстве гвардейцы, мягко говоря, не дремали, а выскочивший из-за флигеля капитан со знакомым сорванным голосом тут же вытребовал Габетто и вступил с ним в оживленный разговор. Судя по лицу и резким жестам, хорошими новостями даже не пахло.

— Сударыня, разрешите…

— Благодарю вас, Пьетро.

На нижней подножке графиня «споткнулась». Очень случайно, но ни свалить, ни хотя бы поколебать сподобившегося удержать валящуюся на него даму Пьетро не удалось. Чудесное спасение от разбойников становилось все понятней, судьба святого Оноре — напротив. Арлетта поблагодарила монашка взглядом и подхватила под руку Марианну.

— Предоставим военные дела этим господам, у нас с вами найдется, о чем поболтать. Пьетро, распорядитесь о… том, что мы привезли.

Второй маневр особого успеха не принес. Арлетта, оживленно расписывая нохские порядки, перевела баронессу через отмеченную эсперой плиту. Разбитая луна не появилась, и ни сама Арлетта, ни ее гостья ничего необычного не почуяли. Графиня с облегчением сощурилась на облепленные голубями крыши, Марианна проследила ее взгляд и поняла по-своему.

— Вот он!

В разукрашенной мелкими облачками лазури картинно парила черная птица. Вряд ли при таком обилии голубей она высматривала добычу, но некоторые не могут не летать…

— Как ни странно, — сказала Арлетта, — я вижу нохского Ворона впервые, зато я встречала здешних призраков. Мы с вами повторяем их путь. Вам не страшно?

— Я не умею бояться того, чего не вижу. — Баронесса поднесла руку ко лбу; это был изящный жест. — Я же птичница. Любой мэтр скажет, что мой ум очень ограничен. Вот злобы я боюсь, и ее я видела… Вижу… Ее слишком много, мы тонем в злобе — своей, чужой… Даже здесь, где ей не место!

— Здесь? — не поняла Арлетта, оглядывая зеленеющую возле стен траву, птиц и гвардейцев. — Вы боитесь церковников?

Марианна глубоко вздохнула. Будь Арлетта мужчиной, она бы уже забыла, о чем спрашивала.

— Нет… Не их и даже не себя. Мне вдруг подумалось… Ведь здесь же убивали! Веками. В Ноху приходили убивать, договаривались и приходили…

— Дорогая моя! — Какой дикий день, и какой дикий разговор! — Чтобы продырявить друг друга на дуэли, злобствовать вовсе не обязательно.

— Двоим, но один всегда ненавидит. Я знаю, граф Савиньяк просто хотел убить, а Манрик? А Килеан-ур-Ломбах? Вы его не знали…

— Я о нем слышала, это был скверный человек.

— Он мне сегодня приснился, а утром явились они…

Очередной церковник привез очередную записку: Левий вновь сумел совладать с толпой, на сей раз на улице Меховщиков, и двинулся дальше. После второго кардинальского «рапорта» Робер властью Проэмперадора погнал в город выборных и цеховых старшин. Убеждать и успокаивать. Кое-кто даже пошел, правда, не слишком охотно — почтенным мастерам и негоциантам на улицах было страшно, а день становится все напряженней. Уже дважды солдатам пришлось останавливать толпу на мостах через Данар: беднота с левого берега перла на правый… так, погулять. И добро бы бурлило только Заречье… Беспорядки вспыхивали в самых разных частях города: и в самых бедных кварталах, и в тех, что поблагополучней, и во вполне зажиточных — будто сыпь проступала на коже.

— Вы скверно выглядите. — Пустивший за столом Проэмперадора корни мэтр Инголс отложил перо. Хорошо законникам, они всегда найдут что писать, была бы чернильница!

— Странно, не правда ли? — Робер рывком вытащил из стола флягу и тут же сунул назад — не время!

— Письмо его высокопреосвященства, — напомнил адвокат, — внушает скорее надежду.

Да, пока Левию удается. И Карвалю, и стражникам. Пока… Эпинэ прикрыл глаза руками, вспомнил Алву, глупо и беспомощно ругнулся и посмотрел на адвоката. Тот ждал.

— Надежду? На что?! — Лезешь в душу? Получай! — Мол, уговорили, умиротворили, заставили разойтись, не дали разгромить… Да чем больше таких вестей, тем меньше они успокаивают! Мэтр Инголс, это ведь неотвратимо. И если это то, из-за чего Алва установил карантин, то, что же он ничего не написал, не передал, не объяснил?!

— Итак, — уточнил дотошный мэтр, — вы близки к выводу, что удержать от бунта еще недавно спокойный город не получится?

— Да! — Ну вот, слово сказано! — Только никак не могу понять почему.

— Давайте попробуем спокойно разобраться. — Мэтр Инголс откинулся на спинку стула. — Вы согласны, что поводом везде служит что-то свое, но затем различия пропадают?

Законник кошачий! К чему ни прикоснется, какой-то реестр выходит, хотя… Лэйе Астрапэ, ведь так оно и есть! Всплеск злобы и ее растекание по ближайшим дворам… Обязательно находятся случайные вожаки вроде утреннего торговца, они орут, их слушают, и вот уже толпа куда-то рвется, кого-то гонит, бьет, убивает…

— Собственно, смысл всюду один и тот же, — заключил прохлопанную Робером, но, вне всякого сомнения, блистательную речь мэтр, — найден кто-то плохой. Причины могут быть любые: торговец задрал цены, мастер подмастерьев держит впроголодь и заваливает работой, голодранцы приличных ночей не просто побеспокоили, но и ограбить вздумали. Причина не важна, важен враг, которого надо истребить. И у вчера еще мирных людей пробуждается жажда крови…

— Мэтр Инголс, — перебил Робер, — а вам не страшно?

— Мне очень страшно, — с достоинством признался Юрист. — Развитое воображение, отсутствие военного опыта и привычка по косвенным признакам предсказывать плачевный результат суть составляющие трусости. Теперь вы, Эпинэ. Скажите, вам не хочется выкатить пушки и хлестануть по Лобным тварям картечью?

— Рано!

— Я не о целесообразности. Вам не хочется уничтожать? Хотелось… Когда ребят Халлорана волокли на фонарь. А сейчас?

— Мало ли чего я хочу… — Или не хочу. — Понадобится стрелять, буду стрелять!

— Именно это я и хотел услышать. Вас не тянет никого бить. Как и меня, вашего адъютанта, кардинала с его уцелевшими людьми… Когда Алва закрыл Кольцо, мы много рассуждали о чуме, теперь по понятным причинам мы о ней молчим, но всегда были те, кто заболевает первым, и те, кто не болеет вовсе…