Лань в чаще. Книга 2: Дракон Битвы - Елизавета Дворецкая

Елизавета Дворецкая

Дракон Битвы

Краткое изложение предшествующих событий

Любезный читатель, начавший эту книгу сразу со 2-го тома! Я не буду утомлять тебя всеми подробностями сложных обстоятельств и неоднозначных отношений. Это краткое предисловие имеет цель лишь сориентировать, кто из главных героев чего хочет от жизни. Итак…

Торвард, конунг фьяллей, и Скельвир хёвдинг из Слэттенланда остановились на ночлег на полуострове Квиттинг. Под влиянием злых чар, берущих начало в давней войне между племенами квиттов и фьяллей, Торвард увидел на месте Скельвира своего давнего врага, непризнанного конунга квиттов Бергвида Черную Шкуру, и напал на него. В сражении Скельвир был смертельно ранен. Дочь Скельвира, Ингитора, обладающая сильным поэтическим даром, стала мстить за смерть отца, складывая про Торварда позорящие стихи (которые, по убеждению скандинавов, приносят неудачу и даже могут погубить).

Эгвальд, сын конунга слэттов, полюбил Ингитору и пообещал ей убить Торварда, если она потом выйдет за него замуж. Но в сражении Эгвальд потерпел поражение и попал в плен. Торвард пообещал отпустить его за выкуп, при условии, что выкуп привезет ему сестра Эгвальда, Вальборг. Но вместо Вальборг с выкупом поехала Ингитора.

По пути во Фьялленланд корабль, на котором она плыла, был захвачен Бергвидом Черной Шкурой. Ингитора ускользнула от него – и оказалась одна в глухом лесу, в чужой враждебной стране, очень далеко от родины…

В конце книги помещены Пояснительный словарь и Указатель имен и названий (персонажи, события и т. д.).

Глава 1

Торвард конунг сидел на своем высоком сиденье, перекатывая в руках золотой кубок, и смотрел на вход в гридницу. Халльмунд, орудуя длинным эриннским ножом с бронзовой рукояткой, делил на куски жареного барана, попутно пресекая попытки тоскующего Эйнара затеять «сравнение мужей», как он это называл, то есть просто перебранку. В отсутствие Ормкеля Эйнар откровенно скучал, приставал ко всем подряд, но достойного противника и собеседника ему не находилось. Служанки раздавали куски мяса и хлеба, первыми оделяя трех конунговых телохранителей, разносили пиво в кувшинах. Хирдманы и гости за двумя длинными столами по сторонам палаты уже ели. Через порог перепрыгнула Эйстла, очевидно, уворачиваясь от подзатыльника, а за ней в гридницу шагнул Регне Песий Нос.

– Он не пойдет! – объявил оруженосец. – Говорит, что если он нужен Торварду конунгу, то пусть Торвард конунг идет к нему сам. И что он никогда не сядет за один стол с колдуном, и что единственная встреча, которой он желал бы – новая встреча на поединке. И что ты ему должен виру за зловредную ворожбу… Но ты же сам приказал, чтобы слово в слово! – с мольбой воскликнул Регне, видя, как Торвард изменился в лице и подался вперед.

– А про парня не скажешь, что он трус! – выкрикнул Фреймар ярл.

По гриднице пробежал ропот: кто-то негодовал, кто-то смеялся. Для пленника Эгвальд ярл вел себя слишком уж дерзко, но многим эта дерзость нравилась. Женщины стали оживленно переглядываться: в последний месяц молодой, красивый, отважный сын Хеймира конунга был у всех на уме. То, что он потерпел неудачу и получил рану, в глазах отзывчивых женщин придавало ему особое обаяние: за его выздоровлением внимательно следили, о нем говорили, ему посылали подарки в виде жареных поросят или новых рубах. Всем хотелось на него поглядеть, и общее мнение склонялось к тому, что Эгвальду ярлу пора покинуть корабельный сарай, где он сидел с остатками дружины «Красного Ворона», и жить в Аскегорде в качестве гостя.

Торвард конунг в общем-то не имел ничего против, но зато имел сам Эгвальд, который отказывался даже появляться в доме своего врага. Торвард отчасти понимал, почему тот решительно отвергает его попытки примириться: Эгвальду было просто стыдно показываться на глаза людям, которые взяли его в плен. Но вот грубить при этом вовсе не обязательно, и эта неистребимая дерзость отдавала мальчишеством. Сам же Торвард находил странное удовлетворение в том, чтобы наблюдать за Эгвальдовыми вспышками геройства и сносить упреки спокойно: при виде того, как другой не умеет держать себя в руках, он сам укреплялся в этой полезной способности.

– Ты не можешь отрицать, конунг, что в нем тоже кровь истинного конунга, неустрашимого, как подобает потомку Кона Юного! – подхватила фру Гледни, жена Фреймара ярла. – Он неустрашим, как сам Сигурд!

– Перед драконом, да? – Торвард усмехнулся, и вся гридница одобрительно засмеялась. – Неужели я такой страшный, а, Гледни?

– Ты грозен и неумолим, как сама судьба! – пришла на помощь невестке фру Маглинд, жена Ингимара ярла.

– Просто он знает благородство нашего конунга, вот и мелет языком, всем показывает, какой он герой! – с возмущением отозвался Халльмунд, оскорбленный за Торварда и считавший, что в этом случае конунг проявляет излишнее мягкосердечие. – И вообще, я говорю, нечего его сюда звать! А то опять примется за стихи!

– Видно, ему не рассказывали про участь Вильмунда сына Стюрмира! – вставил Асвальд Сутулый, глядя на длинный, жирно блестящий нож в руках Халльмунда. – А случай-то прямо один в один!

– Да, ты прав, Асвальд ярл! – воскликнула кюна Хёрдис. – Случай и впрямь подходящий! Было бы совсем неплохо порадовать Одина подходящей, достойной его жертвой, потому что конунгу, моему сыну, нужно много сил и удачи!

– А заодно это было бы прекрасным ответом на то, как его братец Хельги лишил нас Торбранда конунга! – добавил Асвальд.

Многие, изумленные этой диковатой мыслью, повернулись к нему, а Асвальд ярл невозмутимо продолжал:

– Допустим, гибель на поединке нельзя приравнять к убийству и мстить за нее нельзя. Но и принесение пленника в жертву тоже нельзя считать убийством, поскольку это дар богам и почетная участь для самого принесенного. И при этом мы рассчитаемся с родом Хеймира за ту потерю, которую мы понесли из-за него. Соглашайся, Торвард конунг, – голосом соблазнителя добавил он.

Эйнар в молчаливом восхищении закатил глаза; остальные смотрели недоверчиво, пытаясь понять, не шутка ли это. Торвард прикусил губу: с языка чуть не сорвалось, что такой совет пристал старой ведьме, но перед ним был один из старейших ярлов его отца и он не мог при всей дружине оскорбить его подобным сравнением. Да и кюна Хёрдис на «старую ведьму» непременно обидится…

– Ты думаешь, Асвальд ярл, наши дела настолько плохи, что мы нуждаемся в таких сильных средствах? – многозначительно помолчав, невозмутимо и внушительно спросил Торвард.

Старые ярлы взглянули на него по-другому, и даже кюна Хёрдис слегка переменилась в лице. Сами слова, и голос, каким они были сказаны, и то, как Торвард произнес их, не разжимая угол рта, так напомнили его отца, Торбранда конунга, имевшего привычку говорить, держа во рту соломинку, что всем вдруг померещился «старый конунг», хотя внешнего сходства между отцом и сыном не имелось ни малейшего. Асвальд Сутулый опустил глаза: на него вдруг глянул его прежний вождь, уже прославленный воин в то время, как сам Асвальд был мальчишкой, мечтающим пойти в поход вместе с конунгом.

– Обидеть пленника, неспособного постоять за себя – позор! – горячо воскликнул Аринлейв сын Сельви, по лицу Торварда понявший, как тот к этому предложению относится. – А в том, чтобы обижать пленившего тебя, никакого бесчестья нет, и Эгвальд ярл этим пользуется вовсю. Он недооценивает благородство нашего конунга. Обижаться на пленника, который, видите ли, не желает сесть за наш стол, было бы глупо и недостойно, а наш конунг никогда не совершал ничего недостойного!

– А где Эда? – Торвард бросил вопросительный взгляд на Лофта управителя, стоявшего у дверей в кухню и раздававшего указания служанкам. – Лофт! Где наша лекарка? Позови ее!

Из кухни тут же пришла Эда – жена Лофта и лучшая лекарка в усадьбе: еще не старая, лет тридцати трех, рослая женщина, довольно полная, с высокой и мощной грудью. Двигалась она плавно и величаво, как тяжелый корабль под парусом, а серые глаза на красном обветренном лице казались очень светлыми. На ходу она вытирала красные пухлые руки о передник и кланялась конунгу и его матери.

– Давно ты была у Эгвальда ярла? – спросил у нее Торвард. – Ты вроде бы говорила, что он уже совсем поправился?

– Поправился! – подтвердила лекарка. – Уже ведь месяц прошел. – Она помолчала и повторила, словно хотела привлечь к своим словам больше внимания: – Уже месяц прошел. Рана совсем затянулась. Я к нему уже и не хожу. Дней пять как была. Вот только одна беда в нем осталась. Злой он, что твой дракон.

– Дракон – самое удивительное существо на свете! – изрек Эйнар. – Никто его не видел, но почему-то все до одного знают, как он выглядит.

– Вот, правильно ярл говорит! – одобрила Эда, не понявшая, что же он, собственно, сказал. – А в Эгвальде ярле слишком много злобы. И еще гордости. Они грызут его, как два злющих дракона, изнутри, и не дают быть здоровым.