Изгнанники - Михаил Михеев

– Может, поясните мне, сеньор капитан, что за шутки вы шутите? Или вам моча в голову ударила?

– Мне – нет, а вот кое-кому здесь – возможно. У меня намечается очень важная сделка, дон Мигель, и есть подозрение, что кое-кто из мальчиков, что сейчас собрались на рейде, отнюдь не против в ней поучаствовать. Мне же, извините уж за прямоту, компаньоны не нужны. Тем более битком набитые абордажниками. Ведь все они на борту, на базу если и ходят, то малыми группами и особенно не напиваются. Я прав?

– Да, – кивнул дон Мигель, пристально глядя на Соломина.

– Вот и я о том же. Может быть, я ошибаюсь, может быть, перестраховываюсь, но лучше пусть меня считают живым трусом, чем мертвым дураком. Дон Мигель, искренне вас прошу, предупредите наших легковооруженных коллег, чтобы в ближайшие пару дней, а лучше до того, как я уйду в рейд, они сидели тихонечко и ротики на чужой кусок не разевали. По любому боту, который попытается выйти в космос, а уж тем более по любому вздумавшему маневрировать кораблю я немедленно открою огонь. На таком расстоянии базу я зацеплю при любых раскладах, поэтому, дон Мигель, в ваших интересах, чтобы молокососы не дергались. А уж если будет сражение, в Большой Хват точно что-нибудь прилетит, не от меня – так от них. Надеюсь, мы поняли друг друга? Да, и защиту пускай тоже не включают – от моих орудий она все равно не спасет, а я это буду расценивать как враждебный акт со всеми вытекающими последствиями.

Дан Мигель медленно кивнул. Его пятая точка тоже чувствовала неприятности, и теперь он начинал понимать, какого масштаба они, случись что, будут. В том же, что Соломин откроет огонь, он и на секунду не сомневался – решительный характер капитана был известен немолодому мафиози очень хорошо, равно как и мощь орудий такого корабля. Дон Мигель не всегда был таким, как сейчас – когда-то он был офицером мексиканского флота и успел послужить на разных кораблях, в том числе и на линкоре "Санта Изабелла". Возможности линейных кораблей он знал не понаслышке, а ведь "Эскалибур" был и моложе, и мощнее, поэтому шутки шутить ему при таких раскладах совершенно не хотелось. Даже случайное попадание может наделать дел, а в том, что они будут, можно было не сомневаться. И наверняка не только случайные.

В общем, договорились. Пиратские корабли оставались на местах, хотя Соломин даже отдаленно не представлял, какие шедевры изящной словесности рождались по этому поводу в головах их экипажей, от капитана до последнего юнги, а "Эскалибур" спокойненько стоял на выгодной артиллерийской позиции, держа всех под прицелом. Некрасиво по отношению к собратьям по нелегкому ремеслу – зато надежно. По этому поводу младший штурман (два смертных приговора – один от арабов и один от японцев, оба за жестокость по отношению к пленным в ходе военных действий, проще говоря, он командовал тогда спасательным ботом и подбирал только своих, не обращая внимания на отчаянно сигнализирующих матросов с подбитых вражеских кораблей), наблюдавший весь процесс переговоров, голосом американского проповедника съязвил:

– И пойдут они по всем известному адресу в далекое эротическое путешествии пассивным маршем. И пусть развяжутся у них шнурки в тот момент, когда позади них будет проходить гей-парад. И да будет им черен в эфедроне гладок, как лысина нашего боцмана.

Ответом был громкий смех и густой мат боцмана – тот был счастливым обладателем густых и нереально жестких волос, а короткая военная стрижка превращала его голову в подобие металлической щетки для очистки металлических же поверхностей от мусора. Однако же, из песни слов не выкинешь – русские в очередной раз продемонстрировали, кто в обитаемом космосе самый главный папа, и что от того, что они пираты, русскими они быть не перестали. А раз так – прогибайтесь, соседи, независимо от национальной принадлежности, становитесь в позу поустойчивее да поэротичнее, и готовьтесь получать несказанное удовольствие. А иначе его вам доставят принудительно, и безо всяких разговоров, только будет это несколько больнее – проверено не раз. И вообще, плевать русские хотели на мнение и чувства всех остальных.

Утрясся вопрос с безопасностью, Соломин принялся решать второй из насущных вопросов, а именно – продажи грузового корабля. Ну, в самом-то деле, зачем он пиратам – медлительный, непригодный ни на что иное кроме как таскать контейнеры туда-сюда, да еще и могущий оказаться уликой? Пиратам нужны деньги, которые, как известно, не пахнут, и которые легко превратить во что угодно, а не мертвый груз. Именно поэтому вокруг пиратских баз всегда роем вились перекупщики, причем для них некоторые пираты становились постоянными клиентами.

У Соломина таких торговых агентов было аж две штуки – капитан предпочитал не складывать все яйца в одну корзину и продавать тому, у кого условия будут выгоднее. Сейчас это очень пригодилось – один из торговых агентов, тот самый, что подогнал Соломину подозрительного заказчика, на Большом Хвате отсутствовал, и капитану это очень не понравилось, но бизнес есть бизнес, и наличие резервного варианта было весьма кстати. Второй торговый агент, Петров Виктор Соломонович (вот ведь, как глубоко бывает зарыт талант!), оказался на месте, и они с капитаном и старпомом вначале долго сидели с бумагами, а потом отправились по трофейному кораблю, дабы клиент мог увидеть товар своими глазами.

Осмотром агент явно остался доволен, хотя и тщательно это скрывал. Однако для человека, который не первый год командует кораблем и вынужден иметь дело с огромным количеством самых разных людей как в своей команде, так и со стороны, начиная от пленных и заканчивая такими вот кошерными субчиками, не составляло особого труда разобраться в эмоциях собеседника, тем более собеседника хорошо знакомого. Хотя, конечно, когда хитрый торгаш озвучил цену, которую готов заплатить, у всех глаза на лоб полезли.

– Соломоныч, побойся бога.

– И это таки говорит человек, который отправил на тот свет людей больше, чем любой маньяк? Кто кого бояться должен?

– Ты. Меня. Потому что я не поленюсь и отгоню эту лайбу в четвертый сектор. Хрен с ним, потрачусь на топливо, но возьму хорошую цену.

– Да кто тебе ее даст? Ты не знаешь тамошних проныр, обведут вокруг пальца – еще и должен останешься.

– Ничего-ничего, разберемся, в крайнем случае меня будет согревать мысль, что тебе меньше достанется...

– И сколько ты хочешь? Давай, требуй, разоряй меня, оставь моих детей без куска хлеба...

– Соломоныч, я знаю, что когда у тебя хлеба нет, то ты масло прямо на колбасу мажешь. Мне эти деньги нужнее – у меня черная икра кончилась, кота кормить нечем.