Украина: политика упущенных возможностей - Дмитрий Табачник

Невозможно вести переговоры о соглашении с людьми, нескрываемо желающими публично растоптать наши святыни, заставив нас же этому аплодировать.

«Оранжевых» следует только предупредить, что в случае дальнейших антиконституционных действий и провоцирования путчей им придется ответить в соответствии с нормами Уголовного кодекса.

Пусть это произойдет не сегодня и, возможно, не завтра. Божьи мельницы мелют медленно, но верно. За подобные преступления отвечают не только через годы, но и через десятилетия. Кстати — при полном равнодушии бывших хозяев, которых не интересует отработанный человеческий материал. Так, равнодушно, был сдан генерал Аугусто Пиночет, когда-то столь необходимый Вашингтону для свержения левого правительства Сальвадора Альенде, не говоря уж об исполнителях указаний диктатора.

Нынешнему главе СБУ и его «орлам», выводящим историческую преемственность Службы из СБ ОУН-УПА, уверен, следовало бы задуматься о судьбе бывшего руководителя чилийской спецслужбы ДИНА Мануэля Контрераса, в ходе операции «Коломбо» арестованного вместе с десятками подчиненных за репрессии против оппозиции.

Обладавший огромным литературным дарованием Редьярд Киплинг был и прозорливым политиком, одним из апологетов величия Британской империи, он неоднократно выполнял секретные задания «Интеллидженс сервис».

Стихотворение Киплинга «Мировая с медведем» полезно прочитать сторонникам «компромиссов», какими бы красивыми словами они ни обосновывались. Какой бы тщательно выписанной ни была аналитика. А момент максимального ослабления «оранжевых», «с поникшей головой» ищущих временных союзников, следует использовать для возвращения власти.

Рассказ в стихотворении ведется от имени калеки-нищего, потерявшего зрение в результате удара одряхлевшего медведя, которого он пожалел на охоте:

Беззубый, безгубый, безносый, с разбитой речью, без глаз,Прося у ворот подаянье, бормочет он свой рассказ— Снова и снова все то же, с утра до глубокой тьмы:«Не заключайте мировой с медведем, что ходит, как мы»….Когда на дыбы он встанет, человек и зверь зараз,Когда он прикроет ярость и злобу свинячьих глаз,Когда он сложит лапы, с поникшей головой.Вот это минута смерти, минута Мировой….Снова и снова все то же, твердит он до поздней тьмы:«Не заключайте мировой с медведем, что ходит, как мы».

Лицемерная «политкорректность» бессмысленна — все прекрасно понимают, с чем и с кем мы боремся, и надо иметь смелость назвать вещи своими именами.

Нельзя обманываться и надуманной внешней отстраненностью от идеологии и пропаганды нацизма некоторых «оранжевых» лидеров, «что ходят, как мы». Договоренность с ними, «минута Мировой», неминуемо превратится в «минуту Смерти», о чем свидетельствует все происходящее — начиная с переворота 2004 г. Политических деятелей, которые мировую инициируют, ждет горькая судьба киплинговского калеки. Но еще более тревожит судьба народов Украины, недостойных предательства.

Не имеет значения, каковы подлинные мотивы у сторонников «мировой» с майданными «медведями», истекающими кровью от нанесенных друг другу ударов и неадекватных в своем предсмертном бешенстве. Неважно, имеем ли мы дело с подлинной изменой, оплаченной в той или иной форме, искренней маниловщиной или надеждой, что можно использовать взаимоуничтожение оранжевого скорпиона, вцепившегося смертельной хваткой в собственный хвост. Результат будет один — разочарование и деморализация всей антинационалистической Украины.

Бессмысленно надеяться, что можно не предпринимать никаких реальных действий, а «оранжевые» лишатся власти в результате происходящего между ними «боя без правил». Не учитывается то, что оба майданных лагеря несамостоятельны в своих действиях и находятся под абсолютным контролем Вашингтона, управляющего ими с помощью прокуратора из посольства.

Определенная самостоятельность в конкурентной борьбе не только разрешается, но и поощряется. Ожесточенная схватка между собой заставляет «помаранчевых» марионеток больше выслуживаться перед кукловодом, позволяет контролировать себя без малейших усилий. Совместными усилиями они сделают все, чтобы Украина превратилась в американский «непотопляемый авианосец» в центре Европы с послушным и нетребовательным экипажем. Именно поэтому США никогда не дадут окончательного преимущества одной из сторон, допуская лишь некоторое нарушение регулируемого равновесия.

Подобная схема была апробирована рейхом в странах-сателлитах, где всегда сохранялось несколько центров силы, верховным арбитром между которыми выступал германский посол.

В усташеской Хорватии (НХГ) немцы одновременно поддерживали две группировки: поглавника Анте Павелича и семейства Кватерников, Славко — министра национальной обороны и его сына Эугена — руководителя управления общественного порядка и безопасности, в состав которого входила тайная политическая полиция. Павелич и Кватерники были готовы на все, чтобы уничтожить друг друга, бегали с доносами в посольство рейха, но Гитлер долго не мог решить, на кого сделать основную ставку. Посол рейха Зигфрид Каше в своих донесениях совершенно точно писал, что и Павелич, и Кватерник преданны интересам Германии и беспощадно расправляются с врагами нацизма. В конечном итоге, благодаря вмешательству Гиммлера, поглавник был признан более перспективным, и ему позволили удалить из власти группировку Кватерников.

Воспользовавшись разрешением, Павелич успел расстрелять несколько их сторонников в домобранстве (регулярной армии) НХГ и репрессивном аппарате, но Каше сразу одернул загребского мини-фюрера. Гитлеровцы предоставили гарантии безопасности семейству Кватерников, и поглавник ничего не смог сделать со своими заклятыми врагами.

Гитлеровский прокуратор регулярно посещал руководителей антипавеличской группы и писал на Вильгельмштрассе, что он готов при необходимости немедленно заменить ими Павелича, чей безудержный национализм стал в конце концов немцами считаться деструктивным.

Ющенко как будто специально повторяет политику поглавника, рассуждения которого о многотысячелетней истории великой хорватской нации, працивилизации хорватских ариев, решающей роли хорватов в создании европейской культуры передавались в немецких дипломатических донесениях и отчетах СД в качестве доказательства невменяемости вождя местных национал-фашистов.

Еще более бессмысленно, подобно правым догитлеровской Германии, разделять «оранжевых» на «большее» и «меньшее» зло, на откровенных наци и лишь использующих настроения своего националистического электората.

Подобную ошибку совершили английские и французские правительства, серьезно рассчитывавшие направить Муссолини против Гитлера и сделать из фашистской Италии антигерманскую опору в регионе Средиземноморья.

Формально оснований для таких надежд было достаточно. Основатель движения «фаши» считался непревзойденным демагогом, но не верящим серьезно в мифы расовой теории. Дуче слыл реалистом, исходил только из личных интересов, и не представляло труда его перекупить, предложив более выгодные условия.

Особенно способствовало таким убеждениям Лондона и Парижа то, что не была секретом взаимная ненависть Муссолини и Гитлера. Римский диктатор называл фюрера «глупым маленьким клоуном», «опасным дураком», а национал-социализм характеризовал как «революцию германского первобытного леса против романо-латинской цивилизации». В свою очередь, и Гитлер не стеснялся в выражениях по поводу «жирной пародии на цезарей».

Политика использования фашиста против нациста закончилась полным провалом. Их личные чувства и конкуренция никуда не исчезли, но значительно сильнее оказалась ненависть к идеалам свободы и желание, отбросив все сдерживающие принципы международного права, получить долю от общего грабежа.

Следует избавиться и от мифа, что прагматизм (понимаемый как эвфемизм цинизма) — неотъемлемая часть политики. Что только прагматизм, а не идеалистические представления приводит к успеху.

Подлинно великие государственные деятели четко осознавали и действовали, исходя из того, что высший прагматизм заключается в верности основополагающим принципам. Мелкотравчатый утилитаризм может дать иллюзию успеха, но в будущем он неминуемо приведет к сокрушительному поражению. Как бы ни обосновывалась «временность» забвения идеалов, это неминуемо приводит к прямой измене.

Маршал Петэн, Пьер Лаваль, адмирал Дарлан совершенно прагматично пошли после разгрома армии на соглашение с немцами. Правительство Виши своим огромным достижением выставляло то, что удалось сохранить часть страны неоккупированной, а слова про честь Франции, национальную гордость, борьбу против захватчиков и верность союзникам объявляло демагогией и непониманием неизбежности компромиссов во имя «спасения Франции».