Переписка князя П.А.Вяземского с А.И.Тургеневым. 1820-1823 - Петр Вяземский

расспроси порядочно о письмах и уведомь, послано-ли и с кем 22-го октября писанное. Это меня беспокоит. Брат кончил сочинение о jury. Перовский помирился с Воейковым.

Ежедневно более узнаю я Светлану и привязываюсь в ней. Какая милая душа и какой высокий характер! Она все прекрасное умела соединить в себе. При ней цвету душою. Она моя отрада в петербургской жизни. Жаль, что судьба назначила ей испытание, но она выше судьбы своим сердцем и своего религиею. Honni soit qui mal y pense. Прости! Примусь на досуге перечитывать письмо твое, а брат намерен приводить все твои письма в порядок и плачет о том, что из тебя не вышло, судя по тому, что бы из тебя быть могло, мой милый Брум, а в английском правописании Brougham!

324. Тургенев князю Вяземскому.

5-го ноября. [Петербург].

Вот письмо, вчера принесенное, а от кого, не знаю, а твоего от 22-го октября, то-есть, первого по возвращении из Слонима, я все еще не получил.

Третьего дня зарезался директор канцелярии графа Кочубея, статский советник Прокопович, – говорят, от жены. По делу Скибицкого ни в Сенате, ни у министра юстиции никакого производства нет. Где же оно? Тургенев.

325. Тургенев князю Вяземскому.

10-го ноября. [Петербург].

Письмо твое от 31-го октября получил, а от 22-го все еще нет. Я одобряю тебя за сделание выписки, но не одобряю Новосильцова за наименование меня. Нас и так здесь злые не любят, а невежи боятся. Могут придраться. Здесь теперь «темна вода во облацех». Спешу в Совет, где еще темнее. Постараюсь прислать тебе одно мнение, но только для тебя. Возрази и возврати, если не вырвет тебя с досады и омерзения, но только справься предварительно, где твое письмо от 22-го и будь осторожнее в отправлении.

Твой пакет послал сегодня к Дружинину, а тебе посылаю полученное вчера чрез Карамзина письмо от княгини. Вперед не зябни или не ленись. Правда ли, что Дьяков изрублен поляками?

326. Князь Вяземский Тургеневу.

10-го ноября. [Варшава].

Виноват, прозевал или, лучше сказать, проел и пропил эстафету. Письма выдали очень поздно, ибо, вероятно, по поводу Семеновских обстоятельств ваши письма прошли по горнилу испытаний. Вот то, которое написалось сгоряча по получении твоего известия. Твой брат нюхает ли табак? У меня для него лежит табатерка à la charte Touquet и послание. Прощай!

327. Князь Вяземский Тургеневу.

13-го ноября. [Варшава].

Что это значит? Несколько строк! Переписка наша свихнулась. Впрочем, я писал теперь по почте, пропивши эстафету, и если долг заплатил свой не в срок, то, по крайней мере, не остался в долгу. Ты думаешь удивить меня своим Прокоповичем: мы назади не останемся. Один помещик, под Варшавою живший, засев приятеля своего до смерти со всеми принадлежностями обдуманного злодейства. Зазвал его в себе в гости, велел людям напасть на него и колотить; раны заливали соленою водою, ворочали на все стороны. В середину экзекуции убийца привел детей своих к жертве и сказал ему: «Чтобы смерть твоя была ужаснее, помни, умирая, что ты причиною будешь несчастья этих сирот, которые увидят казнь своего отца», – и снова велел сечь. причины предполагаемые: ревность в жене, а более еще то, что этот несчастный отсоветовал жене отдать мужу, повесе и игроку, деньги, которые приходились ей по приданому от родных. Убийца – войт окружный и сам доносил городскому начальству, что тот умер от апоплектического удара при начале бития. На днях иду его смотреть. В силу прусского уголовного устава, который здесь в действии, полагают, что под смертную казнь подпадут только исполнители, а убийца главный, ибо он один движим был побуждением убийства, если не обличится в ручном нанесении ударов, от смертной казни отделается. Хорошо в Пруссии и в других землях, где служители не находятся в безмолвном порабощении у господина, быть таким законам, но прошу покорно ввести их к нам, да и здесь они злоупотребительны, ибо хотя рабства и нет, но есть порабощение.

Пришли мне поэму Пушкина: у меня её нет, и трагедию Крюковского. Кто этот анти-анти-критик? Верно сам Воейков. Зачем печатать такие неисправные стихи Дениса, и верно без его ведома? Прошу сказать, чтобы ан моего, не спросясь, не печатал. Вот, пожалуй, напечатайте мое письмо табачное с Николаю Ивановичу. Моя «Негодяйка» («Негодование») добита; надобно еще два-три дни полежать ей под сукном, а там и в свет. Желаю угодить, то-есть, угодникам ума и вкуса. Кажется, нигде столько души моей не было, как тут. Не отдать ли «Первый снег» в первый «Сын», чтобы прокатиться по печати? Вели мне списать его, «Сибирякова» и все, что у тебя есть моего. Все, что было у меня, отправил я в Пипиньке-Пепе, в Неаполь. Я решительно принимаюсь за мысль издать себя. Если откланяюсь родимому небу, Бог весть когда придется с ним свидеться. Оставлю вам гостинец. на память с эпиграфом:

C'est ainsi qu'en partant je vous fais mes adieux,

то-есть, в прах разругаю всю сволочь нелепости и нечестия, поднесу несколько цветков избранных дружбы и красоты и оставлю вас с глазу на глаз с Плетневым и Панаевым.

Сделай милость, пришли мне хорошую русскую азбуку. У меня здесь есть одна, в которой первые слова, по коим начинают учить складам: пре-по-я-сан, утреннюю и какое то: не-пщу-ют. Есть ли средство набивать голову робёнка такими словами? Вот об этом не думают ваши училищные Правления. После таких азбук удивительно ли, что наши барские дети безграмотны? Я готов написать об этом статью для «Сына». Надобно невежество колотить с ног до головы, от Кутейкиных до Магницких, от азбук до манифестов; живого волоса на нем не оставить.

Что делает у вас актер Альфонс? Правда-ли, что он вам не понравился, мои головушки?

Читали ли вы в англинских и немецких газетах о побеге Наполеона? Известие это не заслуживает никакой веры и уже опровергнуто. В немецких газетах уже говорят, что по письмам из Вены видно, что северные державы согласились на австрийское нашествие на Неаполь. Ужас, если правда!

Письмо, присланное мне – от Безобразовой. При сем посылается в ней два пакета:

1) под литерою А. B

2) под литерою С. D.

и письмо – Безобразовой.

3) малый, круглый, под литерою Е. F. при стихах табашных – Николаю Ивановичу.

Тебе сдобный… ты думаешь, пирог? Нет: поцелуй во всю щеку. В январе думаю быть в Москве.

328. Тургенев князю Вяземскому.

17-го ноября. [Петербург].

Сегодня среда, штафета из Варшавы пришла в понедельник, а от тебя письма опять нет. И то, о котором я писал прежде, накануне полученного мною тобою писанное, также мною не получено. Это меня беспокоит. Разреши поскорее сомнение.

Вчера проводили мы вечер у новорожденной Катерины Андреевны, и я получил письмо от брата из Царьграда, который получил посланное из Варшавы письмо мое. Спасибо. Дашков писал к нему из Дамиетты и в декабре должен быть в Царьграде.

Графиня Самойлова выходит за старшего Бобринского. От Жуковского из Берлина ни строчки. Татищева приехала.

На душе тяжело. И о вас слухи: на место Новосильцова – Алопеус, в Берлин – Чернышев, в Мадрит – молодой граф Воронцов. А о Новосильцове говорят, что его – сенатором. И куда же? – В Москву. Вот тебе письмо.

Читал ли «Черное море» Александра Пушкина в последнем «Сыне Отечества»?

Кривцов женился. Прости! Тургенев. Будешь ли в России? Когда? Куда? Надолго ли?

329. Князь Вяземский Тургеневу.

21-го ноября, воскресенье. [Варшава].

Я получил твои строчки от 10-го ноября. Не вспомню отправления 22-го и не знаю, было ли такое. Я писал тебе, посылая письмо из Царьграда, уже по возвращении своем из Бреста, а хвастался еще, что поступаю не по твоему, то-есть, храню тайну печати, хотя и любопытствовал бы узнать, что говорится в этом письме по случаю слухов, разнесшихся о Строганове. В этом, кажется, или в другом говорил я тебе: «а ты все, как баба, плачешь о рекрутстве» и объяснял тебе, к какому роду зла приписываю эту беду. Впрочем, кажется, эстафеты не пропускал, кроме передпоследней, да за то писал по почте. Твои письма приносятся иногда поздно, а именно, когда отсылаешь их через канцелярию Соболевского. Впрочем, не поручусь за ненарушимость переписки и предаюсь безмолвно, то-есть, напротив, гласно, на жертву всяких пакостей. Теперь не время осторожничать. Пусть правда доходит до ушей, только бы не совсем пропадала в пустынном воздухе. Я, кажется, тебя еще не благодарил за письмо от 3-го ноября, которое также залежалось в кармане Тимовского.

За Соболевским государь прислал, и он вчера отправился в Троппау. Вот еще нам пощечина. Прусский король воротился в Берлин, но, несмотря на слухи, вероятно, не от разладицы. Конгресс переносится в Вену, а по другим известиям – в Лайбах, но верно в Троппау не останется. Государь выезжает из Троппау 10-го нового стиля вслед за конгрессом. Следственно, кажется, дело еще не решено. Неужели Неаполю готовят участь Польши? Политический разбой! Как не вспомнить Байрона: «К чему праздновать кончину льва, когда пируют нами волки?» Что говорите вы о Английской королеве? Как сказать: выиграла ли она процесс, или нет? Мы живем в веке двусмысленностей, а мы – бессмыслицы.