«обхсс–82» (СИ) - Барчук Павел

— Тоня…А мы чего, это дома держим? — Спросил я у сидящей рядом женщины, а потом очень осторожно закрыл крышку.

— Так а где держать? Светлана Сергеевна всегда говорила, нельзя никому их показывать. Даже Аристарх Николаевич не знал. Только мне сказала. На всякий случай. Она ни разу не надела ни одно украшение на торжества, куда ходила с твоим отцом. И про своих приятельница говорила. Про Светлану и еще про одну…Ох, не помню имя. Мол, зря они так наглядно свое богатство демонстрируют. Могут возникнуть вопросы и к ним, и к мужьям. Ну, Щелокова, Светлага эта, она с Галиной Леонидовной близко дружит…

— С кем? — Переспросил я.

— Ну…С Галиной Леонидовной… Брежневой. Ты чего, Жорик. Не пугай меня. Этот факт не только всей Москве известен, а, наверное, в самых далеких республиках не является тайной. А уж по столице такие слухи ходят… — Тоня покачала головой, потом с волнением потрогала мой лоб. Будто от температуры можно потерять память. Умрешь.

— Ну, да…Ну, да…Брежнева. Как же. Просто не сразу расслышал отчество. Вот и не понял, о ком речь.

В общем, после разговора с Тоней я остался в полной уверености, голодная смерть и нищета нам с Семеном не грозят. А потом, лёжа в постели, сообразил. С хрена ли нам. Я сегодня здесь, а завтра меня нет. И что? Брюлики останутся у Милославских. Но они, вроде как, Семёну принадлежит. А с другой стороны, куда им столько? Короче, меня одолела алчность. И это при том, что я уж удивиться цацкам вообще не должен. Но, блин… Такие видел впервые.

Правда, когда проснулся, немного отпустило. Может, правда, бриллианты оказывают на людей влияние, если на них долго смотреть. Как кольцо всевластия. Вот прошла ночь и все. Мне уже не хочется раздербанить шкатулку между нами с Семёном.

Тоня накормила меня завтраком и я отправился в отдел.

Честно говоря, сильно надеялся, что моего наставника на месте не окажется. Но он оказался. А потом последовал этот странный разговор.

Более того, после беседы о родителях, причём выражение лица у Петра Николаевича было такое, будто он искренне интересуется моей жизнью, которая при любом раскладе вообще ему не всралась, он стал задавать еще более странные вопросы.

— Скажи, а вот Цинёв Георгий Карпович…Говорят, они с твоим отцом неплохо ладили.

Вот тут я понял, нужна срочная причина, по которой мне надо свалить. Очень срочная. Потому что вообще не знаю, о чем речь. А поэтому шанс вхерачиться в жир ногами сейчас нереально велик. Я даже приблизительно не понимаю, кто это такой. Скажу, мол, ладили. А если, нет? Или опровергну эту информацию, а они, может, кореша были. Аристарх и этот Цинёв-Хренёв.

— Ох, ты черт! — Я резко согнулся в три погибели и застонал.

— Что такое? — Петр Николаевич выскочил из-за стола и подбежал ко мне.

— Ой, подождите…Боль адская. Будто сразу отказали и печень и почки. И эта… Селезенка.

Мляха-муха… Ещё бы вспомнить, что, где находится. За какой бок держаться. За правый или левый. В итоге решил, просто оставаться в позе китайского иероглифа.

— Георгий, ну, ты чего? Скорую давай. Это же приступ очевидно какой-то. Может, аппендицит? — Опер либо действительно был взволнован, либо так хорошо притворялся. Но мне, честно говоря, глубоко наплевать. Надо просто быстрее свалить отсюда.

— Обейдусь без скорой. Родня вчера из деревни приехала. Мамина. Сами представляете, какие гостинцы привезли. Ну, не удержался. На ночь так натрескался. Да еще и выпили. Самогон. Там дед Мотя…

Опер смотрел на меня, как на идиота, потому что нес я, конечно, полную ахинею.

— Петр Николаевич, простите, можно мне сейчас уйти. Я все понимаю…Но сил нет.

Для пущего эффекта начал даже подвывать.

— Слушай, нужно к врачу обязательно. Ты смотри, у тебя лицо, какое бледное.

Я встал со стула, и попятился к двери. Не разгибаясь. А сам думаю, конечно, бледное. Побледнеешь тут, если засада полная.

— Прям сейчас к врачу. Сразу. Ничего? Можно? То есть, разрешите? — Бормотал я, продолжая двигаться к выходу.

Задом уткнулся в дверь, нащупал, не оборачиваясь, ручку и выскочил из кабинета.

По коридору пронёсся вниз. Успокоился только на улице. Остановился, переводя дыхание.

Чертов Жорик. На хрен ему понадобился этот дебильный ОБХСС? Чего не сиделось в Академии? Пошел бы, блин, в международную тему. Устроился бы где-нибудь каким-нибудь атташе. Или секретарем. Да кем угодно.

Поднял голову и посмотрел на окна. Главное, что кабинет, где мы сидели с опером, общаясь, между прочим, приватно, находился на другой стороне.

— Надо соскакивать. — Сказал я вслух, непонятно кому, и в ускоренном темпе стартанул с территории отдела.

Вообще, конечно, лучше всего, реально добиться, чтоб меня поперли с этой стажировки. Не знаю, зачем она была нужна настоящему Милославскому. Но я точно не собираюсь ни в какой ОБХСС. Мало того, оно мне нахрен не сдалось, так ещё и опасно.

Выскочил на улицу и свернул направо, планируя пройтись до ближайшего метро. Заодно подумать, как избавить советские органы от моего сомнительного присутствия. Нам однозначно лучше быть порознь. Мне и органам.

Однако, именно в этот момент, навстречу попался какой-то парень. Он шел с бутылкой кефира в руке. Учитывая, что ни он, ни я внезапного столкновения не ожидали, как всегда и бывает в таких случаях, усандалились друг в друга со всей силы.

Глава 10

Стасик

— Твою ж мать! Ну, что за день?!

Пацан, опустив голову, рассматривал, как по его джемперу из тонкой, явно не советской шерсти стекает густой советский кефир.

— Ты че, блин, в глаза долбишься?! — Сорвался я на этого придурка.

Просто все вышло неожиданно. Купил себе кефирчика, называется. Душу порадовать. Мне сильно было любопытно вот что. Много раз слышал от людей более старшего возраста, будто в союзе все в миллион раз лучше. И молоко делали из молока. И хлеб из хлеба. И мясо из мяса. Поэтому, пока топал от управления вневедомственной охраны, заскочил в первый попавшийся гастроном, чтоб проверить миф о советской продукции лично. В армии у меня такой возможности, естественно, не было. В поезде я тихо охреневал и о подобных вещах совсем не думал. С вокзала мы сразу поехали к Исаеву. Там выпили и закусили домашней едой, приготовленной матерью Олега.

А вот теперь стало очень любопытно. Взял себе булку и кефир. Благо, деньги у меня имелись. В армии, нам даже зарплату выдавали. Бережливый Соколов ухитрился ее приныкать до дембеля.

Булка испарилась в первые же пять минут. Может, конечно, с голодухи. Однако вкус заметно отличался. Это, да. Про цену я вообще молчу. Мне вот этот расчет в копейках казался чем-то удивительным и смешным.

Кефир только открыл, намереваясь продолжить дегустацию. И тут этот дебил выскочил из-за угла.

— Слышишь! Кто долбится?! — Пацан поднял голову, оторвавшись от испорченной вещи.

Узнал его сразу. Тот самый мудак, который толкнул меня на вокзале. Просто я в момент нашей первой встречи обратил внимание не только на его фирменные шмотки, но и на характерную внешность. Про таких говорят — «красавчик». Эти глаза, синего цвета, больше подошли бы какой-нибудь девице. Мужику они вообще ни к чему. Слишком выразительные. Сейчас, вблизи, еще рассмотрел родинку. Как у этого… Блин…Фильм был старый про гардемаринов. Точно! Вот кого он мне напоминает.

— Ты?! — Пацан меня тоже узнал. Ни черта себе. Надеюсь не по той же причине, по какой и я. Потому что мы с Соколовым — брутальные самцы. А не смазливые мальчики. Особенно сейчас, когда сильно изменились физически.

— Совсем, что ли, башка не соображает? Не можешь вести себя в городе, сиди в своем селе, ковыряй коровье дерьмо. — Добавил он ублюдочно высокомерным тоном. Вот сразу же захотелось дать ему в рожу.

Не зря он взбесил меня ещё при первой встрече. Конченый тип.

— Да ты охренел? — Поинтересовался я культурно. Просто, когда назревает драка, а она у нас очевидно назревала, потому что блондинчик набычился и сжал кулаки, я всегда становлюсь необыкновенно вежливым. Особенность такая. — Ты где село увидел, придурок? Я — коренной москвич.