Русская басня - Николай Леонидович Степанов

                                  Про Лису.

В каком-то Статую нашла она лесу;

Венера то была работы Праксителя.

С полпуда говорит Лисица слов ей, меля.

«Промолви, кумушка»,— Лисица ей ворчит,

                    А кумушка молчит.

Пошла Лисица прочь, и говорит Лисица:

             «Прости, прекрасная девица,

      В которой нет ни капельки ума;

Прости, прекрасная и глупая кума».

А то ты ведаешь, Хераскова, сама,

      Что кум таких довольно мы имеем,

      Хотя мы дур и дураков не сеем.

ЗМЕЯ И ПИЛА

Не устремляйтеся того критиковать.

Кого немножечко трудненько подковать:

                           Все ваши сборы

                    И наплетенны вздоры

Не сделают ему малейшего вреда,

А вам наделают примножество стыда.

Змея нашла Пилу, зверок ее то взгляду;

Змея не думает усердно ни о ком

            И не скупится тратить яду —

      Грызет Пилу и лижет языком.

Что больше вкруг Пилы она, яряся, вьется,

И, проливая кровь потоком из себя,

                           Пилу губя,

Кровь собенну за кровь чужую почитает

                           И кровью тает.

                           Пилу пилит,

                           Язык болит,

                     Истрескалися губы.

Увидела Змея, переломавши зубы,

             Что тронута она была,

                           А не Пила.

ФЕБ И БОРЕЙ

       С Бореем был у Феба разговор,

                           Иль паче спор,

             Кто больше сил из них имеет

             И больше властвовать умеет.

Проезжий на коне — холодноват был час —

Накинул епанчу проезжий. Крышка греет,

                           И есть у нас

                                  Указ,

      Во время холода теплей прикрыться

И никогда пред стужей не бодриться:

                   Ее не победишь,

             Себе лишь только повредишь.

«Противу холода неможно умудриться,—

Сказал Борей.— Смотри, с проезжего хочу

                   Я сдернуть епанчу,

И лишек на седле я в когти ухвачу».

А Солнце говорит: «Во тщетной ты надежде.

                   А если я хочу,

                   Так эту епанчу

                           Сниму я прежде.

             Однако потрудися ты

И сделай истину из бреда и мечты».

                           Борей мой дует,

                           Борей мой плюет,

И сильно под бока проезжего он сует;

                           Борей орет,

                 И в когти епанчу берет,

                     И с плеч ее дерет.

                     Толчки проезжий чует

             И в нос, и в рыло, и в бока;

Однако епанча гораздо жестока —

                                  Хлопочет

                     И с плеч идти не хочет.

                            Устал Борей

                     И поклонился ей!

                     Вдруг солнце воссияло,

И естество другой порядок восприяло:

                     Нигде не видно туч,

             Везде златой играет луч;

             Куда ни возведешь ты взоры,

Ликуют реки, лес, луга, поля и горы.

Проезжий епанчу долой с себя сложил,

И, сняв, о епанче проезжий не тужил.

             Репейник хуже райска крина.

О чем я в притче сей, читатель, говорю?

Щедрота лютости потребнее царю:

Борей — Калигула, а Феб — Екатерина.

СОБАКА И ВОР

Старый обычай и давняя мода —

Были б ворота всегда на крепи;

В доме всегда у приказного рода

Пес на часах у ворот на цепи.

Дворник, забывшись, не запер калитки,

Следственно, можно втереться во двор;

В вымыслах мудрые остры и прытки,

Входит мудрец тут, а именно — вор.

Ластится, ластится льстец ко собаке,

Бросив ей жирного мяса кусок.

Пес, рассердясь, закричал, будто в драке:

«Рвется напрасно нахал, а не впрок.

Вор подкупити меня предпримает,

Хочешь прибраться ты к нашим крохам;

Верна подарками пса не сломаешь,

Я не повинен приказным грехам.

Знаю сего я приветства причину;

Взавтре, пожалуй, да в день, а не в ночь,

Мясо снеси моему господину,

Он до подарков поболе охоч».

КОМАР

Какой-то негде шел обоз,

Клячонка на гору тянулась,

Везла она тяжелый воз

И стала, больше не тронулась.

Сердясь, как будто на жену,

Лишь только больше погоняет,

Кричит извозчик: «Ну, ну, ну!» —

И кляче палкой лень пеняет.

Ни с места конь; гора трудна,

Трудней извозчикова клика,

А кляча воз везет одна,

Поклажа на возу велика.

Внутри у клячи адский жар,

А на спине морская пена,

А на возу сидит Комар

И мнит: «Горчай я кляче хрена».

Вся тягость, мыслит, от него —

У Комара ведь есть догадка;

Сскочил он для ради того

И говорит: «Ступай, лошадка».

ДУБ И ТРОСТЬ

       Дуб Трости говорил: «Конечно, Трость,

                   Тебе долгонько рость,

Быть равной крепости и вышины со мною.

                   Какою ты виною

Прогневала богов — и столько ты слаба?

             Боярин я, а ты — раба.

                   Пускай ветр сильный стонет,

             Пускай ревет и воет он,

Мне столько ж, как Зефир, ужасен Аквилон,

И не погнет меня. А ты, лишь только тронет

                   Зефир поверхность вод,

Нагнешься до земли; когда ж разинет рот

Ветр сильный на тебя, лишь губы он посунет

                   И хоть немножко дунет —

                   Падешь и ляжешь ты.

Ты образ слабости, ты образ суеты

                   И вид несовершенства;

Я — образ крепости, вид вышнего блаженства».

                   Восстала буря; треск

                                И блеск