Русская басня - Николай Леонидович Степанов

             Ослище сух, и дряхл, и стар,

             Изморщен, жиловат и мерзок,

             Кричать ослиным зыком дерзок,

                     И недостоин был

                     Не только он кобыл,

             Но ни болотныя лягушки,

                     Не стоя ни полушки.

                     Спросили у нея,

Такого скареда с чего любить ей сродно

И что в нем ей угодно?

Она ответствует на то: «В нем я

Всё вижу, что прельстить удобно нежны души:

                           Большие уши

                     И с фальбалою лоб,

                           Кабаньи зубы

                           И сини губы,

А паче, что Кащей мой пахнет будто клоп».

Читатель! чем гадка скотина, коя чахнет,

И роза чем клопа гораздо лучше пахнет?

АРАП

                                   Чье сердце злобно,

       Того ничем исправить не удобно;

Нравоучением его не претворю:

Злодей, сатиру чтя, злодействие сугубит.

Дурная бабища ведь зеркала не любит.

Козицкий! Правду ли я это говорю?

Нельзя во злой душе злодействия убавить.

И так же критика несмысленным писцам

         Толико нравится, как волк овцам;

Неможно автора безумного исправить;

Безумные чтецы им сверх того покров,

       А авторство — неисходимый ров:

Так лучше б авторов несмысленных оставить.

Злодеи тщатся пусть на свете сем шалить,

А авторы себя мечтою веселить.

Был некто в бане мыть искусен и проворен;

Арапа сутки мыл — арап остался черен;

В другой день банщик тот арапа поволок

                                 На полок:

                           Арапа жарит,

       А по-крестьянски-то — арапа парит

И черноту с него старается стереть.

                           Арап мой преет,

                           Арап потеет,

       И кожа на арапе тлеет,—

Арапу черным жить и черным умереть!

НЕПРЕОДОЛЕВАЕМАЯ ПРИРОДА

                     Не сыщешь рыбы в луже,

Колико во трудах прилежен ты ни будь

И целый год хотя ты в луже рыбу удь;

Не сыщешь никогда ты розы в зимней стуже,

      Ни мягкости во черством калаче,

      Ни жалости во пьяном палаче,

      Ни разума в безмозглом рифмаче.

      Ворону говорить учил учитель:

Ворону сек и был вороний он мучитель,

И над наукою Ворону он морит —

      Ворона ничего не говорит.

Не сделаешь вовек красавца из урода,

Никто того не даст, чего не даст природа.

РУЖЬЕ

Среди дни бела Волк к овечушкам бежит.

Имел пастух ружье; вздремал, ружье лежит;

Так Волк, озревшися, не очень и дрожит.

                    Ружье его стращает

             И застрелити обещает.

А Волк ответствует: «Гроза твоя мелка,

Ружье не действует, с ним нет когда стрелка.

Худая без него тобой овцам отрада»,—

И, к лесу потащив овечушку из стада,

       Сказал наш Волк: «Лес этот очень густ.

Так ежели меня, друзья, сыскать вам надо,

Так это буду я, стреляйте в этот куст».

Сокрылся Волк; овца за труд ему награда.

А следующу речь я знаю наизуст:

Коль истины святой начальники не внемлют

И, беззаконников не наказуя, дремлют,

                           На что закон?

Иль только для того, чтоб был написан он?

ИСТИНА

                            Хотя весь свет

                                  Изрыщешь,

              Прямыя истины не сыщешь.

                     Ее на свете нет:

                            Семь тысяч лет

                                  Живет

                            Она высоко,

В таких местах, куда не долетает око,

              Как быстро взор ни понеси,

А именно, живет она на небеси.

Так я тебе скажу об этом поученье.

О чем ты сетуешь напрасно, человек,

                     Что твой недолог век

И скоро наших тел со духом разлученье?

              Коль свет наполнен суеты,

                     Так ясно видишь ты,

              Что всё на свете сем — мечты,

А наша жизнь — не жизнь, но горесть и мученье.

НАДЕЖДА

Надежда нашими сердцами обладает

И часто суетным весельем услаждает.

Надеюся иметь я тысячу рублей;

Однако столько же они в мошне моей,

Как те, которые в мошне моей лежали

                           И убежали.

Что было у меня и от меня ушло,

             То стало не мое уж боле,

А что меня еще поныне не нашло,

Подобно не в моей же воле.

                    К чему ж мечтанье плесть?

                                 Что было,

                                 То сплылó,

Что может быть, так то моим еще слыло:

              Мое лишь только то, что есть.

ПУЧОК ЛУЧИНЫ

             Нельзя дивиться, что была

             Под игом Росская держава

             И долго паки не цвела,

             Когда ее упала слава.

                   Ведь не было тогда

       Сего великого в Европе царства,

                            И завсегда

                            Была вражда

У множества князей едина государства.

             Я это в притче подтвержу,

             Которую теперь скажу,

Что Россов та была падения причина.

      Была пучком завязана лучина,—

             Колико руки ни томить,

             Нельзя пучка переломить;

Как Россы, так она рассыпалась подобно,

И стало изломать лучину всю удобно.

ЗМЕЯ СОГРЕТАЯ

Змею мужик нашел: она гораздо дрябла,

                                  Озябла.

Прикладывает он усердие свое

                    И отогрел ее.

Он думал, это так и сделать надлежало,—

             Она в него вонзила жало,

И говорит она ему слова сии:

                    «Не согревай змеи».

ВОЛОСОК

В любови