Кровь ниори - Людмила Минич

– Да я и хотел – без выдумок, – начал Леки, закипая.

Слова незнакомца больно ужалили его. Как ребенка отчитал! И с самого начала все знал, если не врет, конечно. И плевать ему на Леки, хотел избавиться как можно быстрее, потому всю дорогу и отмалчивался. Да стоит ли с ним дело-то иметь? Холодок снова прошелся по спине, словно втолковывая Леки: ну, и куда ты тогда двинешься, куда пойдешь? Нет уж, знакомство непростое, ничего в нем приятного нет, зато может выгодой обернуться. Страшась признаться себе, что просто тянется вслед за призрачной Белой Птицей, Леки сделал над собой усилие и не вспыхнул. Сейчас он бы и рад был оказаться таким же спокойным, как южанин, но слова рвались наружу все быстрей и горячей.

– Как раз и хотел сказать, как с детства мне снилась эта самая Птица… которая на твоем амулете. Как меня во сне звала куда-то, прочь из Кобы, и в лесу скрывалась! А потом стала все реже в снах приходить. И уже много лет я ее не видал, почти успокоился даже! Но не позабыл, оказывается. И вчера вот, ночью, я снова ее увидал! Во сне Белую Птицу! Ходил весь день сам не свой… А потом амулет твой в глаза бросился. Как бревном по голове! Обрадовался, страсть! А как же, Птица ведь та самая, как две капли похожая. Ну вот… А потом ты мне и рассказал, что амулет этот – всего лишь древняя вещица. Что никакой в ней тайны нет! – Он почти выкрикнул эти слова и сразу притих, весь запал куда-то исчез. – Тогда мне показалось, что сердце вот-вот биться перестанет, но потом я понял: не случайная это встреча. Никак она случайной быть не может… И Птица, значит, просто Знак такой! Сейчас уходить надо! Ясно же, как день! Вот и решил за тобой увязаться во что бы то ни стало, уж прости. Но самому глупому атаю ведь ясно: ты без попутчиков ездишь, меня с собой не возьмешь. Вот и пришлось схитрить немножко. Только, видишь, с самого начала тебя провести не смог, ты словно мысли мои читаешь.

Он остановился перевести дух, и тут южанин спросил:

– Ты сказал, что твоя мать была не из этих мест?

– Да, – растерялся Леки, – она в Кобу издалека пришла, но тут осталась, за моего отца вышла. Потом я родился.

Он удивился. Снова незнакомец спрашивал об этом. Может, что-то важное здесь скрыто? И решил добавить:

– Мне Виверра рассказывала… это старая знахарка-колдунья, которая раньше здесь в лесу жила и с моей матерью дружбу водила. Так вот, она говорила, что пришла моя мать в Кобу не одна, а с тремя попутчиками. Двое дальше ушли, в Эгрос, а она с больным братом здесь осталась. Он, правда, скоро умер. А потом и она тоже умерла, хотя Виверра говорила, что была она такой целительницей, что самой Виверре до нее далеко, как до неба!

– Целительницей, говоришь, была? И не смогла себя исцелить?

– Не смогла, а может, не захотела. – Леки опять начал злиться. – Видно, не только мне с отцом несладко было.

– Леки, это она дала тебе такое имя? – Он странно выговаривал «Леки», как бы тянул начало, но самого Леки это не раздражало, даже наоборот, нравилось.

– Да, я уже говорил тебе. Давеча.

– Ты много чего говорил. Давеча. – Улыбка еле заметной тенью тронула губы незнакомца.

Леки вновь налился жаром. «Ну, было! Чего вспоминать-то все время! И все эти расспросы уж больно на дознание похожи. Что-то он вызнать хочет. Постой, а ведь мать моя тоже темноволосая и темноглазая была… может, она из его краев? – Он с надеждой посмотрел на южанина. – Только нет… Она красивая была, и черты у нее красивые были, еще Виверра говорила. А этот… – Он украдкой скользнул взглядом. – И кожа у нее белая была, а не густо-смуглая, и ростом она совсем не вышла». Это, конечно, не много, но Леки прямо кожей чувствовал, что они – разные.

– Как ее звали? – снова спросил незнакомец.

– Ее? Этоми. Ты знал ее? – неожиданно выпалил Леки.

– Нет, – без колебания ответил южанин. – Я никогда не встречал ее. Погоди немного.

И замолчал. Леки стоял, как дурак, и ждал. Незнакомец, наверное, раздумывал, хотя на лице его мало что отражалось. Иногда переводил глаза на Леки, словно примериваясь к чему-то. «Как будто не живой человек, а маска какая-то», – подумал Леки. Стало не по себе, но он не поддался тревоге. Уж если он позволил, чтобы собственный сон его обманул, то теперь об этом поздно жалеть. Надо до конца идти.

Наконец южанин вышел из долгого раздумья.

– Хорошо, – сказал он. – Может, и судьба. Не знаю только чья. Я могу отвести тебя туда, где жила твоя мать. Откуда она родом. Ни больше, ни меньше. Но сейчас мне надо в Эгрос, и срочно. И я почти наверняка воспользуюсь той Просекой, о которой ты говорил с такой неприязнью. Вот теперь и думай. Мое решенье ты знаешь. Твое – за тобой.

– Не думаешь же ты, что теперь я откажусь от подарка судьбы из-за того, что придется Просекой пробираться? – И все-таки Леки содрогнулся, хоть и старался изо всех сил сохранять невозмутимость. – Только затея гиблая – так и знай, если что случится – проводника не винить. Я упредить пытался…

– Ты ведь не знаешь, – перебил южанин, – куда попадешь. Может, там гораздо хуже? Подумай, и хорошенько. Ведь твоя мать покинула свою землю. И это далеко.

Да, вот об этом Леки точно не подумал. Слишком уж обрадовала его возможность увидеть край, откуда родом его мать. Быть может, он найдет родных! А если так случится, что никого уже больше не осталось? И никаких родных он там не найдет, а только одни несчастья?

– Подумай, – еще раз предостерег незнакомец. – Исхода может уже не быть.

– А я могу решить по дороге? – с надеждой ухватился Леки за колосок пеллита.

– Ты можешь думать до Эгроса, – сказал южанин и встал. – Пора, мы и так уже задержались.

Свистнул коням. Совсем скоро они уже двигались по тропе в прежнем порядке: Леки впереди, незнакомец сзади. Леки больше не оглядывался, погрузившись в свои думы, как и его попутчик. «Теперь ясно, почему имя мое его сразу зацепило. „Леки“, должно быть, что-то значит на чужом языке, языке, что этому южанину хорошо известен. А как он чудно выговаривает „Леки“, и ведь приятно получается».

Мыслям удавалось занимать Леки почти весь день, радостно-беспокойное возбуждение не покидало его до самого вечера, несмотря на тревогу из-за грядущей поездки по Просеке. Хотя спроси его, что же радостного такого приключилось, наверное, он бы не смог ответить. Уж больно как-то сразу он согласился отправиться с незнакомцем в Эгрос и дальше, пока непонятно куда. Хотя до Эгроса он и сам с ним собирался… Странно, что потом Леки заколебался вдруг, он ведь не любитель туда-сюда шататься, по многу раз передумывать. Было в этом человеке что-то такое… уверенность, что ли… сила в нем была – даже путешествие по Просеке уже так не страшило. Первое, успокаивал себя Леки, это кони у них хорошие, отдохнут за ночь, можно будет всю дорогу до Бата за день покрыть. Да и у восточного края люди не боятся в лес заходить, даже на Просеку. Значит, лихо здесь где-то прячется, ближе к Кустоку. Второе – их двое, да не без оружия, от любой опасности как-нибудь можно уберечься.