Провинциальный фотограф - Василий Веденеев

Потом пришлось приобрести всякие мелочи, необходимые в дороге, и только после этого они отправились обедать. Устроившись за столиком в маленьком уютном ресторанчике, Владимир с удовольствием закурил и сообщил Марте план дальнейших действий:

– Утром выедем в Борице. Оттуда всего несколько часов пути до Борло.

– А почему нам сразу не отправиться туда? Зачем ехать в Борице? Или у вас там дела?

– Дела? – усмехнулся фотограф. – Это маленький городишко, почти деревня, но он расположен на краю пограничной зоны, куда нельзя попасть без соответствующих документов. Пока вы занимались нарядами, я поговорил с хозяином магазина и выяснил, что проще всего получить пропуска в пограничную зону именно в Борице. А без пропусков не попасть в Борло.

– Думаете, нам дадут эти пропуска? Наверное, их выдает полиция или какой-нибудь чин из пограничной стражи? Вдруг он связан с контрразведкой?

– Все может быть, – пожал плечами Кривцов. – Но у нас нет иного выхода. Говорят, что полицейский вахмистр в Борице без зазрения совести берет взятки, пытаясь сколотить капитал, пока сюда не докатились военные действия. Болтают, будто бы у него даже есть определенная такса за услуги. Короче, надо ехать в Борло, а путь туда лежит через Борице и тамошнего вахмистра. Здесь нет ни железной дороги, ни судоходной реки, поэтому придется отправляться на почтовой карете.

– Вот как? – весело засмеялась Марта. – Они еще сохранились?

– Боюсь, что осталось только громкое название, а сама карета окажется похожей на повозку нашего Марко. Но выбирать не приходится…

Владимир был прав: почтовая карета действительно весьма напоминала деревенскую телегу с тентом, для защиты пассажиров от палящего солнца и дождя. В нее впрягли пару разномастных старых лошадей, а на козлы уселся мрачный подросток с длинным кнутом.

Попутчиков набралось немного – одетая во все черное старуха с большими тяжелыми корзинами, симпатичная молоденькая мещаночка с грудным ребенком, старик-серб и его дородная жена, похожая на цыганку. Все уселись на сколоченные из досок Сиденья, покрытые пестрым рядном, подросток взмахнул кнутом, безжалостно стегнув по костлявым спинам безответных кляч, и повозка тронулась.

Вопреки ожиданиям Кривцова, лошади бежали довольно ходко, а дорога, пролегавшая в живописной местности, содержалась в приличном состоянии. Тем не менее в Борице добрались уже в сумерках. Старик-серб, разговорившийся в пути с Мартой, посоветовал остановиться не на постоялом дворе почтовой станции, а пойти в маленький частный пансион Магдалины Караджич.

– Найти легко, – помогая слезть с повозки жене, объяснял он, – сейчас до церкви, а там в переулок. Увидите дом с большим балконом и двумя фонарями около крыльца. Это и есть гостиница Магды Караджич. Она хорошая хозяйка, останетесь довольны.

Поблагодарив старика, Владимир подхватил тощую поклажу и повел Ланкаш в гостиницу, стараясь подавить зуд нетерпения. Еще бы, они уже почти у цели, до Борло каких-нибудь два десятка верст, а там сходились сразу три границы – венгерская, сербская и румынская. Хорошо бы поскорее получить пропуска и попасть на явку, откуда их переправят к румынам. И только за пограничными столбами можно вздохнуть с облегчением. Как добраться обратно он найдет, не впервой. Опять же, возвращаться легче: гадание выполнено, он уже один и с другими документами…

Караджич была дебелой дамой средних лет с огромным бюстом. Ее полные, большие руки постоянно находились в движении: то поправляя накинутую на плечи тонкую шаль, то трогая украшавшие могучую шею хозяйки гостиницы коралловые мониста, то разглаживая кружевные салфеточки, лежавшие на этажерках, столиках и тумбочках с цветами.

– Располагайтесь, – низким голосом предложила Магда, распахивая перед гостями двери комнат. – Окна в сад, тишина, насекомых нет. Я сама слежу за этим. Главное не лениться и вовремя менять постельное белье, а комнаты хорошенько проветривать. Тогда не нужен персидский порошок. Конечно, следует звать и некоторые секреты, которые были известны еще нашим бабушкам. Ведь клопы появились на свет значительно раньше их, а каждое поколение хозяек вынуждено бороться с паразитами. Но вы;, можете не волноваться, здесь они вас не побеспокоят.

Кривцов прошел в комнату, поставил вещи на стул. Похоже, мадам Магдалина не даст скучать, с утра до вечера развлекая разговорами на разные темы. Но выбирать не приходилось, да и не долго придется терпеть ее болтовню – завтра он отправится к местному полицейскому вахмистру, даст ему положенную мзду, покажет паспорта, получит пропуска в приграничную зону, и навсегда прощайте, любезная Магда Караджич.

А комнатки действительно чистенькие, уютные, с веселенькими занавесочками на окнах. И постель удобная, широкая.

– Как насчет ужина? – обернулся к хозяйке фотограф. – Мы так проголодались в пути.

– Я сделаю вам яичницу, – одарив его улыбкой, пообещала Магдалина, – большую сковороду, с колбасой. Хотите мне помочь?

Она повернулась к Марте и Кривцов застыл, не зная, как та отреагирует на подобное предложение. И вообще, умеет ли Марта готовить, знает ли, как стоят у плиты? Но к его удивлению, Ланкаш согласилась:

– Конечно, только дайте, пожалуйста, фартук.

Вскоре Владимира пригласили на кухню, где раскрасневшиеся женщины священнодействовали у плиты. На столе появилась не только обещанная яичница, но и масло, каравай свежего белого хлеба, маринованные баклажаны с чесноком, холодная баранина и графин с вином.

– Война до нас еще не докатилась со всеми своими ужасами, – рассказывала Магда, радушно угощая постояльцев, – но рядом стоят австрияки, в бывших уланских казармах. Болтают, будто румыны тоже желают ввязаться в драку. Тогда жди убытков! Солдаты никогда не платят.

С удовольствием уплетая угощение, Кривцов внимательно слушал и с удовольствием отметил, что Марта и Караджич успели найти общий язык и понравились друг другу. Потягивая вино, он перевел разговор на интересовавшую его тему.

– Далеко ли отсюда до Борло?

– Дрянной городишко, – хозяйка достала из буфета вазочку с печеньем. – Попробуйте, очень вкусное.

– Чем же он так плох? – не отставал фотограф.

– Если у господина Карела там дела, то пусть он не связывается со спекулянтами, – хрустя печеньем, ответила Магдалина. – Там вообще живут одни контрабандисты, спекулянты и разбойники. Что поделать, граница! Слишком многих соблазняет легкий заработок на контрабанде. У нас рядом Черный лес, там бывают настоящие ярмарки контрабандного барахла, а полиции это только выгодно: со всех берут взятки и потом пьянствуют неделю, а то и две не просыхают. Когда пойдете за пропуском, увидите нашего пьянчужку вахмистра. Неприятный тип.

– Он местный? – уточнил Кривцов.

– Австрияк, – презрительно скривила губы хозяйка гостиницы. – Маленький, рыжий, плюгавенький, а уж гонору! И жадный до чертиков. Нет, вахмистр Винер не тот мужчина, по которому стоит вздыхать. Знали бы вы, чего стоило его отвадить, когда он решил у меня столоваться!..

Утром Владимир отправился в полицейский участок, оставив Марту на попечении Магды Караджич. В кармане его пиджака лежали паспорта с вложенными в них деньгами – как говаривали в России, «барашек в бумажке» для господина вахмистра. Свои вещи и револьвер фотограф спрятал в номере Ланкаш. Дорогой Кривцов уговаривал себя, что бояться ему совершенно нечего: документы абсолютно надежны, до забытого Богом городка вряд ли успели дойти депеши из Вены, предписывающие активно вести розыск бежавшей из столицы империи авантюристки, связанной с русской разведкой. А если они, паче чаяния, и успели сюда докатиться, то навряд ли вахмистр Винер заподозрит в мелком чешском коммерсанте пособника разыскиваемой австрийской контрразведкой дамы. В любом случае, благодарность начальства для него должна быть менее существенна, чем спрятанное под обложками паспортов солидное подношение.

Миновав несколько узких кривых улочек, фотограф вышел к зданию полицейского участка – приземистому, с узкими окнами, выходившими на небольшую, мощеную булыжником площадь. Толкнув обшарпанную дверь, он очутился в темноватом помещении, разделенном барьером, за которым сидел очень толстый человек в старом полицейском мундире и читал газету.

– Могу я видеть господина вахмистра? – поздоровавшись, скромно осведомился Кривцов.

– Зачем? – опустив газету, хрипло спросил полицейский. – Мне нужно потолковать с ним по одному приватному делу, – положив на барьер сложенную вчетверо купюру, любезно улыбнулся Владимир.

– По приватному? – толстяк небрежно смахнул с барьера деньги и, накрыв их газетой, предложил: – Обождите, я доложу.

Шаркая распухшими ногами, он вышел из-за перегородки и лениво поплелся по коридору. Остановившись у одной из дверей, прокашлялся, постучал и скрылся за ней. Потянулись минуты ожидания.