Провинциальный фотограф - Василий Веденеев

Решив, что пора ответить, Кривцов поймал на мушку прятавшегося за тушей коня бандита и выстрелил. Отыскивая цели, он вновь и вновь вколачивал пули во все, пытавшееся двигаться, оставаясь неуязвимым для ответных выстрелов в своем естественном укрытии. Увидев, что осталось всего три обоймы, он прекратил стрелять и тихонько отполз назад. Поднялся и побежал туда, где ждала Марта с гнедым. По его расчетам, бандитам понадобится не менее четверти часа, дабы убедиться, что засады больше нет и освободить себе дорогу.

Женщина ждала его прислонившись спиной к скале, сжимая в одной руке рукоять револьвера и намотав повод коня на другую.

– Наконец-то! – увидев фотографа, облегченно вздохнула она. – Ну и подняли же вы пальбу.

– Нам нельзя задерживаться, – Кривцов посадил ее на гнедого и вскочил в седло.

– Уйдем? – привычно вцепившись в его пиджак, с тревогой спросила Марта.

– Обязаны, – вытирая взмокший лоб тыльной стороной ладони, откликнулся Владимир.

Скалы кончились и тропка опять пошла в гору. Сквозь разрывы в тучах выглянуло солнце, начало припекать. От мокрых камней поднимался легкий парок, редкие порывы ветерка колебали его не принося облегчения. За спиной грохотали выстрелы, но фотограф был только рад этому – пусть бандиты как можно дольше обстреливают оставленную им засаду, сейчас время играло только на руку беглецам.

Неожиданно тропка уперлась в шаткий мостик, брошенный через узкое, но глубокое ущелье. Гнедой всхрапнул и попятился, не решаясь ступить на утлый настил из выбеленных солнцем и непогодами жердей, уложенных на длинные слеги. Перил на мостике не было – их заменяла веревка, привязанная к столбам, вбитым в камни на противоположных краях пропасти. Видимо, по мосткам надо переходить держа лошадь в поводу и хватаясь свободной рукой за веревку. Ненадежный, но единственный способ преодоления пропасти, вполне привычный для жителей здешних мест. Для местных да, во не для горожан, волею капризной судьбы и военного лихолетья занесенных в чуждые им горы.

Спешившись, Кривцов подошел к краю ущелья и взглянул вниз. Голова легко закружилась от страшной высота, а в желудке возникла легкая тошнота – на дне кипел бурный поток, казавшийся не шире маленького ручейка, но какова же должна быть сила воды, пробившей себе дорогу в гигантских каменных монолитах?

– Наше спасение на той стороне, – помогая Марте слезть с коня, сказал Владимир, прислушиваясь к тишине.

Стрелять перестали. Значит, погоня скоро будет здесь. Успеет ли он сделать то, что задумал, до появления бандитов?

– Вы хотите перебраться на ту сторону? – побледневшая женщина показала на мостик. Видимо, одна мысль о том, что ей придется переходить жуткое ущелье по жердочкам, смертельно пугала ее.

– Обязательно, – оглаживая гнедого, чтобы успокоить, как можно небрежнее отозвался Кривцов. – Ну, пошли? Сначала вы, потом я с конем.

– Нет, я не пойду, – Марта отдала ему револьвер и села на камень. – Я боюсь, что он рухнет.

– Хорошо, – причмокивая губами, фотограф потянул за собой коня, ступив на настил мостика. – Я вернусь за вами.

Стараясь не смотреть вниз, он сделал первый шаг, подумав, что стоило бы замотать гнедому голову пиджаком, чтобы он не боялся высоты. Но поздно, надо двигаться вперед, а возвращаться – дурная примета. Остается надеяться, что конь привык к горным кручам и не шарахнется, почуяв под копытами бездну.

Мостик под ногами ходил ходуном, одна рука держала веревку, так и норовившую выскользнуть из пальцев, а другая тянула за повод гнедого, осторожно переступавшего копытами по жердям.

Конь испуганно фыркал и мелко вздрагивал, но шел, стараясь коснуться губами плеча нового хозяина, не умолкавшего ни на секунду: надеясь успокоить скакуна звуком своего голоса, Кривцов говорил ему ласковые слова, хотя у самого сердце то замирало, то колотилось так, что казалось, готово было пробить ребра и выскочить наружу.

Наконец нога почувствовала твердь камня. Шаг, еще один, и вот гнедой уже привязан к столбу. Теперь назад.

Ухватившись обеими руками за веревку, Владимир забросил карабин за спину и отправился в обратный путь над бездной. Правда, теперь он ему показался короче, но отнюдь не легче, чем в первый раз.

– Пошли, – немного отдышавшись, он взял Марту за руку. – Держитесь за ружейный ремень и встаньте ко мне лицом. Двигаться будем боком и перейдем на ту сторону. Смотрите только на меня, постарайтесь не думать о пропасти. Готовы?

– Я постараюсь, – жалко улыбнулась женщина, вцепившись в ремень так, что побелели костяшки пальцев.

Они вступили на мостик и потихоньку пошли над бездной.

– Вы умеете танцевать? – чувствуя, как жутко изгибаются под их тяжестью слеги, спросил Кривцов. – Наверное, не только танцевать, но и петь? Я угадал?

– Бог мой, о чем вы? – глядя расширенными от страха глазами в его грязное, потное лицо, едва вымолвила Марта.

– Шагайте, шагайте, – перебирая руками по веревке, подбодрил ее Владимир. – Бочком, как в кадрили, двигайтесь, осталось немного.

Ближе к концу пути ему пришлось обнять ее за талию и держаться за веревку только одной рукой – Марта совсем ослабла, ноги у нее дрожали, словно она вот-вот потеряет сознание.

– Все, – наконец ступив на каменистую почву, облегченно выдохнул фотограф. – А я назад.

– Куда? – женщина с неожиданной силой вцепилась в него. – Не пущу! Хотите оставить меня одну? Я встану на колени, только на уходите! Умоляю!

– Пустите! – он с трудом оторвал ее руки и опять пошел через пропасть. Закусив от ужаса пальцы, Марта наблюдала, как Владимир, преодолев мостик, начал отвязывать от столба спасительную веревку.

Ломая ногти и до крови обдирая пальцы, он торопливо распутывал узлы. Сейчас бы передохнуть, но нет возможности – с минуты на минуту здесь появится банда Орлича.

Привязав веревку к одной из слег мостика, Кривцов лег на настил и пополз обратно. Успеть, только бы успеть, пока еще не слышен гулкий топот копыт чужих коней. Сколько у него прибавится седых волос за эти сутки, сколько лет жизни разменял он за последние, полные нечеловеческого напряжения, часы? Но надо успеть, чтобы не кончить жизнь в страшных мучениях и выполнить поручение. Ведь и он и Марта рискуют не ради собственного удовольствия или наград, а для того, чтобы молох войны не получил новых жертв. Ну, где же долгожданные камни, когда же кончатся жуткая тряска и раскачивание над пропастью?

Внезапно он почувствовал, как его схватили за ворот пиджака и тянут, помогая преодолеть последние вершки настила. Владимир рванулся вперед и, свалив втянувшую его на камни Марту, тут же вскочил, кинувшись к второму столбу. Уже не думая, что выдаст преследователям свое местоположение, он выстрелил в узел веревки и схватил ее свободный конец, пропустил его через кольцо в седле гнедого.

– Погоняй! – схватившись за веревку, крикнул он женщине и та, сразу поняв, схватила коня под уздцы и потянула его за собой.

Налегая на веревку до темноты в глазах, фотограф молил всех святых, чтобы она вдруг не лопнула: тогда зря все старания. Мостик не поджечь, не разобрать, его можно только сдернуть. Ну, гнедой, не подведи!

И тут раздался треск ломающегося дерева. Веревка разом ослабла и Кривцов упал. Ладони, обожгло, хлестнуло по лицу и ногам. Веревка, как живая, мелькнула в воздухе и исчезла.

«Спасены», – понял Владимир.

Поднявшись, он, пошатываясь, подошел к краю пропасти. Там, где только что висел мостик, торчали обломки слег, на которых чудом удержалась часть настила.

Гнедой призывно ржал и бил копытом. Опираясь на плечо Марты, фотограф доплелся до коня, тяжело взобрался в седло. Помог женщине сесть и шагом поехал по тропе.

Вскоре сзади послышались крики и выстрелы – бандиты обнаружили разрушенный мостик и бесновались, поняв, что добыча ускользнула.

– Я тебя убью! – громко разнеслось над притихшими горами. – Слышишь? Я тебя убью!

Узнав голос Орлича, Кривцов только досадливо дернул плечом и усмехнулся: пусть себе кричит! Сейчас важнее уйти подальше в лес и хоть немного отдохнуть…

* * *

Весь день Владимир не давал отдыха ни себе, ни Марте, ни гнедому; он торопился, стараясь как можно дальше убраться от страшной пропасти и сбить со следа возможную погоню. Орлич патологически жесток и одержим манией величия, считая себя хозяином гор. Возможно, в этом есть определенная доля истины, если судить по тому, насколько многочисленна его банда и как чудовищно он расправлялся с непокорными – Кривцов подозревал, что на страшном кресте в лесу был распят несчастный хозяин той усадьбы, где они ночевали. Конечно, нельзя утверждать такое со всей определенностью, но все же…

Теперь, если банда их разыщет, Орлич уже не станет разыгрывать из себя благородного повстанца и пускаться в рассуждения. Кто может знать, не приказал ли он рубить деревья и налаживать новый мост через ущелье? Или, зная местность, послал верховых в обход, надеясь перехватить беглецов в другом месте, чтобы свершить над ними расправу?