Ельцин - Тимоти Колтон

На написание диплома у Ельцина остался всего один месяц вместо положенных пяти, потому что семестр прошел в путешествиях с волейбольной командой. «До сих пор не представляю, как мне это удалось, — поражается он в „Исповеди“. — Столько умственных, физических сил я потратил, это было невероятно». Дипломный проект Ельцина был посвящен строительству ковшовой цепи для выгрузки отработанных материалов из угольных шахт и не представлял собой ничего выдающегося. В мемуарах, однако, он пишет, что ему нужно было рассчитать телевизионную башню — проект настолько новаторский, что рассчитывать на помощь преподавателей и студентов не приходилось. Только уральская самостоятельность помогла справиться с задачей. «Тогда их [телевизионных башен] почти не было, поэтому до всего нужно доходить самому. …Тема новая, никому не известная — чертишь сам, расчеты делаешь сам, все от начала до конца — сам»[231]. Была ли эта ошибка умышленной или неосознанной[232], но Ельцина всегда привлекали футуристические проекты, и в особенности зарождавшееся телевидение, которому в будущем было суждено сыграть важную роль в его политической жизни. Когда в 1980-х годах он возглавлял областную партийную организацию, то добился строительства в Свердловске телевизионной башни, неподалеку от городского цирка. В 1990 году работы прекратили, возведя только коническую бетонную колонну высотой 220 м. Запланированный ресторан и металлический шпиль построить так и не удалось. По плану высота свердловской башни должна была достигать почти 400 м, что сделало бы ее шестой или седьмой по высоте в мире[233].

Выпускников советских университетов и институтов распределяли на работу прямо в учебных заведениях, и сменить место работы по собственной воле они могли только через два-три года. Год выпуска Ельцина стал последним, когда многих молодых инженеров, в том числе и студентов УПИ, распределяли на стройки ГУЛАГа, который был распущен к 1956 году. Ельцину повезло — эта чаша его миновала. Перед тем как приступить к работе, он десять недель провел, играя за волейбольную команду УПИ в Тбилиси, Ленинграде и Риге. В сентябре Ельцин вышел на работу в Нижне-Исетское строительное управление в Свердловске. Назначение служило хорошим предзнаменованием. Новое руководство страны было преисполнено решимости изменить ситуацию в строительной отрасли, где на протяжении десятилетий царил застой, применялись устаревшие методы и работали неквалифицированные кадры и заключенные. После смерти Сталина был взят курс на то, чтобы подбирать подготовленную рабочую силу, обеспечить эффективное управление и капитальные вложения и таким образом стимулировать строительство заводов и городов. При Хрущеве и Брежневе строительная промышленность расцвела.

Диплом УПИ дал Ельцину право стать мастером на стройке. Но он предпочел целый год осваивать строительные профессии, работая рядом с теми, кем затем ему предстояло руководить. Некоторые исследователи считают, что это решение было продиктовано финансовыми соображениями, так как молодые инженеры в Советском Союзе получали зарплату ниже, чем строительные рабочие[234]. Они ошибаются: Ельцин в роли ученика получал меньше, чем мог бы заработать на должности мастера. Основным мотивом стала все та же самостоятельность. Во время учебы в УПИ студенты приобретали лишь слабое представление о «реальной жизни производства». Еще хуже была зависимость от мнения других работников. «Я точно знал, что мне будет очень трудно, если любой бригадир с умыслом или без умысла сможет обвести меня вокруг пальца, поскольку знания его непосредственно связаны с производством»[235]. За год Ельцин в надлежащем порядке освоил двенадцать рабочих профессий — плотника, каменщика, бетонщика, маляра, оператора строительного крана и т. п. Он участвовал в сооружении заводских цехов, квартир и школ. Работа была грязной и опасной, но, как и в Березниках, он и в Свердловске не бежал от опасности. В «Исповеди на заданную тему» Ельцин рассказывает о падении со строительных лесов, о том, как чуть было не погиб на железнодорожном переезде, где застряла его машина, о том, как был вынужден останавливать внезапно пришедший в движение башенный кран.

Мастером в строительном управлении Ельцин стал в июне 1956 года. С этого момента он ступенька за ступенькой поднимался по организационной лестнице: в июне 1957 года стал прорабом, в июне 1958 года — старшим прорабом, в январе 1960 года — главным инженером СУ-13, а в феврале 1962 года — начальником СУ-13. Первый осуществленный им проект, который был завершен к празднику 7 ноября 1957 года, — пятиэтажный жилой дом на улице Грибоедова, на юго-восточной окраине Свердловска. Дом предназначался для рабочих Уралхиммаша. В 1957–1958 годах, завершив строительство камвольного комбината, который несколько лет стоял недостроенным и постепенно расхищался, он вернулся к жилищному строительству. Москва считала жилье политическим приоритетом, обусловленным необходимостью укреплять авторитет партии среди населения.

В сталинские времена строительство жилья для масс отнюдь не было задачей первостепенной важности; предпочтение отдавалось служебным помещениям и роскошным квартирам, предназначавшимся для элиты. Война и последовавшие за ней колоссальные ассигнования в ВПК только обострили дефицит жилья. Дом на улице Грибоедова был построен во время первой волны идеологии потребительства в советском строительстве. Новые отдельные квартиры в домах, которые в народе прозвали «хрущобами», строились по типовым проектам. Удобства здесь были минимальными, но это был большой шаг вперед от бараков и коммунальных квартир, давший семьям автономное пространство для хранения и преумножения своего добра и кухню, где можно было разговаривать, смеяться и плакать, не боясь чужих глаз. За один строительный сезон удавалось построить не больше пяти этажей. По правилам в таких домах не предусматривались ни лифты, ни мусоропроводы. К началу 1960-х годов во второй волне новых проектов появились «коробки», более высокие дома из железобетонных блоков, возводимые, как правило, на окраинах городов, а площадки под них расчищали бульдозерами. Единый производственный цикл предусматривал все — от замешивания цемента до закрепления дверных ручек и кухонных раковин[236].

В июне 1963 года Ельцин был назначен главным инженером Свердловского домостроительного комбината, ведущего предприятия, занимавшегося жилым строительством в городе. В декабре 1965 года он уже стал директором ДСК. «Он просто знал, — вспоминает Наина Ельцина, — что он должен расти, если на том поприще, где он работал, становилось скучно. Вот он был начальником строительного управления, ему же там было скучно работать. Он же сделал все, что мог сделать. Ему нужен был больший объем работ»[237]. Новая, самая заметная в городе должность, связанная с народным благосостоянием, на время удовлетворила эту потребность. «Быть „первым“ — наверное, это всегда было в моей натуре, — писал он в „Записках президента“, — только, может быть, в ранние годы я не отдавал себе в этом отчета»[238]. Через десять лет после окончания политехнического института, когда ему было уже за тридцать, и он сам, и все, кто его окружали, это поняли.

В личной жизни Ельцина тоже произошли существенные перемены. В 1956 году он перестал играть в волейбол, ограничившись тренерской работой в местной женской команде. В том же году его институтская возлюбленная Наина Гирина, уехавшая после окончания учебы в Оренбург, вернулась в Свердловск, и 28 сентября 1956 года они с Борисом поженились. Свадьбу праздновали в местном Доме крестьянина, собрали 150 человек. Борис преподнес Наине медное обручальное кольцо, позаимствованное им у деда Старыгина. Золотое обручальное кольцо он подарил ей только в день сорокалетия совместной жизни в 1996 году.

Вскоре молодая пара внесла свой вклад в беби-бум, наблюдавшийся в те годы в СССР: у Ельциных родились две дочери — Елена (август 1957 года) и Татьяна (январь 1960 года). Борис всегда мечтал о сыне, но этой мечте так и не суждено было осуществиться. После рождения Елены супруги соблюдали все крестьянские предписания, чтобы родить мальчика. Под подушку клали топор и фуражку: «Мои друзья, специалисты по обычаям, говорили, что теперь точно родится мальчик. Не помогли все проверенные приметы». Родилась дочка, «очень мягкий, улыбчивый ребенок, по характеру, пожалуй, больше в мать, а старшая — в меня»[239]. Когда девочки были еще маленькими, бабушка Мария Гирина тайно окрестила их в домашней часовне в Оренбурге (православной церкви поблизости не было). Отец ничего об этом не знал. А мать не только знала, но и специально для этого отвезла дочерей в Оренбург. По собственным словам (в интервью со мной в 2007 году), Наина Иосифовна «всегда жила в душе с Богом», хотя и не могла открыто исповедовать свою веру. Как и у Клавдии Васильевны, у нее было несколько маленьких икон, одна из которых стояла возле изголовья ее кровати как талисман из прежней, досоветской, жизни[240].