Незнакомка в зеркале - Линда Ховард

Чтобы смягчить напряженную обстановку, Эл отправился к кофеварке, выбрал сорт зерен, засыпал в машину и подставил полистироловую чашечку. Машина зашумела, через несколько секунд закапал горячий напиток.

– Более того, ему известно, где находится наш оперативный штаб, кто у нас работает и где живут наши сотрудники. Известен твой распорядок дня, известно местонахождение твоего дома, известен адрес проживания твоей дочери. Если тебя не убедили мои предыдущие доводы, Фелис, вникни хотя бы в эти. Из всех спецагентов в мире он единственный, кого я побоялся бы разозлить.

Фелис затихла, ноздри трепетали, пока она переваривала новость, что стала такой же мишенью, как любой из них. Фордж давно понял – умники, не нюхавшие пороха, куда охотнее готовы рисковать жизнями других, чем те, кто побывал под пулями.

Мировоззрение совершенно разное.

Ясно, что она обдумывает способы, как уберечь себя. Фордж не сомневался – Фелис и его бы ликвидировала, не моргнув глазом, если бы заподозрила, что он представляет угрозу ее безопасности, однако сейчас он в ее команде, и они друг другу доверяют. Более или менее. Но Объект В – совсем другое дело, и теперь Макгоуэн не воспринимает Ксавье членом своей команды. Таков способ ее мышления, самое сильное и одновременно самое слабое место Фелис – она никогда не сомневается в правильности своих решений. Взвешивает варианты и отдает приказ.

Эл пил кофе, Фелис мысленно разбирала и оценивала ситуацию. Наконец встала со стола.

– Тебе придется пообщаться с Ксавье, – холодно распорядилась она. – Мне нужны гарантии, что вокруг Объекта В сохранится статус-кво, так что наблюдатели прибудут в кратчайшие сроки. Я сама все устрою. Можешь его предупредить, если считаешь, что это абсолютно необходимо, но я категорически против. Будь крайне осторожен.

Эл рассвирепел, поняв, что под «сама все устрою» Фелис подразумевала привлечение неких субъектов со стороны вместо его бойцов. Отлично. Урезание полномочий – явная пощечина, к тому же вполне вероятны весьма неприятные последствия, а последним указанием Макгоуэн возложила на него полную ответственность за все, что может произойти.

Если он посвятит Ксавье в приказ Фелис и все только ухудшится, та обвинит его… но не поговорить с Ксавье – это риск, на который не пойдет ни один здравомыслящий человек.

– О, разумеется, пообщаюсь, – негромко пообещал Эл, обуздав темперамент. – В конце концов, вряд ли тебе понравится, если твоим людям перережут глотки, пока они сидят в машинах возле дома Объекта В.

– Что ж, тогда все договоренности отменятся, – процедила Фелис, – и я лично им займусь. А потом придумаю способ справиться с последствиями. Просто убедись, что он все правильно понимает.

Фелис вышла из танка, четко стуча каблуками по кафельному полу. Эл сделал еще один укрепляющий глоток кофе. Ни под каким видом нельзя передать Ксавье ее последние слова, в противном случае можно гарантировать, что завтра начальница не проснется. Почему она этого не понимает?

Потому что чувствует себя в безопасности.

И напрасно. Ни один из них не способен защититься от Ксавье.

Глава 11

Воскресенье прошло безо всяких осложнений, главным образом потому, что Лизетт не выходила из дома. Наводила порядок и убиралась самым тщательным образом, вознамерившись отыскать скрытые микрофоны и камеры. Закатывала ковры, отмывала светильники, даже немного сдвигала мебель. Проверила все провода, подключенные к телевизору и видеомагнитофону – вроде бы самые вероятные места для установки жучков, но телевизор висел на стене, стало быть, его нельзя отцепить под предлогом перестановки. Все остальное, насколько она могла судить, выглядело нормально.

В кинофильмах жучки вставляли в телефоны или лампы, а камеры прятали за стопками книг, оставляя для объективов крошечные отверстия, хотя, конечно, их всегда можно заметить из-за мигающего красного огонька. Какой идиот ставит скрытые камеры, сверкающие красной иллюминацией, ради какой дерьмовой пользы?

После этого соображения Лизетт приготовилась к взрыву в черепе, но… ничего, даже намека. Аллилуйя! Увы, никаких правдоподобных предположений, почему определенные мысли вызывают настолько дикую атаку, не появилось, но она была готова на всё, чтобы избежать приступа. Точно неизвестно, но, кажется, впервые эти странные размышления не вызвали дьявольскую головную боль. Вероятно потому, что в последнее время без конца думала о жучках и камерах, вот тема и стала банальной, приелась.

Наконец Лизетт пришла к выводу, что если дом прослушивается, то через проводку, которую невозможно так просто проверить. Откинула крышку аккумуляторного отсека беспроводного телефона, внимательно осмотрела, но опять же не обнаружила ничего подозрительного.

После изысканий сделала три вывода. Первое – прослушку ставили профессионалы. Второе – она не обладает достаточными знаниями о шпионском оборудовании, чтобы что-либо обнаружить. Третье – возможно, она все-таки попросту слетела с катушек. Потом отбросила последний вариант, хотя такая версия не исключена, но рассудок ее категорически отвергал. Потому что две вещи несомненны – двухлетний провал в памяти и пластическая операция на лице. Каждый раз, когда Лизетт начинала сомневаться в собственном душевном здоровье, эти два неопровержимых факта тянули обратно в полный сомнений, ничему не доверяющий параноидальный омут.

Полный абсурд происходящего – самая ужасная ситуация за всю жизнь. Не только не существует никаких очевидных причин для потери памяти и перекройки лица, но и нельзя безболезненно думать о чем-то нестандартном, о чем-то вне каждодневной рутины. Насколько Лизетт знала, все ее медицинские показатели в норме. Насколько она знала, ничто в ее жизни не могло вызвать все эти кошмары.

Насколько она знала. Вот ключевые слова.

Все, что осталось – безумная теория заговора, которая казалась чересчур надуманной по сравнению с ее совершенно обыкновенной скучной жизнью, однако являлась самым лучшим объяснением невероятных фактов из всех, пришедших на ум. Чем еще можно объяснить стойкое подозрение, что сотовый прослушивается, а автомобиль, оборудованный GPS, отслеживается через спутник, и что никогда раньше такое не приходило в голову? Или внезапное проявление навыков вождения, которые совершенно ей не присущи? Или осведомленность об одноразовых телефонах?

Словно другой человек внутри нее жаждет вырваться на свободу. Нет… это ведь раздвоение личности, а Лизетт ничего подобного не ощущала. Казалось, что ее настоящая личность старается сбежать из унылой тюрьмы. Они замуровали ее в эту жизнь – замкнутую, однообразную, тоскливую и совершенно предсказуемую, в которой один день похож на другой, что абсолютно не вяжется с ней прежней. Она всегда была готова к приключениям, к рискованным поступкам. На работе в Чикаго… Черт! Черт! Черт!

Лизетт упала на пол, схватившись за голову и пытаясь задушить стоны, сжалась в комок и лихорадочно старалась сосредоточиться на чем-то другом, на чем угодно, лишь бы прекратилось это мучение. Если кто-то подслушивает, нельзя позволить им догадаться, что с ней что-то не в порядке, ведь они могут воспользоваться ее внезапной слабостью. Она так и будет совершенно беспомощна перед атаками, пока не выяснит, чем они вызваны. Что если нападения происходят именно тогда, когда она пытается покопаться в прошлом и найти ответы на ключевые вопросы?

Подбор вариантов заставил сосредоточиться, боль утихла до терпимого уровня. Видимо, концентрация на чем-то другом – вот верная стратегия борьбы с раскалывающейся головой. Приступы случались не так часто, и теперь в большинстве случаев Лизетт удавалось быстро переключиться, пока атака не выбила из колеи. Припадок утихал только тогда, когда совершенно левая тема крутилась в голове, иначе она тут же попадала в настоящую засаду.

Но эти наказуемые мысли – ключ к прошлому. Если головные боли та цена, которую придется заплатить, чтобы выяснить, что же происходит, – она готова. Вместо того чтобы избегать спусковых механизмов, надо их как следует изучить.

Теперь Лизетт отчетливо вспомнила, что жила в Чикаго. Осталась загвоздка в тамошней ее трудовой деятельности, часть ее жизни по-прежнему утопала во мраке, окутанная мысленной пеленой. Пока достаточно, проблема ясна. Попытка рассеять туман похожа на раскачивание больного зуба. Может, хмарь постепенно расползется сама по себе, может, и нет. Неизвестно, но пассивно ждать просветления – слишком большая роскошь, так что этот вариант не годится. Теперь, когда стало понятно, где копать, имеет смысл иногда возвращаться к событиям, выпавшим из памяти, возможно, что-нибудь и всплывет.

Ключ ко всему – в Чикаго. Именно там произошла амнезия, потому что Лизетт не помнила, как переезжала из Чикаго в Вашингтон. Что-то случилось в Чикаго. По крайней мере теперь появилась отправная точка.