Репортаж не для печати - Дмитрий Харитонов

Не только к сокровищам.

Том Кротцер утверждал, что видел Ковчег Завета в секретном туннеле.

Чарльз Уоррен, в надежде обнаружить Ковчег, наткнулся на туннель Езекии, построенный через триста лет после Давида. Поскольку жителям Иерусалима постоянно грозила опасность оказаться отрезанными ог источника воды в случае нападения врагов, то был прорыт специальный подземный проход к пещерам на дне Кедронской долины. Там находился Кедронский поток – единственный в то время источник воды в Иерусалиме. Именно на этот туннель, построенный при царе Езекии, наткнулся Уоррен. Он обнаружил также и подземный штрек, через который горожане могли доставать воду ведрами (сегодня посетители долины Кедрона могут безо всякого труда пройти со свечками по длинному туннелю Езекии от источника Кедрон сквозь холм Офел, вплоть до его выхода у Силоамского водоема).

Что скрывала за собой массивная каменная дверь, перед которой я сейчас находился?

Заинтригованный этой мыслью, я оглянулся по сторонам.

Смотрители храма находились снаружи культового сооружения.

Никто не мог помешать тому, что я собирался сделать. Я подошел к двери и внимательно осмотрел ее. Она состояла из двух каменных плит-створок, очевидно, вращавшихся на своего рода «подшипниках» – тоже каменных шарах, лежавших в специальных лотках. Пожалуй, дверь можно попытаться открыть, подумал я. Придя к такому выводу, я облокотился руками и налег на створки.

Дверь даже не шелохнулась. Похоже, что с таким же успехом я мог пытаться сдвинуть с места Эмпайр Стейт биддинг. Я утроил свои усилия, толкая дверь, пока не почувствовал, что «подшипники» пришли в медленное движение. Мне пришлось достаточно долго заниматься этой работой. Больше всего я опасался, что мое продолжительное отсутствие в поле зрения смотрителей храма заставит их отправиться на поиски пропавшего иностранца. Но, то ли их разморило, то ли они действительно поверили в мою законопослушность, я пока оставался наедине с дверью, которая постепенно приоткрывалась.

Наконец, створки входа раскрылись настолько, что я смог проскользнуть внутрь склепа. В нем царил прохладный мрак, вызывавший непроизвольную резь в глазах после долгого пребывания на ярком солнце. Чтобы привыкнуть к темноте я несколько раз проделал операцию с зажмуриванием глаз и, сначала резким, а затем все более постепенным их открытием.

Я достал из кармана благоразумно припасенный маленький фонарик и включил его. Луч света выхватил из темноты стены грота, на которых были нарисованы крупные кресты, аналогичные тем, которые я уже видел в храме. Затем я направил фонарь вглубь помещения, все больше убеждаясь в том, что я нахожусь в туннеле, ведущем куда-то вперед.

Свет фонаря становился все бледнее и бледнее, по мере того как удалялся по туннелю. Его своды и стены были выложены каменными плитами, причем работа казалось выполненной с необычайной точностью и мастерством. Я двинулся вглубь туннеля, водя лучом фонаря по стенам, пока не наткнулся на то, что заставило меня остановиться и замереть в изумлении.

– О, Господи, – вырвалось у меня и едва не подогнулись колени, когда я понял, что предстало перед моим взором.

На левой стене туннеля была выполнена целая серия крупных рисунков, изображавших процессию из полутора десятков человек. Напоминавшие своим видом священников они несли что-то на длинных шестах. Еще не веря своим глазам, я шагнул вперед, чтобы поближе рассмотреть рисунки.

Мне показалось, что почва уходит из под моих ног, как если бы началось землетрясение силой в девять баллов по шкале Рихтера. Процессия торжественно транспортировала небольшой ящик, похожий на Ковчег Завета. Рисунки были сделаны очень подробно, вплоть до малейших деталей. Приблизив фонарь почти вплотную к стене, я увидел существ, склонявших свои миниатюрные крылья над поверхностью сундука на шестах!

Духи бури!

То, что жрецы несли на шестах могло быть только Ковчегом Завета! Ничем иным!

Я почувствовал немое ликование, схожее с тем религиозным экстазом, который охватывал наших славных предков при виде Ковчега – знака и печати присутствия Господа на земле. С той лишь разницей, что моему взору предстали рисунки священной библейской реликвии, а не сама она.

Я пошел дальше. Коридор продолжался вниз под уклон и я ускорил шаги, не забывая уделять внимание стенам туннеля.

Рисунков больше не было.

Чем дальше я шел, тем более тяжелым и спертым становился воздух, тем труднее было дышать. Коридор свернул направо и скоро я уткнулся в тупик. Несколько разочарованный я повернул назад, намереваясь проделать обратный путь к двери.

Через несколько минут, я, ощущая некоторую тяжесть в ногах из-за нехватки воздуха, добрался до того места, откуда начал свой путь.

Вначале я подумал, что ошибся или являюсь жертвой галлюцинаций. Что я просто не дошел еще до полураскрытых створок входной двери. Но этого просто не могло быть, потому что когда я шел обратно, то еще раз восхищенным взором отметил проплывавшую мимо меня процессию, изображенную на стене.

Я, безусловно, находился возле того отверстия, через которое проник в склеп несколько минут назад.

Только сейчас дверь была плотно прикрыта!

У меня на затылке зашевелились волосы Говорят, что морская игуана может остановить свое сердце на несколько минут безо всякого ущерба для мозговой деятельности. Когда я, потрясенный, застыл возле закрытой двери, то сердце, казалось, остановилось в моей груди, а мозг отказывался объяснять причины происходящего на протяжении гораздо большего времени.

Меня похоронили заживо в этом туннеле! Вознаградив за чрезмерное любопытство грядущими муками удушья

Я стал бить кулаками по двери и кричать в слабой надежде, что меня услышат охранники и придут на помощь. Капкан захлопнулся.

Это была ловушка!

3

Я осветил туннель фонарем, и дрожь пробежала у меня по спине. Луч света выхватил из темноты то, что я совершенно не заметил вначале. Я искал рисунки на стенах, мало обращая внимания на песчаную поверхность пола туннеля. Удивительно, как я умудрился не наткнуться на человеческий скелет, покрытый грудой истлевших лохмотьев. Он лежал у противоположной стены, рядом с рисунками, изображавшими процессию.

Я представил себе, как этот несчастный, очевидно как и я, пойманный в западню, сидел в этом туннеле, глядя на стенную роспись, которая при других обстоятельствах была бы ему милее всех полотен Рембрандта или Микеланджело. Сидел и смотрел, пока последняя искорка жизни не угасла в его ослабевшем от голода и жажды теле.

Неужели я должен закончить свой жизненный путь в столь молодом возрасте, будучи наглухо замурованным в пещере на острове? Любуясь одному мне доступными священными изображениями Ковчега Завета?

Прежде всего я решил успокоиться и попытаться взять себя в руки. Умирать нужно только в крайнем случае. Ситуацию, в которой я оказался, можно было рассматривать как угрожающую, но не крайнюю. Особенно, если не терять мужества и искать выход.

Но где? В каком направлении?

Фогель! Как я мог забыть о Фогеле?! Наверняка он побывал в этом подземелье, из которого вырвался совершенно изможденным и утверждавшим, что находился в каком-то плену Или Фогеля выпустили из туннеля, вход в который был обозначен крестом. Или…

Или же он сам нашел выход.

Несколько приободренный этим обстоятельством я решил вновь исследовать рукав подземелья. Более всего я опасался за фонарь, батарейки которого не были рассчитаны на столь долгую работу и уже начинали ощутимо слабеть. Мне нужно было не мешкать, чтобы не оказаться в кромешной темноте. Помимо фонарика у меня случайно оказался с собой швейцарский нож с несколькими лезвиями. Больше ничего – ни мотка веревки, ни кусочка шоколада. А бутылку с водой я предусмотрительно оставил возле самого входа в туннель, когда пытался открыть двери.

Я снова осторожно двинулся вперед по рукаву туннеля

Медленно. Шаг за шагом. По правой стороне подземелья.

Держа фонарь в одной руке, а другой ощупывая каждый дюйм поверхности. Через четверть часа я достиг тупика, убедившись в том, что исследованная мною стена была гладкой как морской риф, тщательно отполированный волнами.

Затем я внимательно осмотрел тупик подземелья. Безрезультатно. Никакой шероховатости. Ни малейшего намека на полую поверхность или незаметное углубление, где мог находиться рычаг или скоба, приводящие в действие каменные блоки.

Новый приступ отчаяния нахлынул на меня. Я не знал сколько времени уже провел здесь. Луч фонарика еще больше побледнел, батарейка работала из последних сил и темнота – зловещая темнота подступала все ближе и ближе.

Воздух становился все более тяжелым. Мои мышцы дрожали от напряжения, а дыхание становилось все более затрудненным. Появилась заметная одышка. В подземелье стояла гробовая тишина, нарушаемая лишь моими шагами и прерывистым дыханием.