Чертовски богат - Джудит Гулд

И именно этот самый Юстас, первый в длинной непрерывной череде князей Священной Римской империи, издал эдикт, регулирующий права наследования в роду фон унд цу Энгельвейзенов. Этот эдикт сохраняет силу и по сию пору, Карл Хайнц вынужден с ним считаться и, стало быть, именно ему обязан своими нынешними затруднениями.

В основе их лежит право первородства, что само по себе и неудивительно, ибо многие аристократические европейские семейства все еще следуют древней традиции передачи титула и состояния старшему сыну. А поскольку Карл Хайнц – единственный мужской отпрыск своего недужного отца, как раз ему, по праву первородства, и должно достаться наследство, и сестра Софья в принципе не может этому противостоять.

Но тут-то как раз и возникает специфическая проблема именно этого рода, которой раньше Карл Хайнц практически пренебрегал. Еще князь Юстас распорядился таким образом, что старший сын может вступить в права наследования только при выполнении двух условий.

Первое было связано с желанием сохранить чистоту крови: Карл Хайнц обязан жениться на наследнице кого-либо из князей Священной Римской империи, что само по себе ограничивает поиски невесты крайне узким кругом возможных претенденток.

Второе заключалось в том, что будущая жена должна произвести на свет младенца еще при жизни отца Карла Хайнца.

Если хотя бы одно из этих двух условий останется невыполненным, наследство автоматически перейдет к старшему сыну ближайшего родича. А по капризу судьбы Софья и ее муж граф Эрвин уже успели произвести на свет целую кучу здоровых, на редкость красивых, хотя и тупоумных наследников.

Между тем время, отпущенное Карлу Хайнцу, усыхало, как шагреневая кожа. Его отец, старый князь, пребывает в таком плохом состоянии, что может не дожить до очередного дня рождения сына...

И вот, освещаемый лучами полдневного солнца, пробивающимися через окно, Карл Хайнц грустно прикидывал свои возможности, а вернее, неизбежности. Похоже, если он хочет сохранить свои законные права на наследство, ему придется кончать с затянувшейся холостяцкой жизнью. Надо срочно найти подходящую невесту, в жилах которой течет голубая кровь и которая к тому же способна произвести на свет наследника в рекордно короткие сроки, если будет на то воля Божья.

Призрак Леопольда, надутого, как индюк, старшего сына Софьи, который может унаследовать семейное состояние, грозно преследовал Карла Хайнца. Не требовалось слишком развитое воображение, чтобы представить, как Леопольд, этот безмозглый и, увы, расточительный провинциал, проматывает состояние предков, нажитое на протяжении семи столетий. Карл Хайнц знал, что подобное уже случалось с другими могучими и некогда процветающими родами, и меньше всего хотел бы оказаться в том же положении.

Ощущая нынче тяжесть каждого из сорока прожитых лет, Карл Хайнц тяжело вздохнул. При мысли о Софье и Леопольде краски дня становились блеклыми, да и вообще вся жизнь и ее труды словно утрачивали смысл.

Да, уныло размышлял он, прошли веселые деньки. Явно прошли...

Мысли об этом не оставляли его и во время обеда; он не замечал Цезаря, своего мажордома-испанца, строго надзирающего за тем, чтобы все блюда, начиная от салата из омаров и кончая свежесваренным дымящимся кофе, подавались должным образом.

Но омары остались несъеденными, кофе был выпит лишь наполовину.

Его высочество принц Карл Хайнц фон унд цу Энгельвейзен потерял аппетит. Ну как же могло случиться, что именно он оказался таким болваном, таким непроходимым тупицей и слепцом, чтобы только сегодня, в день своего сорокалетия, обнаружить очевидное? «Право, такой идиотизм недостоин меня!» – подумал он с горьким ощущением игрока, который, вытащив счастливый билет в лотерее, забыл получить по нему приз.

Надо наверстывать упущенное, и как можно скорее!

Да, продолжал размышлять Карл Хайнц, дурная голова, даже и увенчанная короной, ногам покоя не дает...

ЦЕЛЬ: «БЕРГЛИ»

Обратный отсчет времени

Мужчина поднялся по пологим ступенькам мраморной лестницы на широкую площадку. Слева находился вход в аукционный зал, справа начиналась вереница просторных галерей, которые, при необходимости можно было поделить на отдельные помещения раздвижными перегородками.

– Ч-е-ем могу помочь? – растягивая слова, привычно спросила киоскерша.

Мужчина внимательно посмотрел на нее. Это была одна из трех потрясающе стройных, неотразимо привлекательных и вполне взаимозаменяемых девиц, занятых продажей брошюр, каталогов и журналов «Бергли», а также дорогих, роскошно изданных альбомов живописи.

– Мне нужен экземпляр «Новостей».

– За ноябрь—декабрь? – Девица захлопала безупречно накрашенными ресницами. – Или текущий, за сентябрь—октябрь?

– Ноябрь—декабрь. И за январь—февраль, если есть.

– О-о-о-чень жаль, но он появится только через полтора месяца.

– Что ж, тогда давайте за ноябрь—декабрь.

– Может, вас заинтересуют новые каталоги? Мы только что получили последнюю партию. Там все расписано до конца года.

– Спасибо, не надо.

– В таком случае с вас двадцать долларов.

Мужчина выудил из бумажника смятую двадцатидолларовую купюру и протянул ее киоскерше. Она выбила чек, завернула покупку в огненно-яркую бумагу и сунула в серебристо-черную фирменную сумку с ручками.

– Прошу! – Девушка механически улыбнулась и тут же забыла о случайном покупателе.

Выйдя на Мэдисон-авеню, мужчина вытащил журнал из сумки, туго его свернул и сунул в карман пиджака, а сумку вместе с оберточной бумагой смял в комок и бросил в урну на углу. Ему вовсе не хотелось, чтобы кто-нибудь видел его разгуливающим с покупками от «Бергли» – уж слишком они бросаются в глаза, слишком легко запоминаются, а в его работе излишнее внимание не просто противопоказано, но чрезвычайно рискованно.

Мужчина этот был самым успешным в мире преступником-рецидивистом, только никто этого не знал.

Что его вполне устраивало.

Великий стратег в душе, он предпочитал никогда не выделяться в толпе. И не рассчитывать на удачу.

Слишком предусмотрительный для того, чтобы открыто сотрудничать с людьми своего дела, он, однако же, всегда пользовался услугами хорошо подготовленных специалистов в криминальном мире.

В таких случаях он действовал точь-в-точь как в Макао – доверял детали подельнику, которому предстояло обеспечить техническую сторону операции, а сам оставался в густой тени. Театральная черная маска, которую он порой надевал при встречах с посредником, объяснялась отнюдь не любовью к дешевым эффектам, а необходимостью.