Следующее поколение - Валерий Чубар

Потом он подумал о Лен. Хорошо бы увидать ее. Хорошо бы, она пришла сейчас.

Но этим вечером Лен не пришла.

Она пришла в следующий вечер. Было поздно — он уже выключил энергию — когда Лен молча скользнула в комнату и присела на топчан.

Они обменивались ровными, ничего не значащими фразами — о его здоровье, о службах, о конвое, который должен был вернуться уже скоро — но Вик почти не вникал в смысл сказанного и услышанного. Он лежал лицом к окну, Лен сидела у него в ногах, и он видел только ее темный силуэт на фоне огромного оранжевого заката — последние лучи заходящего солнца резко обрисовывали очертания громоздящихся в небе облаков, а такое близкое лицо Лен и вся ее фигура прятались в тени. Вик смотрел на девушку, но не видел ее. Если бы она подвинулась еще ближе… Но Лен не шевелилась. Она просто сидела у него в ногах и говорила с ним. Вик вспомнил то утро, когда Лен пришла к нему в гаражи, и он увидел рядом с собой в окошке проржавевшей кабины ее светлое девичье лицо… А сейчас он видел лишь бескрайний оранжевый закат, разорванный посередине черным женским силуэтом.

Вик подумал, что эти две встречи отличаются друг от друга так же, как утро и вечер. Но Лен по-прежнему волновала его.

Если бы она подвинулась чуть ближе…

Лен не подвинулась. Вскоре разговор иссяк, она попрощалась, ушла — и он остался один в сгустившейся тьме.

Вик не знал, сколько прошло времени. Вероятно, он задремал. Сквозь дремоту он услышал громкий человеческий стон и подумал было, что вернулась болезнь, вернулись бредовые сны — но стон повторился, и Вик проснулся окончательно.

Теперь он различал, что стонет женщина, где-то рядом. Вик приподнялся на топчане. Стоны доносились из-за стены справа. Не без труда Вик поднялся на ноги, накинул свою полотняную рубаху (превратившуюся в лохмотья, потому, что весь левый рукав был изодран и выпачкан засохшей кровью). Вик приоткрыл дверь в коридор. Служба здоровья использовала часть второго этажа главного жилого блока, поэтому расположение комнат было привычным: бесчисленные двери, выходящие в длинный прямой коридор.

Выйдя из комнаты, Вик едва не столкнулся с Юл, в руках которой он разглядел целый ворох полотняных бинтов.

— Что случилось? — спросил Вик.

— Опора… опора линии энергии… — скороговоркой выпалила Юл, — они работали в южных руинах…

— Кто? — коротко спросил Вик.

— Ра, — ответила Юл. — Опора линии энергии, прямо на нее… — Юл спохватилась, пробормотала что-то, отступая назад, повернулась и исчезла за дверью, из-за которой доносились стоны.

Вик чувствовал себя так, словно опора рухнула в нескольких шагах от него.

Ра!

Его приемная мать!

Он даже не узнал ее голос, настолько голос был искажен болью. Небо, помоги ей!

Небо… Вик сделал шаг вперед и застыл на месте. Там сейчас Лег. Он сделает все возможное… если еще хоть что-то можно сделать.

Вик заставил себя вернуться в свою комнату. Принялся ходить из угла в угол.

Стоны за стеной не прекращались.

Ра любила его меньше, чем родного сына — Гея, но, разумеется, всеми силами старалась не показывать этого. Она бывала с ним даже более ласкова, чем с Геем.

Он помнил ее добрые глаза и мягкий, грудной голос. Голос, который… нет, не надо думать об этом. Достигнув возраста Школы, Вик покинул комнаты Ра, потому что, несмотря на ее доброту и ласки, он все-таки чувствовал, что Гей для нее значит гораздо больше. В глубине души Вик понимал, что так и не простил ей этого. За последние 16 лет он навещал ее всего несколько раз, а если они встречались случайно — всегда кланялся подчеркнуто вежливо и почтительно. Как он ненавидел себя за это сейчас! Такую же ненависть к себе он испытывал, когда погибла его жена… Вик сам застонал от усилий не думать, не думать об этом!

Ра вместе с Геем работала в службе зданий. Порой эта служба была не менее опасна, чем служба оружия. Дрей со своими помощниками постоянно пытался что-то починить, подпереть, подремонтировать — то, что можно — и убрать то, что починить уже нельзя. Но многочисленные постройки прошлых, которыми была буквально забита территория Централи, то и дело трескались, оседали, разваливались, рушились… Линии энергии были особенно коварными. Их металлические опоры казались очень надежными с виду — но только с виду. Две-три проржавевшие балки, две-три выпавшие заклепки — и опора рушилась, сметая все на своем пути.

А ведь вблизи от границ Города службе зданий приходилось работать в темноте, чтобы не привлекать внимания городских постов. Это было особенно рискованно.

Дрей потерял в южных руинах нескольких людей…

И вот теперь — Ра.

Стоны стали глуше, но они все еще не прекращались. Вик сжал зубы. Он принялся считать про себя, дошел до двух с чем-то сотен, сбился и принялся считать сначала. Вик подумал, что надо попросить у Неба скорой смерти для Ра. Он слишком отчетливо представлял себе, что должен испытывать человек, попавший под прямой удар рухнувшей опоры… Вик закрыл глаза, но страшная картина неотступно была перед ним.

Кто-то вошел в его комнату. Вик открыл глаза и увидел фигуру Лега. Лег прошел к окну и молча опустился на угол топчана.

— Что там? — негромко спросил Вик. Лег ничего не ответил. Он сидел молча, как-то странно раскачиваясь всем телом из стороны в сторону. Стоны все еще доносились из-за стены. Вику стало невыносимо жутко.

— Что там, Лег? — спросил он громче. — Что с Ра? Почему ты здесь?

Лег глянул в его сторону и отвернулся к окну. Когда он заговорил, голос его срывался:

— Будь они прокляты! — сказал он. — Будь они прокляты?

— Кто? — ошеломленно переспросил Вик.

— Я знаю, — не слушая, или не слыша его продолжал Лег, — я знаю, прошлые говорили, что такие раны не смертельны, что их можно вылечить… или хотя бы сделать так, чтобы она не мучилась! В Городе есть такие лекарства, прошлые говорили… в Городе есть, а у нас нет, у нас не растут даже фермерские травы, на этой Небом проклятой горсти земли, на которой мы должны издыхать, как собаки!

А рядом — в Городе — лежат лекарства… пища, оружие, но все это не для нас, даже когда такое, когда мучения, смерть — не для нас, понимаешь, Вик? Не для нас!

Теперь уже Вику было нечего ответить. Он лежал, уставившись в грязный, растрескавшийся потолок. Вик понимал, что должен был переживать Лег, не в силах ничем помочь умирающей Ра. И Лег проклял Город… Они все проклинали Город — и тут же возвеличивали его в своих мечтах, навеянных еще в детстве рассказами прошлых. Проклятье Лега было не таким. Оно было страшным. И думая об этом, Вик внезапно поклялся себе, что побывает в Городе. Пусть проклятья и мольбы возносятся к Небу — люди живут на земле. Вик поклялся себе, что побывает в Городе и спросит с его обитателей, какими бы они ни оказались, за что они убили Ра. За что они отравили Реку. За что изгнали их отцов и матерей, прошлых…