Марьям - Данияр Куантканов

Аязбай, как и прежде, продолжал содержать Меиз с детьми, часто уезжал к ним на несколько дней. Повзрослевшие дети Меиз, их родственники и просто сочувствующие им соседи не оставляли чеченку в покое. Всякий раз какие-то люди не давали ей проходу на улице: оскорбляли, всячески обзывали. Однажды кем-то подосланный мальчишка кинул в Дикбер камень, и лишь платок на голове смягчил удар. И такая агрессия по отношению к Дикбер проявлялась регулярно. Женская ревность стара, как мир, и надо было искать выход из этой ситуации.

– Аяке, надо что-то решать. В меня опять кто-то камень сегодня бросил. Давай уедем отсюда. Я боюсь за нашу дочь, вдруг они еще что-нибудь сделают?

Аязбай, долго не рассуждая, согласился, так как и сам все видел и понимал. Через какое-то время он оставил работу заведующего зерноскладом – такое солидное, хлебное место, и они переехали в Караганду. Жилье удалось найти в виде домишки с маленькой комнаткой, недалеко от базара, в так называемом «старом городе».

Это было бедняцкое поселение шахтеров. Низкие саманные домики, тесно прижимались друг к другу, словно боялись этой мрачной атмосферы вокруг. Все окрашено в серо-графитовый цвет: стены, крыши, дороги, придорожная грязь. Рядом, буквально в пятидесяти метрах, возвышались горы угля. По их склонам бесперебойно поднимались тележки, одна за другой, уголь высыпался, и тележки бежали вниз. Сами, без участия человека. На это можно было смотреть бесконечно, сам процесс завораживал. Но это была помощь человеку, механизация тяжелого физического труда. Сами же люди сидели без работы. Многие приезжали в это невеселое поселение в поисках заработка. Обживались, заводили семьи. В окрестностях Караганды было много лагерей и, соответственно, много спецпереселенцев разных национальностей. И, как обычно случается, в центре поселка появился стихийный рынок, который постепенно расширился и стал занимать большую площадь.

Любой базар – это отдельное государство со своей спецификой, своим духом и настроением. Представьте себе послевоенное время, нигде ничего легально ни купить и ни продать. А рынок – это место, где могут исполниться многие желания. Торговали всем: хлебом, пирожками с кошачьим мясом и другой снедью, приготовленной дома, а также старой одеждой, посудой. Было много вязаных изделий, советской военной формы. Среди всей этой серости и грязи неожиданно можно было увидеть невероятно красивое платье из натурального шелка с гипюром или изящную сумочку с блестящим замком. Это были очень дорогие трофеи из побежденной Германии.

Общий фон – многоголосие зазывал, призывавших купить непременно их товар. Но самым ярким украшением базара были игрушки, настоящие детские коляски с деревянными колесами, которые мастерили и продавали китайцы. Китайцев было много. Они громко переговаривались между собой, иногда выкрикивали по-русски: «Бери! Спасиба!» Раскрашивали свои поделки в яркие зеленые и красные цвета. Игрушки у них свистели, двигались, а все дети собирались вокруг лотков, глазели на эти чудеса. И, как водится, где деньги – там и воры… Карманники, форточники и те, кто занимался уличным разбоем, сбивались в шайки, представлявшие серьезную опасность для людей. Малочисленная милиция была бессильна и в большинстве случаев не вмешивалась, а уж о полноценном расследовании кражи люди и мечтать не могли.

«Біз де бір сауда жасап көрейік. Мен саған боза жасауды үйретейін. Ол ашытқы мен құлмаққа тұндырылып, қант қосылған сыра сияқты сусын. Соны сатамыз. (Нам тоже надо чем-то торговать. Я научу тебя делать бозу. Это напиток, похожий на пиво с сахаром, настаивается на дрожжах и хмеле»), – заявил Аязбай вскоре после переезда.

Марьям, с ее хваткостью и энергией, быстро все усвоила, и дело пошло, как по-маслу. Пивом торговали прямо из дома, где и жили. Поставили столик, табуретки, и желающие могли прямо там присесть и утолить жажду. А напиток получался достаточно крепким, так что посетители иногда просто валились под стол. Но в итоге довольными были и клиенты, и хозяева. Аязбай, на всякий случай, познакомился с участковым милиционером, а потом пригласил его к себе и хорошенько угостил.

Аязбай вообще не сидел на одном месте. Он постоянно был в движении, в работе и часто уезжал по разным делам, а Марьям оставалась одна дома с ребенком. В помощницы взяли Соню, молодую немку сироту. Она помогала по хозяйству, приглядывала за ребенком. И вот, в один из вечеров Марьям с дочкой и Соня укладывались спать, как вдруг услышали чьи-то шаги на крыше дома. Потом начала сыпаться глина с потолка. Стало ясно, что кто-то пробирался в дом через чердак.

– Копай потише, – сказал мужской голос.

– Да, я стараюсь, – ответил второй.

Женщины уже мысленно попрощались с жизнью, так как знали много случаев, когда грабители вырезали целые семьи, не щадили никого, если в доме было чем поживиться. И вдруг голоса исчезли, шум прекратился, люди ушли. Женщины еще минут десять сидели тихо, боясь шевельнуться. Потом Соня осторожно отодвинула штору и выглянула на улицу.

– Какой-то мужчина стоит около нашей калитки.

Дикбер подошла и увидела чей-то силуэт. Фигура прошагала из стороны в сторону, и на светлом фоне стены дома напротив она сумела разглядеть галифе и сапоги.

– Это военный, что ли? – решила Дикбер

– А может, наш участковый? – обрадовалась Соня.

До самого утра две перепуганные женщины просидели, не сомкнув глаз.

Не зря Аязбай дружил с участковым. Как в воду глядел, что его семье пригодится помощь. Уезжая, он попросил того присматривать за его домом. Так, на всякий случай. И такой случай наступил. В тот вечер участковый милиционер, обходя район, подошел близко к дому и спугнул воров.

Одним из главарей шайки, в ту ночь разбиравших крышу дома Аязбая, был некий Жума. Молодой и дерзкий парень, он не пошел работать на шахту, а сколотил банду и занялся грабежом. Аязбай узнал обо всем от участкового, и когда Жума наведался к ним попить пива, подсел к нему. В беседе выяснилось, что они земляки. Бандит оказался из Акжара, соседнего поселка. Парень, конечно, пообещал, что дом Аязбая останется неприкосновенным. А через некоторое время пошли слухи, что его пырнули ножом где-то на окраине города в одной из потасовок.

Эту историю Марьям много раз вспоминала и поражалась тому, как линия судьбы завязалась в неожиданный узелок. Прошло много лет, и родная племянница Жумы, Айтжамал из Акжара, стала женой одного из сыновей Меиз.

Несмотря на тягостную серую обстановку в поселке, Марьям впервые почувствовала себя более спокойно и уверенно. Благодаря «пивному делу» в доме уже появились какие-то деньги, дочка росла на радость обоим родителям, а главное, никто не цеплялся к женщине, не унижал и не кидал камни ей вслед. Но покой продлился недолго…

1949-й год.

В один из дней Марьям услышала,