Под музыку Вивальди - Александр Величанский

«Бог живет в горах – известно…»

Бог живет в горах – известно —и в большом нагорном небе.Из-за туч нагорных зоркоон взирает: вот долина,вот известные до мыслидуш держатели – людишки…Но, как благодать, огромнагнева Божьего лавина.

«Очертанья гор старинных…»

Очертанья гор старинных,лиц старинных очертанья,словно надпись на забытомязыке… Открыть секреточевидный не удастсядаже пылкому Рамазу…Мало ль на земле загадок,а отгадок вовсе нет.

«Поелику прочно связан…»

Поелику прочно связанвсяк грузин через обычайс историческою далью —памяти не утомив,может жить он средь преданийдревних, как в бетонном доме,и истории печальнойпредпочесть цветастый миф.

«С небесами селянина…»

С небесами селянинацепь очажная связует:на цепи – котел семейный,пар съедобный – над котлом…Цепь была той вертикалью,что Иакову приснилась,но зачах очаг, и все жеХРАМ грузина – отчий дом.

«С пышных гор, что к ночи солнце…»

С пышных гор, что к ночи солнцеспрятав, утром возвращают,злые дэвы не спускалисьв наши мирные места,рыжей Дали не видалив виноградниках окрестных,но от древнего платанатень священная густа.

«Ах, не вздумайте, батоно…»

Ах, не вздумайте, батоно,покупать домишко этот!Он хоть дешев – с дешевизныэтой вряд ли будет прок.Говорит вещунья наша,а уж ей-то можно верить:над землей, где дом построен,злобный тяготеет рок.

««Э! Никто в домишке этом…»

«Э! Никто в домишке этомне живет и жить не будет —коль очаг твой на заклятомместе – горек его дым».Но стоит домишко – садомодичавшим зарастает:надо ж где-то приютитьсянаконец и духам злым.

«Если же на галерее…»

Если же на галереепод лозою виноградной,где янтарной кукурузысвалена початков гроздь,средь чурчхел, рядком висящих,есть сосульки покороче,значит в доме есть ребенок —есть из будущего гость.

«Мы – заезжие профаны…»

Мы – заезжие профаны —на вино мы, как на небо,лишь мечтательно взираем —ничего не видно нам,но провидит кахетинецмного тайных тайн, когда онна вино глядит, как зодчий —на воздвигнутый им храм.

«Если кто-то умер в доме…»

Если кто-то умер в доме,целый год в стенах печальныхпеть нельзя застольных песен,напевать ли за работой:пусть покинувший жилищеслышит лишь, как дом родимыйежедневно, еженощноскорбь немая оглашает.

«Два бездомных пса при доме…»

Два бездомных пса при доме:Биби – словно пыль, приземист,клочковат, а в Муре гаснутдолговязые кровя.Биби млад и весел, Мурастар и грустен. Был и третийпес, да люди пристрелили,видно, в краже уловя.

«Дева в трауре прозрачном…»

Дева в трауре прозрачномвычурном и даже модном,как окутанное в вечерутро – вовсе б не смотретьна подчеркнутую смертностьплоти сумрачно прелестной…Да, тиран хвалил недаромвирши «Девушка и смерть».

«– Ненадежен ваш обычай…»

– Ненадежен ваш обычай:если пьешь за человека,что навек покинул землю,слившись телом с ней – звучнейдолжен быть трезвон бокалов,и тогда душа услышитпоминальный звон и речивсех, тоскующих по ней.

«Недосуг крестьянам здешним…»

Недосуг крестьянам здешнимждать ли светопреставленья,чаять ли земного рая —знают здесь из рода в род:принесут плоды деревья,и лоза – веселья грозди,и обкатанные камнис гор Инцоба принесет.

«Всяк грузин наполовину…»

Всяк грузин наполовинусостоит из речи яркой —не одни голосовыесвязки, не язык один —говорят глаза и плечи,поза каждая, осанка,а без рук красноречивыхнем бы сделался грузин.

«Эта речь – сама горячность…»

Эта речь – сама горячностьсолнечная (смысл вторичен)и нарочитою, есливозомнишь ее, взгляни,как в запястьях перекатов,в мощных венах горных речекнегасимым пульсом бьетсяголубая кровь страны.

«А в устах прекрасных женщин…»

А в устах прекрасных женщинон, как счастье, бездыханен,а в устах мужчины, словновновь гортань его суха —вздохом, смехом ли застольным,но грузин обозначаетвсе, что одухотворенно,животворным звуком «цха».

«Вот он завтрак наш воскресный…»

Вот он завтрак наш воскресный:средь тенистых вспышек солнца —кисть седого виноградахладная, как вдохновенье,и златая плоть орехов,как извилистого мозгаслепок иль как гор бурливыхмаленькое изваянье.

«Ни при чем в краю отрадном…»

Ни при чем в краю отрадномсвечеревший неудачник —что ж ты делал ранним утром,ничего не сделав, друг?Погляди на виноградник,что плодит людскую радость,на счастливую подковугор селения вокруг.

«Нес я лестницу, что утром…»

Нес я лестницу, что утромодолжила нам соседка(мы спускали лишний шиферчерез новое окно),и какая-то старуха,рассмеявшись ртом беззубыммне сказала: «Генацвале,чем ты занят? Пей вино!»

«– Мне приснился, генацвале…»

– Мне приснился, генацвале,сам святой Георгий. Сколькобыло там людей, но сразуя его узнала иговорю: «Так много горя —почему не помогаешь?»Он же: «Разве это горе? —то ли будет – погоди».

«Не достроен дом Зураба…»

Светлой памяти Андрея Вязникова

Не достроен дом Зураба,но в единственной готовойкомнате есть шкаф и ширма,стол, – чуть призрачная мебель,пережившая блокадуЛенинграда – здесь Андреюи привычно, и уютнобудет, где б он ни был ныне.

«Воздух здешний золотистый…»

Воздух здешний золотистый,словно звонкая монетас твердым курсом обращенийсолнечных, и чуть живойвоздух наш – легко ранимыйи рассеянный, как будтото ль одной измучен думой,то ль кручиною одной.

«Раз уж выпили за встречу…»

Раз уж выпили за встречу,надо выпить за разлуку.Что сравнится с разлученьем? —не бывает вечных встреч —за устои вековыерасстояний, за дорогуроковую, что пред намивздумает назавтра лечь.

«Выпьем за непониманье!..»

Выпьем за непониманье!за незрячий взгляд, что свойствениноземцу на чужбине —ведь не тайну – лишь покров онвидит. Выпьем же за то, чточеловек с землей родимойслитны, нечленораздельны,как… соитье – рогор ари?[21]

«Кахетинское младое…»

Кахетинское младоецвета гор окрестных рыжихкружит головы, как солнцев небесах высоких кружит.Вдохновенно пахнет киндзой,базилик лиловый краситгоры снеди – между нимиречь журчит потоком горным.

«Выпьем же за дом Зураба!..»

Выпьем же за дом Зураба! —островерхой иль покатойкровля может быть – у КРОВАочертаний не ищиочевидных – не глазами —лишь душою благодарнойпознаешь его – у кроваочертания души.

«Вчуже край чужой прелестней…»

Вчуже край чужой прелестней,чем он есть на самом деле.Если заживо с землеюсвязан ты – не до пейзажейежедневных. Не дай, Боже,в отчуждении прозреть нам.Выпьем же за тех, чья ноша —крест пожизненной чужбины.

«Кисть, чья зелень – словно окись…»

Кисть, чья зелень – словно окись,эта гроздь вина литая,вся в пыльце мне вдруг напомнитмною виденную в хати[22]гроздь зеленых колокольцев,что когда-то украшалиперерезанные горлав жертву съеденных баранов.

«Описать размером древним…»

Описать размером древнимплясовым и хороводнымвкруг ствола корней круженье —круг сезонов, круг заботдеревенских и особо —душ поруку круговуюи, как хоровод созвездий,крови яркий хоровод.

«Всяк народ – урок другому…»

Всяк народ – урок другому,всяк народ – укор другому,всяк народ – гора, с которойлучше видно гребни гор,что бушуют по соседствунеподвижно, безоглядно,и породе их невнятенни урок и ни укор.

«Будь же, речь моя, прощаньем…»