Сновидец - Алексей Ефимов

Воспоминание вызвало вдруг острый приступ вины. Нет, он не отбивал любимую у друга, она сама выбрала его… не мог же он отказать девушке, которую любит, потому, что её любит другой? Вот Вайми не пришлось так мучиться — девушки сами ходили за ним, и он выбрал самую лучшую. Они с Линой стали прекрасной парой, но Найте порой завидовал ему — конечно, Аютия тоже красива, но всё же… порой, отчаянно смущаясь, он старался представить Лину с собой…

Звезда Вайми была самой яркой на небе — огненно-золотой, гневной. Иногда он думал, что глаза друга должны быть такими же — без этой бездонной, иногда страшноватой синевы. Ещё мальчишками они играли в "кто кого пересмотрит" — и всякий раз Найте отводил глаза. Случалось, потом он бил Вайми — пока тот не вырос.

Темнело. Звезд становилось всё больше, над головой они сгущались в мутную, молочную полосу с клочковатой, тёмной сердцевиной. Найте широко зевнул, потом поёжился. Вайми зябко поджал босые ноги. Здесь, на краю мира, после заката даже летом становилось прохладно — а в племени не носили ничего, кроме набедренных повязок. Конечно, зимой, когда лили бесконечные холодные дожди, Найте отчаянно мёрз, — но мысль о том, чтобы прикрыть чем-то плечи, казалась ему слабостью. Так поступали найры, мерзкие рыжие карлики, обитатели восточной стороны мира, — и никто из Глаз Неба не стал бы уподобляться им. Сейчас же он даже не мерз — ему стало просто холодно.

— Интересно, гаснет ли солнце, когда заходит? — вдруг спросил Вайми. Холод тоже направлял его мысли, — в несколько иную сторону.

— Мне кажется, нет. Оно тускнеет и краснеет, когда садится, но… по-моему, такое пламя вообще никогда не гаснет. Хотя для кого светить там, на дне мира?

— А как ты думаешь, какое оно?

— Ну… пламя… очень яркое…

— Но ведь любое пламя рано или поздно гаснет. Мне иногда снится — приходит утро… а солнце не восходит, его нет. Или оно становится красным, изо дня в день тускнеет и гаснет. Мне кажется, так и будет… однажды.

Найте представил, как медленно — может, годами — угасает солнце, как в мире становится всё холоднее — и поёжился. Однажды Вайми уже сильно напугал его так — он стоял, глядя в небо, а на вопрос, что там высматривает, ответил: "Звёзды. Тучи редкие, а звёзд нигде не видно. Странно, правда?"

В тот миг Найте словно окатили ледяной водой. Несколько секунд, пока он не разглядел в разрывах туч негасимые искры, его мучил дикий страх — хуже, чем перед своей смертью, перед смертью мира. Тогда они были почти детьми. Но теперь он испытал то же чувство.

— Ну, ты выдумал… Самому, поди, страшно.

— Нет, — спокойно сказал Вайми, — не страшно. Я просто думал… что бы я делал, и впрямь случись такое?

Найте представил, как его Аютия медленно угасает в тускнеющем свете — а он ничем не может ей помочь… да лучше вовсе не думать об этом!

— Да ну тебя! Пошли лучше домой. Здесь холодно.

— А я не хочу, — Вайми поднялся одним гибким движением. Согреться он мог, и попрыгав на месте, но предпочитал не столь скучные способы.

Найте от души пнул его в зад — мимо, как обычно. Вайми ловко увернулся, сбил его с ног, ударив пяткой в подколенную ямку — нога подломилась, но не больно — и с диким криком бросился на него. В пылу схватки они скатились вниз и Найте опомнился, лишь ощутив жутковато тёплое дыхание бездонной пропасти. Ещё немного — и…

Вайми помог ему подняться.

— Всё, пошли домой, — сказал он, слушая урчание в животе. — Я, между прочим, есть хочу.

Вернувшись к скале, они подобрали своё оружие. Найте — короткое, но крепкое копье с крёмневым наконечником, гладкой пластиной, крупно зазубренной с краёв и острой. Вайми — лук и колчан с десятком тяжелых стрел без наконечников. Впрочем, Найте знал, что деревянный наконечник не хуже железного, если правильно сделан — а это совсем несложно. Конец стрелы опаливают на огне и стесывают о камень — снова и снова, пока не выйдет идеальный конус. Опаленное дерево тверже неопаленного. Такие стрелы годились на крупного зверя и хорошо пробивали даже кожаные доспехи. Да и сам Вайми слыл самым метким стрелком в племени.

Они бодро полезли наверх, цепляясь за камни пальцами рук и ног. Путь был привычен и несложен даже в темноте. Здесь гребень Ограждающих гор прорезала глубокая расщелина и у её устья юноши остановились, глядя на свой мир — мелкую чашу с низкой, зазубренной кромкой, полную тумана и теней. Ночью её очертания скорей вспоминались, чем виделись. На западе, где жило их племя, курчавились невысокие, покрытые лесом горы, на захваченном найрами востоке тянулись пологие открытые равнины. Между ними лежало окруженное болотами огромное озеро — в него впадало множество небольших рек. Летом климат мира был неспокоен и бурен из-за частых гроз. Зимой гроз не случалось, зато дождь шёл целыми неделями. Жизнь здесь цвела и, спускаясь вниз, они чуяли её цветение.

………………………………………………………………………………

От края мира до дома был целый день пути, именно день: ночью под пологом леса царила непроницаемая тьма, а на открытых местах охотились пардусы. Найте не раз одолевал этих хищников — но каждый украсил его изрядной порцией шрамов. Он знал, что иногда охотнику удавалось отразить даже внезапное нападение зверя и убить его. Бывало и наоборот. Поэтому "домой" означало пока лишь — в укромную пещеру на внутреннем склоне Ограждающих гор, скрытую так высоко в крутых скалах, что никакой зверь не мог забраться в неё. Друзья натащили туда столько сухой травы, что могли зарыться в неё с головой.

Жарить было нечего и они не стали разводить костра. Прямо под пещерой росли бананы и виноград — они вволю наелись того и другого, а потом отправились спать. Вайми одним движением размотал парео, накрылся им, поёрзал, зарываясь в траву — и почти сразу заснул. Он спал очень тихо, лишь иногда бормоча и дрыгая ногами в своих удивительных снах. Найте не видел его лица, но знал, что друг улыбается. Какое-то время он смотрел на звёзды, борясь с волнами сонной одури, потом удивился себе — и уснул.

Глава 2

Утром они спустились на дно долины, к ручью, чтобы попить и искупаться. Тут же, на берегу, паслись вполне аппетитные свинки. Вайми легко мог подстрелить одну, но добычу ещё предстояло разделать и поджарить. Послушав урчание в животе, он вздохнул и вновь направился к зарослям винограда. Уплетая его за двоих, он принялся высчитывать, на какой день сдохнет без мяса — получалось немного. Найте, давясь кислым виноградом, рассуждал о лентяях, но уже про себя. Впрочем, едва он двинулся в дорогу, Вайми замолчал. Он не хуже друга знал, что болтовня на ходу в лесу грозит смертью.

Вначале они шли прямо по дну ручья — камни под прохладной водой служили надежной опорой для ног, — потом напрямик, через лес. Пардусов они не боялись — днём те спят, а других хищников в глубине леса не водилось.

Под сплетенными кронами гигантских деревьев царил вечный полумрак, затхлый, пахнущий жаркой гнилью воздух спирал дыхание — но, привыкшие с детства, они едва это замечали. Широкая грудь Найте часто вздымалась, но он успевал смотреть сразу во все стороны. Иногда в полутьме мелькала тень зверя и исчезала порой быстрее, чем он успевал узнать его. Они ступали легко, ловко, бесшумно, словно скользя сквозь заросли, в которых непривычный человек за десять шагов ободрался бы в кровь. Их босые подошвы были твёрдыми, почти как рог. В мире водилось мало опасных зверей. Они знали их повадки и никого не боялись.

………………………………………………………………………………………

Друзья добрались до селения уже на закате. Их племя жило на берегу самой большой реки мира, недалеко от подножия высочайшей в нём Обзорной горы. По прихоти Творца, скалы на её склоне создали подобие естественной крепости — ровный уступ, круто обрывавшийся к реке и окруженный с трёх других сторон утёсами. Снизу к нему вела лишь узкая тропа, извивавшаяся между громадных глыб. Конечно, они могли пройти и сверху — взобравшись на скалы к началу тропы, ведущей на гребень западного отрога. Но отыскать её в массе колючих зарослей было совсем непросто, да и, чтобы выйти к ней, надлежало подняться высоко на склон горы.

Когда-то на уступе под скалами клубилась непроницаемая чаща. Ещё в незапамятные времена племя вырубило и выжгло её. Теперь здесь росла лишь невысокая густая трава. В центре поляны темнела усыпанная золой проплешина — на ней Глаза Неба разжигали "общий огонь". Вокруг, у основания утесов, стояли деревянные хижины. Сырые, кишащие насекомыми пещеры никого не привлекали.

Поднявшись, друзья остановились, глядя на селение — здесь они жили, здесь появились на свет, а потом выросли. Сейчас здесь собрались почти все их соплеменники — кто-то, сидя у костра, жарил на нём мясо, кто-то просто бездельничал на берегу реки. Их было очень мало — около сотни, если считать детей, и чуть больше тридцати взрослых — крепких юношей и девушек. Никто из них не выглядел старше двадцати пяти — Глаза Неба знали, что Творцу угодна красота. Утративший её уже прожил свой срок и ему нечего делать на этой земле. Такие покидали мир. Они прощались с друзьями, с любимыми, а потом уходили к Скале Смерти — чтобы с неё броситься вниз, за пределы мира.