Образ души - Вад Капустин

— Ну, блин, коммуняки! — тихо выругался Мишка. — Бульдозер прислали! Какой символ! Искусство гибнет под колесами коммунизма. Бульдозер истории…

В сознании закружились яркие образы, сюжеты для новой картины. Гудение усилилось — безжалостный разрушитель приближался. Надо бежать…

— Опять не повезло. Пропади оно все пропадом! — в отчаяньи пробормотал Мишка и поспешил уйти, пока бульдозер не добрался и до его замечательной картины.

И тут появился Неопознанный Ползущий Объект. Он полз прямо к Мишке, а выглядел как небольшая открытая кабинка. Шум объекта на фоне шума бульдозера был незаметен. Объект загрёб Мишку, тот и рот не успел закрыть. Даже не успел по-настоящему испугаться.

А потом стало не до того…

Внутри таинственного объекта сидел мужчина. Совсем не страшный. Только странный немного. Непривычная одежда, необычно длинные волосы. Он представился:

— Оккам Небрит, — вопреки фамилии, выбрит Оккам оказался идеально чисто. Имя о чем-то говорило, напоминая о проблемах с бритвой. Каких именно, Мишка так и не вспомнил. Но вот незнакомец, похоже, его узнал: — Михаил Сосницкий? Это Вы хотели освободить искусство от ига коммунизма?

Мишка не знал, что ответить. А вдруг это КГБ? Только не переигрывают ли… К счастью, Небрит оказался словоохотливым, и сразу стал не расспрашивать, а рассказывать.

— Я путешественник. Во времени. Ответственный Координатор. Можно сказать, Корректор. Ну, сами понимаете, параллельные миры там, альтернативная история. Конечно, не везде и не всегда и я могу сунуться, но если по мелочёвке и аккуратно — то можно. Вот и сюда, к Вам. Уполномочен…

— А от меня-то что надо? — робко поинтересовался Мишка. — Вы, что же, меня знаете?

— А кто же не знает? — удивился темпоральщик. — Сосницкого-то! Белый квадрат! Во многих мирах известен. А мне, понимаете, и по работе положено. Да я и вообще искусством интересуюсь, человек не бескультурный!

У Мишки перехватило дыхание. Его знают. Человек из будущего. Он затаил дыхание, надеясь на продолжение. Но не тут-то было. Собеседник понял, что сболтнул лишнее и предпочел сменить тему: — Так что там насчет будущего? Желаете узнать, посмотреть? Имеете право. Особый случай. В смысле искусства. Да и политики тоже.

Сосницкий кивнул. Разговор того стоил. А вдруг?

— Видишь плакат «Коммунизм победит!»? — внезапно перейдя на «ты», Оккам показал в окно, — лет через десять его снимут. А лет через двадцать от коммунизма останутся рожки да ножки. Магазины будут на каждом углу, число сортов колбасы завалит за сорок, а очередей за ней не будет. А стоить она будет сто рублей, или двести — не разобрал. Сам-то я не из этих времен.

Говорить о еде не хотелось. При упоминании о колбасе в животе заурчало. Смущенный Мишка сглотнул слюну и ввязался в нелепый спор.

— Врёшь. Сейчас кооперативная пять рублей стоит. Может, десять. А ты сразу — двести!

— Я же сказал: не разобрал точно, сколько. Мой мир далеко, и цены там другие. В смысле, нет там никаких цен. Да, ещё, в России раз в четыре года будут избирать президента. А хранение долларов перестанет считаться преступлением…

— Как здорово! Жаль, только, что через двадцать лет все это будет.

— Но ты можешь попасть в будущее на моей машине. Ну конечно, в будущее не твоего мира, его пока не существует, а в параллельный мир. Альтернативное будущее. Просто время течет там немного иначе, быстрее. Совпадение событий- 95 процентов. Хочешь?

— Конечно, хочу!

— Хорошо. Я подвезу. Только сейчас у меня поездка в альтернативное прошлое, и там тебе со мной быть нельзя. Так что иди-ка домой, выспись, а завтра приходи сюда.

Дверь кабинки открылась, и Мишка вернулся к себе в квартиру, и, так ничего и не поев, улегся спать.

Голодный сон был тревожным и прерывистым. Как будто он идёт по устланной почему-то рыжими долларами дорожке, потом чувствует, что за ним гонится трактор. Лязг гусениц громок до нестерпимости, но ещё громче злобное тарахтенье. Вот оно догоняет, царапает ему руки, потом ноги…

Мишка проснулся. Разбитые при падении руки и ноги ныли. Надо было хоть зеленкой помазать — с опозданием спохватился он. — Ночь светла, а где же трактор? Раздражающий грохот не прекратился. Курс — на источник звука. Ёлы-палы, это же холодильник! Вот зверь, в смысле скотина!

Мишка снова лёг спать. Уснуть удалось с трудом. И снова за ним погнался бульдозер.

К утру Мишка так толком и не выспался. Но он помнил, что Оккам пообещал подвезти на двадцать лет вперёд — в альтернативное будущее, в эпоху, когда не будет коммунизма, а будет в каждом магазине сорок сортов колбасы.

В намеченной точке его ждала знакомая кабинка.

— Ну, поехали!

Доехали моментально. Точка выныривания оказалась не там, где стартовали, но район Мишке более-менее знакомый. Однако не колбаса волновала Михаила Сосницкого, а искусство. И двинулся он прямиком на Митьковскую площадь.

Улицы пестрили витринами, улицы мерцали рекламами. Всюду понатыканы киоски, павильончики, магазины. Всюду валялся мусор, хотя урн для него заметно прибавилось. Что-то в этом пейзаже вызывало ощущение неуюта, болезненного дискомфорта. Приглядевшись, Сосницкий понял: почти все киоски — металлические. А на окнах домов и магазинов — решётки. Город — филиал тюрьмы, так сказать.

А вот и выход на искомую площадь! Эээ, площадь ли? Нет, это Митьковский рынок. Вон чем-то торгуют. Чем, интересно?

— Чем торгуете?

— Сидюками, дивидишками разными. Тебя что-то интересует? Есть трёхмерки, есть стратегии — и для писи, и для плэйстэйшн. Есть симуляторы.

— Я вообще-то художник…

— А, тогда тебе, наверно, диск «Гиганты анимации»? Или «Художники будущего»?

— Диск? На кой он мне. Куда я его вставлять буду?

— Ты что, совсем ламер? В сидишный дисковод компа, конечно. Или у тебя он такой мастдайный, что там и сидидрайва нет?

— По-моему, у меня и компа нет. Кстати, что это такое?

— А, тогда тебе в соседнюю палатку. Там для музыкальных центров сидюки.

— Да я же сказал…

Тут Мишка почувствовал звуковое дежавю. Потому что звук возник всё тот же самый — тракторный. И точно — на рынок въехал бульдозер, и стал что-то давить. Мишка не стал выяснять — что. Но пригляделся к машине. Точно такой же бульдозер, точно такой же бульдозерист в такой же выцветшей робе.

Однако одно отличие Мишка заметил: у заднего стекла висел старый вымпел. На нём можно было прочесть: «Ударнику коммунистического труда», дальше фамилия — её видно хуже, даже вовсе не видно. Сосницкий не знал, кому принадлежит вымпел, но он мог бы не сомневаться — Пьянкову Василию Геннадьевичу, бульдозеристу. Тот самый бульдозер…

Торговец пригляделся к Мишке.

— Слышь, а ты здорово на Сосницкого похож! Который «Белый квадрат» нарисовал. Знаменитейшая картина. Вот, у меня и копия есть, в серии «Художники будущего».

— А что, Сосницкого знают, художника этого?

— Да как не знать? Мастер-то легендарный. Основатель жанра. Вначале считалось, что ещё один подражатель Малевичу, коих пруд пруди. А оказалось, и Малевича и Пикассо обскакал! Обогнал свое время лет на сто. До сих пор его технику никто воспроизвести не может.

Мишка ошеломленно кивнул. Бойкий парень словоохотливо делился информацией, пытаясь обработать клиента:

— И судьба у мужика романтическая, загадочная. Представляешь, написал одну картину, оставил сестре — и исчез. Даже про инопланетян что-то писали — вроде, выкрали его. И фильм про это есть, «Образ души» называется, голливудский, там художника зеленые человечки на летающей тарелке увозят. Спецэффекты классные. Не смотрел? Ничего не потерял. Халтура американская. Хотя — имеют право, оригинал-то в Штатах, сам «Белый квадрат»! Американцы нашли и спасли.

А картина, кстати, оказалась вовсе не абстракцией. Пока в жипег не перевели, никто и не думал, что там белым на белом песец нарисован! Образ русской души. Призрачный белый зверек среди бесконечных снегов. Футуро-символизм. Очень впечатляет! А ты любитель, да? Неужели не видел? Чудеса. Вот диск. Возьми, не пожалеешь!

Рядом знакомо затарахтело. Торговец обернулся на звук бульдозера:

— Вот, блин, опять! Ладно, кончаем базар, пока до нас не добрались…

По репродуктору громко вещал уверенный голос: «Сегодня в рамках борьбы с пиратством на Митьковском рынке проводится акция по ликвидации пиратских компакт-дисков и пиратских видеокассет. Будут изъяты и уничтожены сотни тысяч пиратских копий».

«Почему пиратских? — думал Мишка. — Вроде ни чёрного флага, ни пистолетов, ни абордажных крюков я не заметил».

Сосницкому никогда не нравились пираты: ни романтические морские разбойники, насильники, грабители и убийцы, ни шустрые базарные ребята, которых, похоже, называли пиратами в этом чужом будущем мире.

Однако внезапно пришедшая мысль о том, что сейчас под колесами бездушной машины погибнут сотни и тысячи копий его единственного состоявшегося шедевра, вызвала резкую душевную боль. Ну почему, почему в этой стране все время кого-то давят? Неужели нельзя по-другому? Почему рядом с искусством всегда бульдозер?