Успокоительное для грешника - Кэролайн Роу

В большом доме в еврейском квартале Жироны Юдифь, жена врача, пристально смотрела на своего привратника и слугу, Ибрагима.

— Ибрагим, повтори еще раз, — сказала она. — Слово в слово, как сказал тот человек.

— Его Величество хочет видеть своего подопечного перед вечерней, госпожа, — сказал Ибрагим.

— Это все? — спросила Юдифь.

— Да. И он дал мне письмо.

Юдифь посмотрела на него.

— Ракель, — громко позвала она.

— Да, мама, — ответила ее дочь, выглянув во двор.

— Спустись сюда.

— Что там такое? — спросила Ракель и быстро сбежала вниз по лестнице.

— Священник принес письмо.

— Какой священник?

— Не знаю, — раздраженно ответила мать. — И не знаю, что он сказал. Этот остолоп Ибрагим…

— Ясно. Где письмо?

Юдифь протянула его дочери.

— Что там сказано?

— Оно адресовано папе.

Ракель пристально посмотрела на печать и сломала ее.

— На нем королевская печать, — сказала она, — и в нем говорится: «Его Величество Педро, и так далее, и так далее, будет рад видеть своего подопечного, Юсуфа ибн Хасана, во дворце епископа дона Беренгера де Круильеса, перед вечерней». Подписано, думаю, одним из его секретарей.

— Где Юсуф? — спросила Юдифь.

— Занимается, — ответила Ракель. — Я помогала ему.

— Ему нужно готовиться, — сказала мать, и все в доме, за исключением врача Исаака, засуетились.

Задолго до вечерни ученик врача, опрятный, в лучшей одежде, с достоинством вошел во дворец епископа для аудиенции у Его Величества. Его тут же проводили в комнату, где король сидел за столом с небольшой группой советников, все они усердно трудились. Рядом с Его Величеством сидел дон Видаль де Бланес, настоятель монастыря Сан-Фелиу, толковый администратор и могучий союзник — в большинстве случаев — епископа Жироны. Он был недавно назначен прокуратором провинции на время предполагаемого отсутствия Их Величеств в стране. По другую его руку сидел епископ; остальные были придворными и чиновниками из Барселоны[1]. Юсуф опустился на колени и поклонился, коснувшись лбом каменного пола.

Педро Арагонский слегка нахмурился.

— Оставь, Юсуф, — сказал он. — Встань. Больше не выражай почтения таким образом при христианском дворе. Прибереги эти манеры для возвращения к своему народу.

— Слушаюсь, Ваше Величество, — испуганно ответил мальчик, поспешно поднимаясь на ноги.

Дон Педро рассматривал его целых полминуты, словно он представлял собой новый вопрос в логике.

— Мы слышали, у тебя появилась собственная лошадь, — сказал король.

— Да, Ваше Величество, — ответил Юсуф. — Гнедая кобыла отличной породы, подарок…

— Да-да. Мы знаем об этом, — сказал дон Педро. — И довольны. Мы также слышали, что ты ездишь на ней уверенно, но неправильно держишься в седле. Пора уже овладеть всеми видами мастерства, подобающими молодому человеку твоего происхождения. Ты должен отводить значительную часть дня этим занятиям. Дон Беренгер, — обратился он к епископу.

— Будет сделано, Ваше Величество, — негромко произнес епископ.

— Юсуф, мы допустили тебя на военный совет, — сказал дон Педро. — Мудрый командир проводит много часов, слушая других и составляя планы, перед тем как взяться за меч.

— Мой отец считал Ваше Величество мудрейшим из командиров, — сказал Юсуф.

— Война — сложное дело, Юсуф, — сказал дон Педро. — Требует как мужества, так и обдумывания. Пошел бы ты воевать вместе с нами против сардинцев?

— Охотно, Ваше Величество, — неуверенно ответил мальчик. — Но, боюсь, пользы вам от меня было бы мало. Я даже не владею мечом. Все, чему научился в детстве, я забыл, да и меч у меня был детский.

— Это постыдно, — произнес король, лицо его внезапно исказилось от подавляемого смеха. — В твоем-то возрасте. Так ведь, дон Беренгер?

— Конечно, Ваше Величество, — ответил епископ, подмигнув перепуганному мальчику. — В тринадцать лет!

— И ты по-прежнему много занимаешься со своим учителем?

— Да, Ваше Величество.

— Отлично. Посмотрим, — пробормотал король, словно подумав вслух, и вернулся к своим бумагам. — Мы еще поговорим до того, как я покину Жирону. И помни, мы намерены включить тебя в свои боевые планы.

Беренгер вышел из комнаты через несколько минут и увидел стоявшего посреди коридора побледневшего мальчика.

— Юсуф, Юсуф, — сказал он, хлопнув его по плечу. — Его Величество очень доволен тобой. Ты превращаешься в красивого, складного молодого человека, это заметно. И для него это важно.

— Значит, он не всерьез говорил относительно обучения, Ваше Преосвященство?

— Всерьез, — ответил епископ. — Он хочет, чтобы ты был обучен должным образом как придворный. Как и подобает тебе. Теперь ступай и скажи своему учителю, что, когда дон Педро и донья Элеанора уедут, мне потребуются его непрестанные заботы, по меньшей мере, в течение месяца. Их Величества изнурили меня. И скажи, что дон Педро очень тобой доволен.

Помимо составления военных планов королю нужно было провести судебное заседание, вынести решения, тщательно разобраться в городских делах перед тем, как отправиться в Росас, где стоял его флот. Наконец день отъезда наступил, и королевская чета с множеством мулов, охранников и припасов покинула Жирону. Когда последний мул вышел из городских ворот, с тяжкой задачей принимать Их Величества и внушительную свиту было покончено, и на изнуренный город снизошел покой.

В ближайшее воскресенье после их отъезда Баптиста вышел из собора после мессы. Очевидно, он решил остаться в городе. Он осмотрел толпу и потом направился к группе священников — каноников собора, — стоявших вместе у южного портала. Когда группа разошлась, Баптиста оказался рядом с рассудительным на вид человеком с красивым, умным лицом.

— Извините, отец, что нарушаю ваш воскресный досуг, — сказал Баптиста. — Но мне посоветовали…

— Кто? — отрывисто спросил каноник.

— Человек, занимающий довольно значительное место в городском совете, — вкрадчиво ответил Баптиста. — Этот сеньор сказал, что дон Рамон де Орта — самый подходящий человек для обращения по делу, которое может представлять интерес для собора.

— Какого рода это дело?

— Давайте отойдем в сторонку на несколько минут, я расскажу вам кое-что о нем.

И, не переставая негромко говорить самым серьезным тоном, он отвел священника подальше от кучек сплетничающих людей.

— Остановимся здесь. У меня сегодня мало времени, — раздраженно сказал де Орта, — и я не хочу тратить его на вопросы купли-продажи.

— Я прекрасно знаю, отец, как вы заняты, — заговорил Баптиста, — и не посмел бы обращаться к вам по делу подобного рода, особенно в воскресенье. Но, располагая предметом, настолько редкостным и драгоценным, что его очень хотят приобрести другие, я подумал, что должен сперва предложить его кому-нибудь в соборе. Как я уже сказал, мне назвали вас как наиболее подходящего человека для обсуждения этого дела.

— Так, — сказал Орта. — И что это за предмет?

Баптиста подался вперед и прошептал его название.

— Пойдемте в сад, — отрывисто произнес де Орта. — Думаю, сейчас там никого нет.

— Спасибо, отец, — сказал Баптиста.

Де Орта быстро вошел в сад и направился в укромный уголок.

— Так, — заговорил он, — каким бы нелепым это ни казалось, я хочу узнать, откуда этот предмет, как он оказался у вас и какую цену вы собираетесь за него запросить. Мы можем купить его хотя бы только для того, чтобы избежать проблем, которые возникнут, если вы продадите его кому-то другому.

— Вы сомневаетесь в его подлинности?

— Разумеется, — холодно ответил де Орта. — Кто угодно усомнился бы. Сколько вы просите за него?

— Тысячу золотых мараведи, — ответил Баптиста. — Я не могу просить за него меньше и не хочу запрашивать с церкви больше.

— Смехотворно, — сказал де Орта. — Но давайте встретимся через неделю. К тому времени я смогу проконсультироваться с епископом и дать вам ответ.

— Боюсь, что я не смогу терять столько дней, пока вы будете униженно ходить к своему епископу и добиваться разрешения поговорить, — сказал Баптиста.

— Я не сомневаюсь, что вы наглый вор, — сказал де Орта. — И поэтому не вижу причин прилагать чрезмерные усилия, чтобы оказать вам услугу.

— Для этого есть три причины, — сказал Баптиста.

— Три?

— Другие покупатели того, что я продаю. Если угодно, ждите неделю, отец, но к тому времени эта вещь может уйти.

Де Орта повернулся и вышел из сада.

На другой день незадолго до полудня Баптиста с уверенным видом вышел из двора прекрасного дома, стоявшего на самой крутой части склона к югу от еврейского квартала. Осторожно затворил за собой калитку и бодро зашагал к реке. В таверне Родриге близился обеденный час.