Успокоительное для грешника - Кэролайн Роу

— Похоже, возле ступеней спит какой-то нищий, — ответил младший из охранников. — Сейчас прогоню его.

— Пусть себе спит, — сказал сержант, но не успел он договорить, как охранник ткнул черную тень тупым концом копья. Она грузно шлепнулась.

— Просыпайся, пьяный скотоложец, — сказал охранник, сильно встряхнув вялое тело. Ничего не последовало. — Сержант, кажется, он мертв.

— Ну так выясни, — приказал сержант.

— Сейчас, вытащу его на свет.

— Позвони привратнику, — сказал сержант.

— Оставьте его, — сказал Исаак, и все замерли. — Я сейчас скажу, мертв ли этот человек.

Потрогал шею лежавшего, потом грудь.

— Да. Он мертв, и причина его смерти у меня под рукой, всажена по рукоять между ребер.

— Убит? — произнес охранник и перекрестился. — Прямо на ступенях дворца Его Преосвященства?

— А что тут такого? — сказал сержант. — Думаешь, тот, кто пускает в ход нож, заботится о чувствах епископа? Привратник! — раздраженно позвал он.

— Что вам нужно? — послышался из-за двери недовольный голос.

— Принеси фонарь и посвети, — сказал сержант.

— Что тут у вас? — спросил привратник, выходя из своей каморки с мерцающим фонарем.

Сержант склонился над телом.

— По-моему, ты должен бы знать. Что ты делал всю ночь?

— Сидел там, — ответил привратник. — Ждал, когда кто-нибудь позвонит, как обычно. За это мне и платят. Утомительная работа.

— И не обратил внимания на то, что кого-то убили у тебя на пороге? — спросил сержант. — Будь уверен, капитан скажет что-нибудь по этому поводу. Но поскольку вы срочно нужны во дворце, сеньор Исаак, — добавил он, — пожалуй, мы предоставим вам с мальчиком идти дальше самим, а сами займемся этой маленькой проблемой.

— Да, конечно, — ответил Исаак. — Мы знаем дорогу.

— И поскольку Его Преосвященство нездоров, — предостерегающим тоном сказал сержант, — не нужно попусту беспокоить его этим.

— Понятно, сержант, — ответил Исаак. — Мы уходим, а вы делайте свое дело.

В просто обставленной, но уютной спальне Беренгер де Круильес, епископ Жироны, сидел в постели в состоянии крайнего раздражения.

— Сновидение, Исаак, вот что это было. Сновидение, а этот глупец Бернат перепугался и отправил охранников поднять тебя с постели. Его дело быть моим секретарем, а не нянькой.

— Что за сновидение, Ваше Преосвященство? — спросил Исаак.

— Какой прок говорить о сновидениях? — раздраженно спросил епископ.

— Иногда это приносит пользу.

— Бернат, можешь вернуться в постель. Утром у нас много дел, не хочу, чтобы ты был сонным.

— Я хорошо спал, Ваше Преосвященство, — ответил секретарь со спокойной настойчивостью. — Побуду немного здесь. Врачу может потребоваться помощь.

— По сравнению с тобой, Бернат, мул — образец покладистости, — сказал Беренгер. — Ладно, — добавил он с покорным вздохом. — Если хочешь, останься.

Исаак взял Беренгера за запястье. Пока епископ не произнес этих слов, врача не особенно беспокоило состояние пациента. Теперь он тревожно нахмурился. Обычной реакцией Его Преосвященства на советы — особенно от подчиненных — было решительное возражение. Это согласие было тревожащим.

— Мне приснился громадный мастиф в отцовском доме, — неожиданно заговорил епископ. — Зверь, который пугал меня в детстве. Все сожаления, что я испытывал уходя из дома в монастырь, быстро умерились, когда я понял, что собаки, которых держали монахи, были добрыми существами, таких злых не было.

— Что произошло в этом сновидении? — спросил Исаак. — Или содержанием его было появление собаки?

— Нет, — ответил Беренгер. — Мастиф влез на кровать, разлегся на мне и не давал пошевелиться.

Он глубоко вздохнул.

— Наверняка это была какая-то демоническая галлюцинация, — сказал он, — принявшая такую форму, чтобы расстроить меня, потому что я должен быть готов к утреннему собранию, где будет много споров.

— Не буду наставлять Ваше Преосвященство в духовных делах, — сказал Исаак, — но причиной этого сновидения могут быть не только демоны. Позвольте, Ваше Преосвященство, прослушать вашу грудь.

— Но с моей грудью все в порядке, — пробормотал Беренгер, развязывая шнурки рубашки.

Исаак приложил ухо к груди епископа и напряженно вслушивался, сперва с одной стороны, потом с другой.

— Неправда, Ваше Преосвященство, — сказал он наконец. — В груди у вас большое скопление мокроты. Я это очень ясно слышу. Вам нужно оставаться в постели и воздержаться от утреннего собрания. Я оставлю вам травяное лекарство. Выпейте чашку сейчас, потом еще одну, когда колокола зазвонят к утренней службе. Большие разъезды, большое количество работы и беспокойство по возвращении ослабили вас. Вам нужен отдых.

— Как я могу отдыхать? Да, я несколько устал, но чувствую себя полностью здоровым. И хотя многие, как будто считают иначе, епархия управляется не сама собой.

— Вызовите своих музыкантов; пусть кто-нибудь с приятным голосом и манерами почитает вам вслух. Забудьте о епархии и ее проблемах. И спите.

Исаак повернулся к слуге, который скромно ждал в дальнем углу комнаты.

— Принеси Его Преосвященству еще подушек, чтобы ему легче дышалось, пока это небольшое скопление мокроты не исчезнет, и позаботься, чтобы его не беспокоили.

— Хорошо, сеньор Исаак.

— Я вернусь перед обедом проверить ваше состояние, Ваше Преосвященство.

Дверь в спальню епископа внезапно распахнулась. Сержант охранников и Франсеск Монтерранес, самый доверенный каноник епископа, заглянули внутрь.

— Ваше Преосвященство, — сказал сержант. — Простите за вторжение, но мы нашли у ступеней дворца мертвого человека.

— В таком случае его нужно убрать, — устало сказал Беренгер. — И выяснить, кто он.

— Это сделано, Ваше Преосвященство.

— Тогда зачем беспокоить меня…

— Это Гвалтер Гутьеррес, — сказал Франссск. — Он убит ударом ножа в грудь.

— Вы говорите, Исаак, — мелодичная музыка. И приятные голоса, читающие мне вслух. Ничего подобного. Убийство прямо у меня на пороге — вот что уготовила мне судьба. И еще одно несчастье для епархии.

— Как может убийство одного человека, даже такого богатого, уважаемого, как сеньор Гвалтер, навлечь несчастье на епархию? — спросил Бернат. — Если его склад не будет открыт, те, кто покупал у него кожу для своих ремесел, ощутят утрату, но их наверняка смогут снабдить кожей другие торговцы.

— О, Бернат, — произнес епископ, уронив голову на подложенные подушки. — Похоже, сеньор Гвалтер находился в центре другой проблемы, которая, видимо, принесет нам много неприятностей.

— Вы не говорили мне об этом, — укоризненно сказал секретарь.

— И мне, — сказал Франсеск. — Пожалуй, Вашему Преосвященству лучше всего рассказать нам обо всем.

— Его Преосвященство очень устал, — твердо заявил Исаак.

— Может, и устал, но заснуть сейчас не смогу, — сказал епископ. — Я очень взволнован. И если мы расскажем об этом Бернату и Франсеску, сеньор Исаак, они смогут справиться с делом сеньора Гвалтера не хуже меня, а то и лучше, пока я буду слушать успокаивающую музыку дудки или ребека[2]. И мне не нужно рассказывать все.

Он указал на врача.

— Сеньор Исаак знает часть этой истории.

— Я буду брать на себя бремя рассказчика, когда смогу, — сказал Исаак.

Глава третья

Перед тем как приступить к рассказу, епископ выпил теплый настой трав, принесенный с кухни, затем обратился к врачу.

— Первая часть этой истории связана с сеньором Исааком. Предоставлю ему рассказать ее.

— Конечно, Ваше Преосвященство, — сказал Исаак. — Только скажите, с чего начать.

— Начнем с той минуты, когда вас срочно вызвали в дом Гвалтера Гутьерреса.

— В тот раз, когда кто-то в доме был при смерти?

— Да, — ответил Беренгер, закрывая глаза.

— Хорошо, Ваше Преосвященство. Как вы знаете, сеньор Гутьеррес живет в уютном доме, стоящем сразу за южной стеной еврейского квартала. Моя дочь, и я и мой ученик Юсуф поспешили туда, готовясь к самому худшему. Мы предполагали, что лечить придется жену Гвалтера, у нее было плохо со здоровьем с лета, с тех пор как исчез ее сын, она едва могла есть и спать.

Когда мы подошли к воротам, в доме царило смятение, и нам не сразу открыли, несмотря на то что мы несколько раз стучали, Ракель попыталась рассмотреть что-нибудь в щелку ворот, но увидела только темный проход, ведущий в пустой двор.

Могу добавить, что мы были очень раздосадованы этой задержкой.

И уже хотели уходить, когда послышался громкий голос: «Сеньор Исаак, большое спасибо, что так быстро пришли», и в проходе появился сеньор Гвалтер. «Это Марти. Мой сын. Он вернулся».