Про муху и африканских слонов - Олег Тихомиров

— Читал, — отвечаю, — в раннем детстве… Когда за ручку водили. Но уже ничего не помню. Не спрашивай.

Петька опять запустил руку в сумку, погладил котенка. И говорит:

— Верно. Какая разница — читал, не читал. Главное, чтобы смешно было. Идем билеты покупать. Посидим, посмеемся, отдохнем от жизни.

Эти последние слова мне особенно понравились. Хотя я и не понимал, как отдыхают от жизни. Но Петька еще и не такое мог сказануть. Не зря у него дедушка профессор — математику преподает.

В общем, сидим мы в зале и смотрим мультик. Толковый фильм, хотя не очень смешной. Может, кто не видел, советую посмотреть. Там еще рыбка исполняет все желания старика, а вернее, капризной старухи. Когда же рыбка спросила в очередной раз: «Чего тебе надобно, старче?», из моей сумки громко донеслось:

— Мяу!

В зале начали оглядываться. А старуха уже не хочет быть столбовой дворянкой. Она хочет стать царицей.

— Мяу!.. Мяу!.. — недовольно кричал котенок.

Все вокруг хохотали. Ко мне протиснулась между рядами билетерша. Посветила фонариком. Сердито проговорила:

— Ты что?.. Оставить кошку дома не мог?

— Ага, не мог. Такого зверя нельзя оставлять дома одного.

И Петька меня поддержал:

— Тетенька, это же камышовый кот. Вот он как выскочит из сумки… Ой, что будет!

Свет фонарика прыгнул на Петьку, потом вернулся ко мне.

— Прекратим этот глупый разговор. — Билетерша взяла меня за рукав. — Убирайтесь со своим камышовым.

А старуха на экране прямо сбесилась: не хочу, говорит, быть царицей, а хочу быть владычицей морскою.

— Мяу!.. Мяу!.. Мяу!.. — взвыл котенок.

Тут все от хохота даже со стульев попадали.

— Вон отсюда! — кричала нам билетерша.

…Так мы и не узнали, чем закончился этот мультик. А жаль. Может, вы знаете?

Конец большого оригинала

Однажды я смотрел телефильм про шпионов.

Том Кросби понял, что ему с подводной лодки живым не уйти. И тогда он задумал ужасное. Он злобно схватил…

— Валера, — послышался тут совершенно некстати голос мамы, — сколько раз я тебя просила — прибей полку в коридоре.

— А молоток есть?

— Вот он, — сказала мама.

«Странно, — подумал я. — Как же она его разыскала? Ведь я его так хорошо запрятал».

— Где ты его взяла? — спросил я, не отрываясь от экрана.

— У соседей.

«Еще не все потеряно, — подумал я. — Одним молотком полку не приколотишь. Гвоздей-то нет».

— А вот и гвозди, — сказала мама. — Принимайся за дело.

«Черт бы побрал этих соседей. Все у них есть».

Я бросился в коридор, приколотил полку и через минуту снова сидел перед экраном.

— Что ты натворил? — раздался вновь голос мамы.

— Прибил полку, — ответил я невозмутимо.

— Прибил, называется.

— Что, уже упала?

— Взгляни на свою работу.

Я вышел в коридор. Полка была на месте и не собиралась падать. В работе, правда, имелось два маленьких недостатка: полка была прибита криво и вверх ногами.

— Ни о чем тебя нельзя попросить, — досадливо сказала мама.

В это время в двери щелкнул ключ, и тут выяснилось, что полка имела третий недостаток: папа не мог войти в квартиру, потому что полка не позволяла распахнуть дверь.

С того дня я твердо усвоил, что «просить меня ни о чем нельзя». Так сказала мама.

Правда, однажды папа сделал еще одну попытку увидеть во мне помощника. Он попросил меня наточить кухонный нож.

— Раз плюнуть, — с готовностью сказал я. Я вообще не отказывался, если меня просили.

— Постарайся, — сказал папа.

— Не волнуйся, — успокоил я его. — Наточу — волос на лету можно будет рубить.

Через несколько минут все было готово.

— Пожалуйста, — протянул я нож.

Папа и мама долго пытались угадать, какой стороной ножа можно было пользоваться раньше.

— Действительно, ни о чем нельзя попросить, — попытался как можно спокойнее произнести папа.

— Я вообще большой оригинал, — с ухмылкой заявил я.

— А как ты это понимаешь? — взглянул на меня с некоторым интересом папа.

— Перво-наперво делать работу не как все, а творчески. Главное, чтобы все было наоборот. Понятно?

Мама безнадежно махнула рукой, а папа тяжело задумался.

Тут вошла бабушка и попросила меня полить цветы.

— Ты хочешь, чтобы у нас больше не было цветов? — спросила мама.

— Я сам полью, — включился в разговор папа, — с ним лучше не связываться.

Папа и мама уже хорошо освоили мой творческий метод, а бабушка еще была неученая.

«Но ничего, — подумал я, — учиться никогда не поздно».

— Что же ты стоишь? — спросила бабушка.

— Да вот размышляю, как пооригинальнее выполнить твое поручение: то ли протянуть водопровод к подоконнику, то ли сделать люк в потолке, чтобы дождь орошал.

Тем временем папа выполнил свою «угрозу»: полил цветы не оригинальным способом — из баночки. А мне только этого и надо было.

Бабушка позвала папу и маму в кухню, и они долго о чем-то шушукались.

Назавтра, когда я проснулся, никого дома не было. На кухне я обнаружил записку:

«Арелав! Итемдоп колотоп,

Инзяргаз удусоп, исенирп в мод росум,

Идутсо йач.

Амам, апап, акшубаб».

Я с удивлением посмотрел на эту абракадабру и попробовал прочитать ее наоборот.

«Валера! Подмети потолок.

Загрязни посуду, принеси в дом мусор,

Остуди чай.

Мама, папа, бабушка».

И вдруг мне все стало ясно. Я узнал почерк бабушки. Она у меня тоже большая оригиналка. Еще раз взглянув на записку, я тоскливо поплелся за веником.

В гостях у «экспоната»

Недавно меня назначили вожатым в четвертый класс «А».

— Ребята там хорошие, — сказали мне, — есть, правда, один экспонат — Генаша Кузин.

— Что вы имеете в виду? — насторожился я.

— Да так… — ответили мне туманно. — Сам узнаешь.

Мне захотелось поскорее познакомиться с классом. Стараясь изо всех сил выглядеть солидно, я распахнул дверь.

— Здравствуйте, — сказал я. — Я ваш новый вожатый.

Воцарилась настороженная тишина.

«Кто же из них «экспонат»? — думал я, вглядываясь в лица ребят. — Может, этот вихрастый? Или вон тот, что жует жвачку? А может, тот, который охотится за мухой на последней парте?»

— Ребята, — спросил я, — кто из вас Гена Кузин?

— Генаша?.. А его сегодня не было! — выкрикнули с последней парты.

— Заболел?

Все дружно захохотали, как будто я сострил. Мне тут же стало понятно, что в классе нет человека здоровее Генаши.

Поговорив с ребятами, я спросил, между прочим, адрес Кузина. Точно никто не знал. Но как найти его дом, объяснили: второй после булочной.

— Ты там спроси во дворе. Генашу все знают, — заверили меня.

Первый, кого я встретил в Генашином дворе, был стриженный наголо мальчишка, который подкидывал головой мяч.

— Двадцать шесть… двадцать семь… — считал он.

Голова и мяч были так похожи, что временами казалось, будто они меняются местами.

— Послушай, — сказал я, — не знаешь, где тут живет Гена Кузин?

Стриженый повыше подкинул мяч и успел с интересом посмотреть на меня.

— А зачем он тебе? — спросил он. — Двадцать восемь… двадцать девять…

— Я его вожатый.

— А-а-а! Прорабатывать пришел!.. Давай, давай. Правильно… Тридцать… тридцать один… Он живет в десятой квартире. Только, знаешь что?.. Тридцать два… тридцать три… — Стриженый наморщил лоб.

— Что?

— Его голыми руками не возьмешь. Хитрый, черт! Тридцать четыре… тридцать пять… Придуряться начинает, мозги крутить: и школу он не прогуливал, и старшим не грубил…

— Не беспокойся, — перебил я доброжелательного мальчишку. — Меня не проведешь.

Я направился к подъезду.

— Тридцать шесть… тридцать семь… — доносилось сзади. — Если он будет врать, что его зовут вовсе не Генашей, дашь ему по кумполу. Я разрешаю… Тридцать восемь…

Дверь мне открыл светловолосый парнишка в спортивном костюме.

— Здравствуй, — сказал он.

— Это ты? — спросил я, пристально вглядываясь в его лицо.

— Да. — Он отступил на шаг.

— Тогда я к тебе. Здравствуй! Я ваш новый вожатый. Зовут меня Виталий.

— Очень приятно. Проходи, пожалуйста. — Генаша сделал гостеприимный жест.

«Хитер, — подумал я, — прикидывается, значит, таким вежливеньким. Погоди, я тебя выведу на чистую воду».

— Присаживайся, — предложил Генаша, как только мы очутились в комнате.

«Действительно, типчик», — подумал я и рубанул сплеча:

— Почему сегодня не был в школе?

— Я?!

«Спокойно», — заметил я себе, а ему сказал:

— Я был в твоем классе, но тебя там не видел.