Серебряная ветка - Розмэри Сатклифф

На самом верху она заканчивалась железной жаровней, служившей сигнальным огнем; Юстину, смотревшему на нее задрав голову, казалось, что она касается бегущих облаков. Белокрылые чайки взлетали и падали вниз, Юстин слышал их пронзительные высокие крики, несмотря на громкий шум работ в крепости. В конце концов у него закружилась голова, и он перевел взгляд вниз, на цоколь. С двух сторон на него взбегали скаты для тележек с топливом, а дальше поднималась, доходя до самого основания башни, крытая колоннада. Сейчас, когда Юстин уже попривык к ошеломляющим размерам маяка и был способен воспринимать детали, он увидел, что колонны и карнизы сделаны из мрамора и украшены великолепной резьбой и статуями; статуи уже растрескались и обветшали, что казалось странным посреди новехонькой крепости, где местами еще не успели даже закончить кладку стен. Кругом виднелись обломки битого мрамора. Одни были нагромождены друг на друга, будто заготовленные для будущих работ; другие еще кое-как держались на серых стенах, прежде целиком облицованных мрамором. Небольшой обломок, видимо упавший по дороге, когда увозили мрамор, лежал у Юстина под ногами. Он наклонился и поднял его. Это был фрагмент скульптурного изображения лаврового венка.

Держа в руке обломок, он все еще любовался величественной башней, когда за спиной у него раздался голос:

— Хороша, правда?

Юстин круто обернулся и увидел стоящего за ним юношу в запыленной форме со знаками центуриона, который держал под мышкой шлем, — коренастый рыжий парень, с худым веселым лицом и бровями вразлет. Он дружелюбно смотрел на Юстина.

— Да. Но она наполовину разрушена, — недоуменно проговорил Юстин. — Что это было? То есть я вижу, что теперь это маяк, но, по-моему, строили башню для другой цели.

В голосе юного центуриона проскользнула нотка горечи:

— Конечно для другой. Это был триумфальный монумент — в честь мощи Римской империи и завоевания Британии. А теперь, ты верно говоришь, это просто маяк, и мы дробим отваливающийся мрамор на кладку стен, которые нас защищают от саксов. Тут кроется какая-то мораль — для любителей извлекать мораль.

Юстин еще раз взглянул на кусок мраморного венка у себя в руке, затем отбросил его в сторону. Обломок со стуком упал на землю, взметнув облачко пыли.

— Ты кого-то или что-то ищешь? — поинтересовался новый знакомец.

— Я искал баню. Я — новый младший лекарь, — пояснил Юстин, решив, что пора представиться.

— Вот как? Честно говоря, я так и подумал. — Центурион бросил на него взгляд, отметив отсутствие лат и шлема. — Ты уже был у коменданта?

— Да, и у старшего лекаря тоже. — Юстин улыбнулся своей застенчивой улыбкой, — и он обозвал меня неоперившимся мясником и отправил восвояси до утреннего обхода больных.

Глаза центуриона весело прищурились.

— Должно быть, ты подвернулся Виницию в удачную минуту — твоего предшественника, я слыхал, он обозвал криворуким убийцей и запустил в него горшком со смолой. Меня самого тогда тут еще не было. Ладно, если хочешь помыться, пойдем со мной. Я только сброшу свою сбрую — и в баню. Если поторопимся, то как раз успеем поплескаться до обеда.

Сейчас, когда Юстин возвращался назад- мимо тех же мастерских, где кипела работа, мимо густо населенных казарм, не один, а со своим новым знакомым, — большая крепость показалась ему более дружелюбной, чем раньше, и он стал с любопытством озираться вокруг.

— Какая все-таки она большая, шумная, — заметил он. — Я отрабатывал свой год помощником лекаря в Вирсавии[3], так там крепость рассчитана только на одну когорту. Здесь поместилось бы несколько тамошних крепостей

— Да уж, эти новые береговые крепости чудовищно громадны, — согласился его спутник. — И немудрено — тут тебе и крепость, и док, и морская база — все вместе. Но ты постепенно к ней привыкнешь.

— Значит, их много? Новых больших крепостей?

— Порядочно, начиная с Метариса и кончая Великой Гаванью. Одни — целиком новые, другие построены на месте старых, вроде Рутупий. И все они — часть оборонительных сооружений, созданных Караузием против Морских Волков.

— Караузий… — произнес Юстин, и нотка благоговения прозвучала в его голосе. — Ты, наверное, часто видишь Караузия?

— Великий Юпитер, еще бы! Штаб-квартира-то его здесь, хоть он и успевает между делом объехать всю провинцию. С нашим маленьким императором держи ухо востро. Да ты его сегодня увидишь! Он обычно обедает вместе со всеми командирами.

— Значит, он сейчас тут?

— Именно так. И мы тоже уже тут. Поднимемся наверх, я только переоденусь.

Спустя несколько минут Юстин сидел на краю ложа в беленой комнатке, точь-в-точь его собственная, а его новый приятель, отложив меч и шлем, возился с ремнями нагрудника, тихонько насвистывая сквозь зубы что-то веселое. Юстин молча наблюдал. Он и сам доброжелательно относился к людям, но всегда с благодарностью и удивлением воспринимал любое дружеское участие. Вот и сейчас вместе с благодарностью он почувствовал робкую, но искреннюю симпатию и потянулся душой к рыжеволосому центуриону.

А тот расстегнул последнюю пряжку и перестал насвистывать.

— Так, значит, ты явился сюда из Вирсавии? Долгий же тебе пришлось проделать путь. Благодарю. — (Юстин протянул руку и взял у него тяжелый нагрудник. Дальнейшие слова прозвучали невнятно, заглушённые складками кожаной туники, которую юный центурион в этот момент стаскивал через голову.) — А где ты жил прежде? В какой части империи ты родился?

— В Никее, в Южной Галлии.

— Выходит, ты первый раз видишь Британию?

— Да. — Юстин положил нагрудник рядом на постель. — Но родители у меня из Британии, и мне всегда хотелось побывать в ней и увидеть ее своими глазами.

Центурион вынырнул из кожаных складок и остался в командирской тунике из тонкой красной шерсти. Сейчас, с торчащими кверху рыжими волосами, он выглядел почти мальчиком, а не взрослым мужчиной.

— Откуда же они?

— С юга. Откуда-то из Нижней Британии. Каллева, кажется.

— Великолепно! Все лучшие люди происходят из Нижней Британии. И лучшие овцы. Да я и сам оттуда! — Он уставился на Юстина с откровенным интересом: — А как тебя зовут?

— Юстин… Тиберий Луций Юстиниан. Последовало минутное молчание, затемцентурион тихо произнес:

— Юстиниан… вот как? — И быстрым движением он стянул что-то с пальца левой руки и показал Юстину: — Ты видал что-либо подобное?

Юстин взял протянутую вещицу и поднес к глазам. Это было тяжелое, довольно истертое кольцо с печаткой, темный изумруд с трещинкой излучал прохладу, а когда Юстин повернул его к свету, в нем отразилось окно и на камне четко выступила выгравированная эмблема,

— Дельфин? — взволнованно воскликнул Юстин. — Да, видал, на крышке старинной коробочки из слоновой кости — она принадлежала моей бабушке. Это наша фамильная эмблема.

— Все сходится! — Юный центурион ваял у него кольцо. — Ну знаешь… — Он принялся производить какие-то расчеты на пальцах, но быстро бросил это занятие. — Нет, мне это не под силу. Твой дом и мой породнились не один раз. Чтобы распутать такой хитрый клубок, нужна моя двоюродная бабушка — тетя Гонория. Но что мы с тобой дальние родственники — Это уж точно!

Юстин молчал. Он даже встал с ложа, всматриваясь в лицо центуриона, как будто вдруг засомневался, так ли уж тот рад его присутствию. Одно дело — сжалиться над незнакомцем и привести его к себе на минутку по дороге в баню, и совсем другое — заполучить нежданно-негаданно родственника.

Его неуверенность — о чем Юстин подозревал — явилась результатом того, что годами он был предметом разочарования для своего отца. Он давно сознавал это и чувствовал себя несчастным. Его мать, которую он едва помнил, была красавицей, но он, по природе неудачник, при всем чересчур большая голова на узких плечах, оттопыренные уши. В детстве он очень много болел, и в результате, когда пришло время записываться в легион, как полагалось мужчинам в их семье, он не прошел отборочную комиссию. Сам Юстин нисколько не огорчился — он всегда хотел быть лекарем, но он расстроился из-за отца, зная, что опять не оправдал отцовских ожиданий. И его неуверенность в себе еще больше возросла.

Но тут Юстин с восторгом увидел, что рыжий родственник ничуть не меньше его самого рад открытию.

— Стало быть, мы родственники, — произнес Юстин. — Здорово. Я уже сказал — меня зовут Тиберий Луций Юстиниан. Но я так и не знаю твоего имени.

— Флавий, — отозвался рыжеволосый центурион. — Марцелл Флавий Аквила. — Он схватил Юстина за плечи и засмеялся, все еще не веря такому совпадению. — Нет, как все-таки замечательно, что мы с тобой встретились в первый же твой день на британской земле! Видно, боги предначертали нам подружиться, а кто мы такие, чтобы спорить с богами?