Звезда безумия - Тао В.

Пуст порог.

Ментоловые тропики кофеен…

Ментоловые тропики кофеен.

Город как мягкие тапочки:

наполнен волной, позывными вдохновения —

легкий гавайский бриз

Болит плечо. Ноет тело в дружелюбной неге

Бродим по развалинам ума – две хромые собаки:

воздух проколот кубинской сигарой

жуют свои покрышки такси измазанные изумлением

перекресток в позе йога

…и тикает будильник в будущее: воздух можно

сгребать руками – разбрасывать как мыльные пузыри,

дарить

Жемчужная тоска кораблей

Ограбленная набережная —

купаемся в позолоте забвения…

Пурпурные события. Шафран и шалфей —

сонная партитура немного придурковатая

…свет шелестит сквозь полусон, в комнатах,

сушит мои бумаги – и становится легче дышать

Дом закис в синеве, искрящаяся сыпь побережья:

– Переплывем на тот берег!

сонно гудит шмель

ходит молодой отец в комнатах

ярких

Граффити солнца…

Граффити солнца. Свобода.

Молнии лоснятся в жаре, сползают как ласки

с убитых. Маски подхватываются ветром, пылью —

их подбирают жители освобожденного города

Позывные возлюбленных растворились

в космосе, в пустоте. Измазали стены рекламными

откровениями – волки растерзаны неоновой волной.

Мел Гибсон распятый на баннере…

проводят кастинг сутенеры, громыхают созвездия

над головой – как водосточные трубы, как якорные

цепи. Одиночество спускается в долины с телевышек —

попробовать нашу плоть

Хаос дня завораживающий правдоподобием,

потолки струятся в рекламной неге: это небо

спустилось к нам…

Шахидки на трассах безмолвия

голосуют ангельскими сердцами: церемония крови

забрызгала камни… вдохновение – балерина смерти —

так и хочется сказать: «fuck…»

Гонцы возвращаются из будущего

с искусственными глазами. Дремлет паранойя

в шепоте деревьев и вдохновением пахнет полынь:

компьютерная память зависла в минуте молчания

to becontinued

Мертвые травы…

Мертвые травы желаний светились…

Сумерки замедляли ход времени: войска перешли

жизнь и стало холодно в строю, и тяжелей нести тела

Накинутый крючок на дверь: вот и западня

Запоздалый дым потянуло к берегу —

к знакомым местам

Заколдованный выстрел: лег спать часовой,

оставив звезды беззащитными

Мертвый соловей выкликал имена солдат удачи,

схваченной у дороги: сейчас будут раздевать

А я забыл дома топор и молитву, услышанную ночью.

А я валил звезды под откос, закапывал в еще теплой

земле. Змеи шевелились во мне…

Облако счастья превратило мой сон в кошмар: я не мог

проснуться! Вышел из дома, свернул улицу по лицу —

искал дорогу, возвращался к порогу

Тени съели плоть, стал я вольным как ветер —

все искал себя-тебя, никого не встретил.

Голые кони в черной ночи —

смерти нет, кричи – не кричи.

Голая луна: Смерть дана.

Милая одна – звезд полна.

Янка…

Янка упала, ушибла коленку. Дым затянул переулок,

ограды… побежали к реке наперегонки с вечером:

смотрели, как возвращались мертвые солдаты…

тупоумный звук выдуло в облака из заводской трубы

Рыжей памятью выгорели холмы: к млечному очагу, к

Прошлое это бумажный часовой, сказала ты.

Листопад просачивается в приоткрытые двери,

ложится на стол: рассыпанные, потемневшие гильзы…

Отпускали деревянных рыб в воду —

плыл кверху брюхом, улыбался облакам со дна долины:

мело мелиссой по неслышным полям, непослушным

детям

…волна грусти, окутывающая улицы: спроси ее, ветер…

они выходят из нас как из города Бога – наши ангелы,

наши убийцы… поднося бритву к лицу – молча входя

в блаженство

Бризовые улицы…

Бризовые улицы растворяют сердца, ленивые

и мертвые мысли… божественные рекламы заполняют

город – «снайперы любят вас: будьте внимательны»

Юпитер, спутник Царя. Сатурн, спутник святого:

вкатывают носилки в божественную операционную.

Выкладывают надгробия на стол: так просто с отцом…

Июль, меланхоличные дни распродаж…

Иисус прощает нам скидки на Свой день рождения.

Сильнее чем Югославия горят сердца —

их можно звать ангелами без крыльев

Шрапнель лунного света ворвалась в комнату:

звенит браслетами на запястьях моей божественной

природы. Бездомной мелодией…

наши лица успели смениться, пока ты пела.

Только степь горела, шпалы регулярно лежали

Нас несло на причал, на мол…

ветер был гол, звался Эол – гнался за моей улыбкой,

нашел кожу – натянул, облокотился на подоконник

болтает языками богемных реклам,

дразнится шелестом неоновых перьев:

есть одна мука в духе – тоска.

светящиеся мгновения роятся за головой,

стреляют сигареты у девчонок: это превосходит

мое воображение

цветы распускаются и утро настает

Роились призраки меланхолии…

Роились призраки меланхолии – в пыли, в полыни

Звезды перемолоты в хлеб, в зной – в чесотке цикад

мерещится Голливуд, ангелы умирающие под

колесами. Некуда голову преклонить среди

счастья

Живые и мертвые за одним столом, на одной

земле. Лето бессмертия входило на порог,

в дом объятый огнем – плоть усыпана

болью (так язык отрицает Слово)

Предавал, сбивался на смех —

«нас не догонят!» стебались менты,

крапива полыхающая ожогом

(догнали и прикончили в новостях)

Выбрался на денек, сел на пенек.

Прикусил язык, натянул одеяло на голову…

рассмеялся солдат, передернув затвор – посыпались

семена из ствола – отлетали от стен,

скакали по полу —

Плоть

Сидит напротив как судьба.

Если грамотно пощупать ее коленку,

можно нарваться на кайфовый прием!

принести в жертву

Ничего не оставить себе.

Какофония улиц растворяет кофе

в поюзанной забегаловке: много пить

вредно в несуществующей жизни.

Быстротающий поцелуй в воздухе.

Стрекозий, алый вмах губ…

сижу на тротуаре, флиртую

с фотографом – интересно,

я ему тоже снюсь?

…хотела оставить шрам, не смогла.

Смог, мгла. Электричество звуков

врывающееся в тело – чувствую себя

на проводе. В сети. Досмотреть сумерки

и выдернуть шнур.

…пришла ко мне с палкой,

пристала к душе с прялкой. Свивала

кубики из мыслей, ткала ковер. Пишу кавер

на сны – пёс отравленный светом. Ядом.

Чистая лоботомия духа

Сознание под знаменем.

Уже свет померк, как закатилось солнце

(смотрел немного прищурясь словно тиран)

Сладкие как мечта, горькие словно жизнь —

стопили бессмертие на середине дороги,

черные машины своих снов

Наркотическое лето – накрыло с головой,

с небесами. Таяло, прислонившись к телу,

прорастало сквозь взгляд

Мир Евангелия распят, ветер кусает в губы —

время рассыпалось каждое мгновение —

но мы опять не успевали

Не думаю о трассах прибитых

закатной пылью… Вместо асфальта – солнце.

Вместо воды – Твои глаза.

Все дороги немного похожи на паранойю.

Немного на кровь. На жажду…

после ослепительной вспышки

верблюды спускаются с вершины полуночи

Тихие ставни, притихшие волны…

Тихие ставни, притихшие волны…

утомили собак поезда, в снах светила звезда,

космический туман глотал города – мертвецы сияли,

разрушая солнце…

Магистрали умчались с небес, полей.

Магия лета, час безмолвия перед закатом

Сотворил дурачок знамение, Европейское сияние —

колокол плыл, мешая колыбельной – лунная пыль

осталась под ногтями… Зарастал туманами дом,

сумраком. Сновидения заполняли аллеи, солнце

стригло резьбу лишайника

тихо достигали лучи долины, пустыни

дней

матовые прикосновения голову обернули

марлей – и тело запело

принесли свет фонари – положили у ног

память оборачивается, возвращается в плоть —

чувственные животные поглощают природу

металлические собаки спешат к смерти, к рассвету

Магические поколения… Натюрморт сиял чистотой.

Трепетный свет кивал шевелюрой: соотечественники

пылились под солнцем… густонаселенные районы,

балласт обременяющий время – мы его наполняем:

приказывай!

Комфорт загружал зеркала своими программами —

песков не хватало пустыне, металась жажда тканью

в дверном проеме: не только в доме стояло отчаяние

зеркала заражали бессмыслицей полдень