ЗА РУССКИЙ НАРОД! НАЦИОНАЛЬНЫЙ ВОПРОС В ВЕЛИКОЙ ОТЕЧЕСТВЕННОЙ ВОЙНЕ - Федор Синицын

Руководство страны быстро осознало всю тяжесть положения страны и угрозу самому существованию советской власти. Гитлеровская пропаганда, утверждавшая, что германская армия «освободит» народы СССР от «еврейско — большевистского ига», находила понимание среди значительного числа жителей западных территорий Советского Союза, которые встречали немцев с цветами, как «освободителей». Гитлеровские войска, опираясь на коллаборационистов из числа местного населения, быстро продвигались вперед по советской территории.

Выход из катастрофической ситуации советское руководство увидело в пропаганде национальнопатриотических ценностей, которые можно было бы противопоставить гитлеровской пропаганде, и постепенном отбрасывании «пролетарского интернационализма». Основные положения новой политики прозвучали уже в первом военном радиообращении Сталина к советскому народу 3 июля 1941 г. Тон его речи был необычным с самого начала: «Товарищи! Граждане! Братья и сестры!». В этом обращении в один ряд встали партийное, общегражданское и церковное приветствия. Сталин объявил, что гитлеровцы несут прямую угрозу «разрушения национальной культуры и национальной государственности» Советского Союза, поэтому все народы страны встали на «отечественную освободительную войну против фашистских поработителей». По свидетельству очевидцев, речь Сталина люди слушали с огромным вниманием, она вдохновила на ликвидацию «благодушно — мирных настроений». Эта речь стала знаковой как символ новой советской национальной политики.

Перестройка политики набрала необходимые обороты к осени 1941 г., когда вермахт вплотную подошел к Москве. К этому времени стало очевидным, что основную ставку в войне Советское правительство сможет сделать в первую очередь на патриотизм и национальное самосознание русского народа. Только русские, составлявшие подавляющее большинство населения тыла СССР, могли обеспечить массовый призыв в армию и предоставить кадры для военной индустрии: за линией фронта к декабрю 1941 г. оказались 5 631 ООО военнообязанных, а другие народы тыла СССР были относительно малочисленны, чтобы обеспечить массовый призыв. Фронт к этому времени проходил по территории, населенной в основном русскими. Поэтому советская национальная политика безоговорочно вынесла русский национальный фактор на первый план.

В материалах советской пропаганды (газеты, журналы, брошюры, листовки) русский народ получил титулы «первый среди равных» и «великий», хотя этими терминами манипулировали согласно конкретным задачам (например, в одной из газетных публикаций белорусы также именовались «великим народом»). Однако только за русскими была признана особая, священная роль нации, принявшей на себя главный удар врага и закрывшей своей грудью другие народы. Пропаганда присвоила русскому народу исключительные отличия: «великий строитель», «многосторонне развитый художник», «смелый преобразователь» и «новатор», «упорный исследователь», «пролагатель новых путей», «трудолюбивейший», «терпеливый, выносливый, упорный народ». Подчеркивалась «великая освободительная роль» русского народа, его «великие социальные преобразования», «научные открытия», «культурные достижения». Чем серьезнее была ситуация на фронте, тем сильнее советская пропаганда била на национальные и патриотические чувства русского народа.

Советское руководство понимало, что патриотизм народа, проявленный в войне, вел свою историю из далекого прошлого и не был связан со стремлением защитить именно советскую власть. В тяжелые дни сентября 1941 г. Сталин в разговоре с американским представителем в СССР А. Гарриманом признал: «У нас нет никаких иллюзий, будто бы они сражаются за нас. Они сражаются за мать- Россию»4. Советских вождей народ «защищал» лишь постольку, поскольку волею судеб СССР стал «преемником» тысячелетней России, открыто заявив об этом с началом войны. Советская пропаганда постоянно подчеркивала «неразрывную связь русской истории и советского настоящего», сравнивая начавшуюся войну с войнами прошлого: «Немецкие рыцари пытались захватить северо — западную Русь, но были вдребезги разгромлены Александром Невским. 600–тысячная наполеоновская армия напала на Россию, и только несколько тысяч оборванцев унесли свои ноги за русские рубежи». Между Александром Невским и Сталиным проводились исторические параллели.

Сталин санкционировал возрождение традиций старой русской армии, что проявилось в создании 23 июня 1941 г. Ставки Главного Командования, введении 8 августа 1941 г. поста Верховного Главнокомандующего, в мае 1942 г. — гвардейских званий. Для поднятия патриотического духа было допущено снисхождение к некоторым другим атрибутам «царского» прошлого. Например, 9 декабря 1941 г. по радио прозвучала симфония Чайковского «1812 год», которая ранее была запрещена из‑за имевшегося в ней гимна «Славься ты, славься, наш русский царь!». В 1941–1942 гг. массовым тиражом был издан целый ряд книг о героическом прошлом русского народа и его борьбе с иноземными захватчиками.

В речах 6 и 7 ноября 1941 г. (на легендарном параде Красной Армии) Сталин обобщил национально — патриотический характер войны, сказав, что враги страны «имеют наглость призывать к уничтожению великой русской нации, нации Плеханова и Ленина, Белинского и Чернышевского, Пушкина и Толстого, Глинки и Чайковского, Горького и Чехова, Сеченова и Павлова, Репина и Сурикова, Суворова и Кутузова!». Сталин благословил советских солдат такими словами: «Пусть вдохновляет вас в этой войне мужественный образ наших великих предков — Александра Невского, Димитрия Донского, Кузьмы Минина, Димитрия Пожарского, Александра Суворова, Михаила Кутузова!». Неизменный в прошлом призыв «Пролетарии всех стран, соединяйтесь!» в речи Сталина вообще не прозвучал. Характерно, что в дальнейшем Сталин часто провозглашал здравицу сначала Родине («Да здравствует наша славная Родина, ее свобода, ее независимость!»), а только затем — коммунистической партии.

Воздействие речи Сталина на параде 7 ноября 1941 г. было беспрецедентным. Как отмечал комендант Москвы К. Р. Синилов, «после парада настроение совершенно изменилось», «появилась уверенность», «произошел перелом в разговорах, настроениях»5. Люди должным образом восприняли новую политику, поставленную на национально — патриотические рельсы.

В результате изменения курса политики роль коммунистов в истории страны была подвергнута корректировке — они теперь были представлены как «глубокие патриоты родины», «продолжатели лучших патриотических традиций русского народа». Закономерно, что такие перемены были негативно встречены «ортодоксальными большевиками», для которых был неприемлемым отход от «идеалов». По их словам, они ждали, что «звериному национализму немецко — фашистских разбойников будет противопоставлено развернутое знамя революционного пролетарского интернационализма», что «вождь и руководитель обратится к великим именам Маркса, Энгельса и Ленина, к именам деятелей революции». Поэтому они не понимали, «почему надо было выкапывать из истории Дмитрия Донского, Александра Невского и Суворова», и считали, что призыв Сталина вдохновляться мужественным обликом «царских сатрапов» был бы уместнее «в 1914 г. в манифесте Николая И»6. С целью погасить такие проявления недовольства со стороны «ортодоксов» советское руководство стремилось сделать эффект от перемен в национальной политике не таким резким, сгладить «острые углы». В своих речах руководители партии иногда натянуто пытались сравнивать фашизм с режимом дореволюционной России, напоминали, что «старая царская Россия была тюрьмой народов».

После разгрома гитлеровцев под Москвой в январе — феврале 1942 г. и затишья на фронте весной 1942 г. советское руководство посчитало, что явная угроза стране миновала. 1 мая 1942 г. Сталин, пребывая в уверенности, что перелом в войне достигнут, приказал Красной Армии «добиться того, чтобы 1942 год стал годом окончательного разгрома немецко — фашистских войск и освобождения советской земли». Пропаганда русского национального фактора в период с февраля по май 1942 г. была ослаблена. Это подтверждает утилитарность советской национальной политики, которая давила на нужные ей рычаги, в первую очередь на русский национальный фактор, лишь тогда, когда это было обусловлено текущей ситуацией.

После начала нового наступления гитлеровцев в мае 1942 г., которое через два месяца вновь поставило страну на грань катастрофы, советское руководство резко усилило меры по укреплению патриотизма и национального самосознания.

12 июня 1942 г. начальником Главного политуправления Красной Армии был назначен А. С. Щербаков взамен Л. З. Мехлиса,

А. С. Щербаков, секретарь ЦК ВКП(б), начальник Главного политуправления Красной Армии (1942–1945)