Тартарен из Тараскона (сборник) - Альфонс Доде

С другой стороны, в романе мы находим много примет времени, и прежде всего примет экспансионистской политики Второй империи. Не случайно Тартарен собирается в Шанхай: ведь туда же направлены и помыслы французских политиков, стремящихся колонизовать Китай. Не случайно Тартарен устремляется в Алжир, где французские колонизаторы нещадно грабили страну. Как бы невзначай роняет Доде одну фразу за другой о положении в Алжире, но у читателей создается весьма определенное представление о жизни в этой колонии. Город Алжир разделен на два квартала – европейский и туземный. Первый ничем не отличается от французских городов, второй же остался таким, каким он был во времена средневековья. В Алжире постоянно действуют гражданские военные суды. Тартарен, видимо, наслышан о правосудии в Алжире, и он всерьез боится, что его расстреляют. Дело, дескать, обычное. Доде одной фразой высмеивает россказни о «цивилизаторской миссии» французов: «Мы цивилизуем, прививая… наши пороки…» Тартарен поражен обилием военных на улицах Алжира, а позднее он узнает, что здесь полно всяких проходимцев и авантюристов. Жертвой одного из них он становится сам. По поводу белых правителей Алжира делается весьма выразительное замечание: «Для того чтобы управлять Африкой, не нужна ни светлая голова, ни голова вообще». Так, казалось бы, невинный смех Доде оказывается острой политической сатирой на современную ему Францию.

Доде создал тип литературного героя, который намного пережил эпоху, его породившую. Тартарен вырос в определенных условиях, в определенной среде, но он необыкновенно живуч, и мы можем с ним встретиться и в наши дни. Как Дон Кихот, Тартюф, Дон Жуан и другие типические образы, прочно вошедшие в наше сознание, он выражает определенные черты человеческого характера: пустозвонство, нелепое прожектерство, фразерство.

В статье «О том, как я учился писать» М. Горький приводит в качестве примера классического использования законов типизации произведения Шарля де Костера, Ромена Роллана и Альфонса Доде с его знаменитым Тартареном из Тараскона.

Мысль продолжить историю приключений Тартарена пришла Доде много лет спустя. За эти годы смех Доде стал горше. В его книгах возникают серьезные социальные конфликты, все меньше появляется благородных героев, которые в решительный момент встают на защиту добродетели. Рок социальной жизни неотвратим, и каждый получает свою долю страданий без надежды на то, что его выручат случайные обстоятельства, какой-нибудь добрый гений. Казалось бы, писатель навсегда отошел от тем своего раннего творчества, от искрящегося смехом «Тартарена». Но вот в 1885 году появляется вторая часть его знаменитого произведения – «Тартарен на Альпах».

Швейцарские приключения Тартарена общим своим тоном напоминают приключения в Алжире. И здесь рассказано о комических приготовлениях Тартарена к поездке на Альпы, о его немыслимом альпинистском снаряжении, вызывающем смех, недоумение и даже испуг у прохожих. Так же, как и Алжир, Швейцария оказывается совсем не такой, какой представлял ее себе Тартарен. Вместо дикой, первозданной природы он находит здесь роскошные гостиницы и отели, отличные дороги и толпы отдыхающих.

Доде сталкивает своего героя с многочисленными туристами, представляющими всю Европу – Европу богачей и бездельников. Писатель вовсе не жалует эту публику – холодную, равнодушную, пустую. От сравнения с ней Тартарен и другие тарасконцы только выигрывают. Доде рисует карикатурный портрет стареющего дипломата, растерявшего «слова и мысли»; жрецов науки, «пропахших плесенью»; чопорного лорда; пессимиста, начитавшегося Шопенгауэра и Гартмана. Их высокомерию и надутости, их равнодушию и скуке Доде противопоставляет веселость и доброжелательность Тартарена и его тарасконских спутников. В первой части автор мягко разоблачал своего героя и смеялся над его пустым тщеславием и наивностью. Счастливый конец каждого приключения Тартарена был как бы заранее предрешен. Здесь же Тартарену приходится сталкиваться с вещами весьма серьезными и волей-неволей задумываться над ними.

Важным эпизодом второй части является встреча Тартарена с русскими террористами, скрывающимися в Альпах от преследования русского царизма. Молодая девушка Соня и ее умирающий брат Борис, бежавший с каторги, друзья Сони – Манилов и Болибин – люди действия, у которых слово не расходится с делом. В изображении Доде они тоже мечтатели, возымевшие смелость подняться против всесильного самодержавия, но их мечта имеет смысл и конечную цель, а беззаветная храбрость оправдана. Так, возвысив своего героя в сравнении с праздношатающимися туристами, Доде возвращает нас к истинной сущности Тартарена.

В конце второй части трилогии ставятся все точки над «i». Испугавшись надвигающейся снежной бури, Тартарен и тарасконец Бомпар решают вернуться назад. Связавшись одной веревкой, они оказываются по разные стороны скалы и, думая, что один из них попадает в бездну, одновременно обрубают веревку. Каждый из них считает себя виновным в гибели другого. Но совесть недолго мучает Бомпара, так же, как и Тартарена. И в этом взаимном предательстве, которое, к счастью, не влечет за собой беды, мы видим всю нешуточную опасность беспримерного себялюбия таких «славных» с виду и таких добродушных тарасконцев.

По сравнению с «Приключениями Тартарена» общий фон второй части трилогии значительно помрачнел. Умирает брат Сони – Борис, Тартарен и компания тарасконцев попадают по ложному доносу в тюрьму, в самом Тарасконе идет глухая борьба за популярность между Тартареном и Костекальдом.

Прошло еще пять лет, прежде чем появилась заключительная часть трилогии о Тартарене – «Порт-Тараскон» (1890). Теперь уже не один Тартарен, а многие тарасконцы пытаются совершить «подвиг», пускаясь в невиданную авантюру. Предводительствуемые Тартареном, они основывают на одном из затерявшихся островов Тихого океана тарасконскую колонию. Однако на этот раз их поступками руководит не только жажда славы, но и желание обогатиться.

Фон третьей части трилогии о Тартарене становится еще более мрачным. Колонисты встречают на острове людоедов и взаправду гибнут. Вместо обетованной земли они находят богом забытый остров, где льют тропические дожди, свирепствует лихорадка, а почва отказывается принимать привезенные из Франции злаки. Обманутые лжегерцогом Монским, оказавшимся авантюристом, тарасконцы попадают в отчаянное положение.

Конфликт между необузданной фантазией тарасконцев и жестокой действительностью приобретает трагические или скорее трагикомические масштабы. Наивность и благодушие тарасконцев еще кое-как могли процветать под небом Прованса, но они исчезают перед лицом невыдуманных испытаний. Доде и в этих драматических обстоятельствах находит место для смеха, но юмор его часто уступает место горькой иронии.

«Порт-Тараскон» – пародийная утопия, разоблачение мечты буржуазного обывателя одним махом разбогатеть или приумножить свое состояние. Тарасконцы двинулись в неизвестность, соблазненные сногсшибательной рекламой герцога Монского. Но разбогатеть они не могут не только потому, что стали жертвой ловкого авантюриста, но и потому, что не способны к труду. «Нам положительно недостает меньшой братии», – говорит Тартарен, имея в виду простых крестьян и рабочих. Некогда Санчо Панса на какой-то миг стал губернатором острова, теперь в этой роли оказывается Тартарен. Но в отличие от своего испанского прототипа он не проявляет большой мудрости. Образ правления в Порт-Тарасконе – пародия на государственные установления в метрополии. «Администрация у нас деятельная», – записывает в дневнике Паскалон, но «…мы не столько заняты делом, сколько междуведомственной перепиской». Всевозможные «ответственные посты» здесь поручены людям, меньше всего к ним подготовленным. «Братство» колонистов не разрушило сословных и классовых перегородок, и бедняге Паскалону, несмотря на громкий титул, подаренный ему Тартареном, отказывают в руке дворянки Клоринды. Женщины здесь в голосовании не участвуют. Колония тарасконцев в карикатурном виде воспроизводит порядки Третьей республики, а мечта буржуазного обывателя не трудясь побольше заработать приводит его к мысли огнем и мечом покорить соседние племена.

Так незаметно трагикомический рассказ о колонистах из Тараскона возвращает нас во Францию, управление которой, по мысли Доде, весьма далеко от совершенства. Отсутствие «меньшой братии» и неудача с попыткой колонизовать соседние острова привели бы тарасконцев к гибели, если бы однажды у берегов Порт-Тараскона не появилось английское судно и не напомнило им, что злосчастный остров принадлежит английской короне. Покинутый всеми, кроме верного Паскалона, Тартарен еще долго тешит себя на тарасконский лад, сравнивая свою судьбу с судьбой Наполеона, но в конце концов и его глаза открываются. После оправдательного приговора Тартарен с горечью признается Паскалону, что если он и напоминает Дон Кихота, то Дон Кихота «напыщенного, ожиревшего, недостойного своей мечты». Добродушный Тартарен, ставший колонизатором, в первый раз терпит полное поражение, и автор не приходит к нему на помощь.