Человек из тени - Дональд Гамильтон

Я поглядел на огни причалов, мысленно попрощался с земной твердью и поднялся на платформу, от которой наискосок вздымался трап к освещенному отверстию где-то там наверху. Мой сопровождающий стоял рядом, готовый уберечь сухопутную крысу от падения в воду.

На лацканах безупречной формы из габардина стройного молодого человека сияли полуторные нашивки, на левой руке — кольцо Военно-морской академии, на груди — золотые крылышки. На аккуратной маленькой пластиковой пластинке белым по черному значилось: «Дж. С.Брейтвейт». Он отпустил катер. Мы остались на шаткой платформе в нескольких дюймах над поверхностью воды, и деваться некуда, путь один — вверх по трапу.

— Запомните, сэр, — сказал он, — сначала вы отдаете честь старшему офицеру, затем дежурному.

— А я-то думал, что старшие офицеры сидят в каютах.

Я покосился на полуторные нашивки на собственном лацкане. Формой, как и полагалось, меня снабдили. Переодевание совершено еще в городе, в пустой квартире.

— Вы капитан-лейтенант, сэр, — констатировал мой спутник. — Старший офицер на корме, вон там, — указал он.

Я стал подниматься, стараясь преодолеть чувство нереальности, порожденное чересчур быстрой сменой декораций и новой своей личиной. Отдал честь, как подсказал мне Брейтвейт, старшему и дежурному офицерам. На шее последнего болтался бинокль, и выглядел он скучающим и сонным. Нетрудно понять, что утренняя, вернее, рассветная вахта — собачье занятие на любой службе, будь она гражданской или военной. Я следовал за своим сопровождающим через простор ангаров к лестнице, простите, трапу, ведущему вниз. В конце концов, одолев лабиринт узких коридоров, я оказался в каюте с белыми стенами и одной койкой.

— Вы можете прилечь, если хотите, сэр, — сказал Брейтвейт. — Они совещаются. Пока что вы не понадобитесь. Кофе хотите?

В нашем деле, по крайней мере среди тертых калачей, само собой разумеется: тебе скажут, когда придет черед узнать все, что положено. Поэтому я и не спросил, кто о чем совещается, и выпил чашечку кофе. Затем, оставшись один, снял форменную блузу растянулся на койке, закрыв глаза и стараясь не думать о той, что лежала, покрытая с головой одеялом, в одной серебристой туфельке. Спустя какое-то время я заснул.

Когда я открыл глаза, было уже далеко за восемь, но каюта не сообщалась напрямую с внешним миром, и не без труда удалось представить себе, что где-то уже наступил рассвет. Легкая вибрация дала знать, что мы отплыли. Тем временем появился Брейтвейт и провел меня вниз по коридору в уборную, а потом на завтрак в офицерскую кают-компанию. Я понял это по табличке на двери. У нас был столик на двоих, но там находились и другие офицеры, которые посмотрели в нашу сторону, когда мы усаживались. Я надеялся, что не выгляжу таким притворой, каким ощущал себя в чужой форме.

— Мы не собираемся превращать вас в ходячую загадку, сэр, — заметил Брейтвейт. — Что касается команды, то для нее вы попросту резервист, временно находящийся на срочной службе для наблюдения за тренировочными полетами. Таким образом мы избежим кривотолков и не придется ни от кого прятаться. — Он посмотрел на часы: — Вот-вот появятся летчики. Как только кончим жевать, поднимемся и начнем наблюдать за тренировочными посадками, чтобы не вызвать подозрений. Надеюсь, вы не очень возражаете против шума?

Он насмешливо улыбнулся. В тот момент я не понял отчего, но все стало ясно, когда мы поднялись на узкую наблюдательную полосу на площадке авианосца, выходящую на взлетную палубу размером с три футбольных поля — с катапультой впереди и тормозными устройствами на корме. Обо всем этом поведал мой добросовестный сопровождающий. К тому времени мы находились уже далеко в Мексиканском заливе; день выдался солнечный, но прохладный. Авианосец шел против ветра, так что пришлось натянуть свою фуражку до ушей, чтобы ее не снесло.

— Мы должны делать тридцать два узла против ветра, чтобы он гулял по палубе, помогая приземлению самолетов — заметил Брейтвейт — В эту пору нам помогает бриз, но летом в штиль инженерам приходится трудиться до пота, до кровавого пота, чтобы поддувало как следует А вот и птички сэр.

Самолеты уже кружили над кораблем, как огромный оси ный рой. Вот один из них быстро снизился, зацепил тормозную сетку своим тормозным крюком и сразу же замер. Он едва успел вырулить с полосы, проехав мимо нас, как уже следующий попал в тормозную сетку, и я начал понимать замечание Брейтвейта по поводу шума. Окаянные самолеты ревели, визжали, всхлипывали и свистели. Катапульта на левом борту выбрасывала один ревущий самолет за другим, тогда как правая ждала своей очереди наготове. Тем временем уже третий самолет отруливал в сторону, ревя во всю свою глотку, а четвертый появлялся из-за кормы, издавая леденящий душу вопль…

Во всем этом было что-то завораживающее. И пробудило воспоминания о других местах, где я так же стоял несколько лет назад, наблюдая, как взлетают другие самолеты, которые мне положено было готовить в путь, в путь, который далеко не всегда оказывался приятным. Полагаю, что те ребята за штурвалами и не знали тогда, как не знают и теперь эти честные парни, чьи лица скрыты шлемофонами, что если когда-нибудь придет время взлететь со смертоносным оружием, — весь этот гром и блеск будет связан с тихой войной, которую постоянно ведут неприметные люди без шлемофонов, а часто и без каких-либо иных средств связи с центром управления. Если в чем-то мы, солдаты невидимой войны, и ощущаем нужду, так разве что в отделе по связи с общественностью, не без горечи подумал я. Нас просто не ценят по заслугам.

Вдруг самолеты исчезли, и сделалось бы совсем тихо, если бы не свист ветра и не приглушенный гул корабельного двигателя. Брейтвейт взглянул на часы.

— Пора бы появиться вертолету с боссами из Вашингтона, — заметил он. — А вот и он, уже совсем рядом.

Скрежет нарушил относительную тишину, и похожий на банан вертолет с двумя винтами опустился на палубе прямо под нами. Двое в штатском, важные с виду, и армейский офицер с пышной золотой капустой на фуражке прошли к проему и поднялись наверх. Я взглянул на Брейтвейта. Он ответил непроницаемым взглядом игрока в покер, из чего я заключил: не стоит сейчас обсуждать прибытие трех очень важных персон, чьи лица знакомы всем читателям газет и телезрителям. С другой стороны, оказаться простым совпадением это не могло. Некто во что бы то ни стало старался подчеркнуть важность предстоящего мне задания. Брейтвейт опять взглянул на часы: парень просто помешан на хронометраже.

— Они уже почти готовы принять вас, сэр, — сказал он, указав на трап, по которому мы поднялись. — Наклоните голову, когда станете спускаться.

Я не мог бы наверняка сказать, где именно на борту находится кинозал, но, судя по разбросанной бумаге, пустым стаканам, полным пепельницам и стойкому запаху табака, минутой ранее он уж точно служил конференц-залом. Сейчас там оставалось только двое, в том числе женщина. Особого впечатления она на меня не произвела, и удостоверившись, что мы не знакомы, я перевел взгляд на мужчину.

Он был сухопарым и седым, хотя брови остались черными. Темно-серый фланелевый костюм, аккуратная белая сорочка, консервативного вида шелковый галстук создавали облик хорошо сохранившегося банкира или бизнесмена средних лет, но только не для меня. Я-то знал, что он был одним из полудюжины самых опасных и беспощадных людей в мире.

Я таки узнал его. Не удивительно — время от времени доводилось на него работать последние пятнадцать лет.

— Благодарю вас, мистер Брейтвейт. Обождите, пожалуйста, в соседней комнате, — сказал Мак.

— Да, сэр.

Мак подождал, пока юный лейтенант ловко развернулся и исчез. Он коротко улыбнулся:

— Согласитесь, их умеют вышколить в Северне.

Меня не слишком-то интересовало, как и где обучался Брейтвейт, но если Маку хотелось всему происходящему придать нотку обыденности, я решил ему подыграть, по крайней мере, для начала.

— Хороший парень, — ответил я. — Пока что он ни разу не позволил себе расслабиться. А за рулем просто ас. Но, кажется, он собирается величать меня сэром до самой смерти.

— Я, в свою очередь, припоминаю другого молодого офицера с предрасположением к этому слову. Он был тоже отличным водителем, — заметил Мак.

— Да, сэр, — согласился я. — Но в этом случае — парень слишком предан морскому флоту и едва ли готов переключиться на другое дело.

— Тем не менее возьму его имя на заметку, — пожал плечами Мак. — Мировые события развиваются в наше время так динамично, что может статься и придется поступиться личными прихотями. Впрочем, не припоминаю, чтобы вас пришлось уговаривать.

— Я всегда жаждал крови. Думаю, этот лейтенант недостаточно жесток для нашего дела.

— Видно будет. — Он глянул на меня оценивающе: — Ты в хорошей форме. Отдых пошел на пользу.