Человек из тени - Дональд Гамильтон

— Нас соединят, когда дадут связь, — Мак некоторое время помолчал. Я ощутил его неодобрение. И не ошибся.

— Разве все так неясно, Эрик? К тому же, это отступление от соглашения, заключенного с дамой и ее администрацией. Разве ты не помнишь, что мы обещали позаботиться о ее репутации?

— Равно как и о жизни, — добавил я. — Тут кое-что произошло, сэр, и мне надо оказаться поближе к ней, чтобы при случае помочь. Заверьте, что я не посягаю на ее невинность, а репутация будет восстановлена последующим бракосочетанием. У нас просто нет времени на предварительное ухаживание, как планировалось. Это просто теряет смысл. Пожалуйста, включите магнитофонную запись.

Я услышал щелчок. Мак сказал:

— Включаю запись. Начинайте, Эрик.

— Мужчина сорока пяти лет, плюс-минус пять. По этим огромным лицам точнее определить трудно. Около шести футов ростом. Широченные плечи. Животик. Почти лысый. Скудные волосы выглядят сальными. Достаточно близко, чтобы точно определить их цвет, не был. Нос огромный, костлявый, разбитый. Уши торчком, голова как кувшин. Выдает себя за Карла, Карла Кроха. Проблем с опознанием не будет. Выглядит профессионалом на все сто. Конец описания.

— Не вешай трубку… Все в порядке, его уже ищут в картотеке.

— А как же Мариасси?

— Непредвиденные проблемы со связью.

— Ладно, я подожду еще минуту-другую, а потом буду выходить напрямую, и к черту секретность. Этот Крох уже поработал сегодня над одной особой. Не хочу предоставлять ему новой возможности.

— И что же произошло? — спросил Мак.

Я ему рассказал.

Когда закончил, он с минуту помолчал. Я представил себе, как Мак хмурился. Наконец он сказал:

— Дела наши плохи. Твоя карта уже бита, по крайней мере, что касается Кроха, а он как раз похож на того, кого тебе предстояло брать. А что эта Вайль? В какой степени может быть причастна?

— Трудно сказать, сэр, — ответил я. — Вряд ли она могла быть подсадной уткой. Я выбрал ее наобум, она просто первой подвернулась из тех, кто сидел у стойки.

— Теперь-то она замешана все равно. И даже если совсем ни при чем, то может нам повредить, если вдруг обратится к властям. Всегда неловко заниматься подобными вещами через официальные каналы, к тому же, если любые сведения станут известны, это может создать угрозу успеху операции.

Я сказал:

— Она и близко не подойдет к полиции.

— Это она тебе так сказала. Но женщины легко меняют свои решения: проснувшись утром в синяках, Вайль может призадуматься, как же объяснить все это друзьям и соседям.

Я повторил:

— Она будет молчать, сэр. Готов заключить пари. Но если вы хотите приставить к ней кого-то из местных, — пожалуйста. Он по крайней мере может позаботиться, чтобы ее оставили в покое.

Мак сделал паузу:

— Похоже, эта молодая особа произвела на вас впечатление, Эрик.

Я посмотрел на свое поганое изображение в зеркале и ответил:

— Черт подери, это ведь из-за меня она попала в лапы Кроха. Я просто ощущаю ответственность за нее. Она неплохая девица.

— Хорошая, скверная ли, но малость слежки ей не повредит, и предупреждение последует заблаговременно, если она ваших надежд не оправдает. Да, а как быть с ним?

Я посмотрел на часы. Прошло не так уж много времени, как казалось. Я убеждал себя, что с Мариасси все в порядке, если она выполнила инструкцию. В отличие от Тони Вайль, она-то осознавала, что вовлечена в опасную игру. Если же высунет нос вопреки приказу, то пусть на себя и пеняет.

— Карл Крох? — спросил я. — Его я видел только однажды. Как я вам уже говорил — явный профессионал. И для такого огромного мужчины умело остается в тени, он просто незаметен подчас, но болтает слишком много. Чего только он не наговорил Тони, включая свое имя. Бог ты мой! А его предупреждение относительно того, что начнет действовать, когда настанет время, — и начхать на меня! Просто детский лепет. Или он трус, подверженный мании величия, которому действительно кажется, что способен меня запугать грубым обращением с девицами, или же он намеренно обставляет дело так, чтобы сбить с толку, а у самого на уме что-то другое. Но если так, что же кроется за всем этим?

— Вполне возможно, что он отнюдь не дурак, — ответил Мак. — И тем не менее тебе ведь известно, во что превращаются эти верзилы, когда им сопутствует успех. Они начинают думать, что правила не для них писаны. Они могут пренебречь предосторожностями, которым следуют простые агенты, они готовы сломить любое противостояние. Они считают себя сверхчеловеками и практически невидимками. Вскоре же они или погибают, или оказываются в тиши запертых камер вместе со всеми своими наполеоновскими комплексами. У мистера Кроха заметны многие из этих симптомов.

— Возможно, — заметил я неуверенно. — Но я не люблю действовать, исходя из предположения, что человек свихнулся, прежде чем я увижу у него на губах пену, сэр.

— Мне кажется, он уже достаточно пены навзбивал за один вечер, — возразил Мак, — если судить по тому, что сделал с Вайль. У нас есть все основания для радости. Его поведение дает нам возможность выпутаться из того, что могло стать провалом. В обычных условиях Крох, раз уж раскрыл тебя, должен был скрыться и доложить все своему начальству с просьбой прислать неизвестную для нас замену. Но он слишком самоуверен и, очевидно, сам собирается осуществлять операцию с доктором Мариасси, не обращая внимания на тебя. Он ведь предупредил даже, что, получив условный сигнал к действию, будет действовать у тебя под носом. В результате этой бравады Крох пока в твоих руках, если, улучив момент, возьмешься за дело молниеносно, пока тот не опомнился.

— Да, сэр, — ответил я. — Это и есть вторая причина, по которой я решил ускорить течение любовного романа.

Мак замолчал на секунду.

— Раз уж Крох тебя опознал, едва ли стоит разыгрывать любительский спектакль с вашим романом.

— Мне следует поступать естественно, если мы хотим выманить его за город, — сказал я. — Я не так хорошо знаю Новый Орлеан, чтобы действовать в городе, еще сам окажусь за решеткой. А Крох ведет себя так смело и открыто, будто и впрямь хочет привлечь к себе внимание. Что если черное дело поручено кому-то другому, а громадный, оглушительный, напористый Крох нужен просто для отвода глаз?

— В таком случае Крох уже предупредил о твоем существовании другого агента. Ваш сценарий с Мариасси никого не обманет. А мы в первую очередь хлопочем не о том, чтобы раскрыть всех агентов, нам нужен только один. Тот, который заговорит. Тот, кто выведет нас на Тауссига.

— Видит Бог, я отнюдь не жажду выпивки и ухаживаний за нашей интеллектуалкой в твиде, не говоря уже о женитьбе на ней, пусть и фиктивной. Но пока я не узнаю наверняка, что происходит, лучше придерживаться старого плана с мелкими поправками. Будем надеяться, что кого-то еще удастся обвести вокруг пальца, кто знает?

— Может, ты и прав, — согласился Мак. — По здравом размышлении не стоит, пожалуй, поспешно отказываться от продуманного плана, особенно, когда противник действует так странно. Хорошо, я… — он замолчал. Я услышал телефонные трели в комнате где-то за полторы тысячи миль на северо-восток. — Минутку, это, кажется, долгожданный звонок.

Я сидел на кровати, тупо уставившись в стену, и не мог никак забыть о маленьком поруганном теле, лежащем ничком на скомканной постели в разгромленной комнате. Затем перед моим мысленным взором возникла горящая машина, бренные останки, прикрытые одеялом, и серебряная туфелька. Я слышал, как Мак поднял трубку. Когда он заговорил, в его голосе звучала тревога:

— Эрик?

— Да, сэр?

— Разыскать доктора Мариасси мы не можем. Она ушла и строго-настрого велела не беспокоить, оставив распоряжение портье. Не вызывая подозрений, по телефону не установить — отдано оно женщиной или мужчиной.

— Боже ты мой! — воскликнул я. — Ведь знал же, что надо идти прямо к ней. К черту все предосторожности и сценарии, я уже ушел.

8

Комната Оливии Мариасси находилась на третьем этаже, двумя этажами ниже моей. Я воспользовался лестницей. Похоже, никого не интересовало, куда я иду. Никто не торчал и в коридоре, рядом с номером 310. Казалось, слежки нет, но времени окончательно убедиться в этом не было. Я постучал. Женский голос незамедлительно спросил: «Кто там?»

От сердца отлегло. Наверное, я действительно разволновался. Но тут же меня охватила злость. Наша ученая дама была жива и здорова и, судя по спокойному тону ее голоса, ни о чем не догадывалась, но, очевидно, полагала, что я выкрикну свое имя и изложу дело через дверь, какого же черта тогда она велела не беспокоить ее по телефону?!

— Это плоская площадка, — прошептал я пароль, — как на авианосце.

— А!..

Последовала пауза, затем дверь распахнулась. Она все еще была при полном параде, в своем твидовом костюме. Единственная уступка позднему часу — распахнутый жакет. Стоя у двери, она поспешно застегнула его наглухо. Она оказалась даже в туфлях, хотя я мог бы побиться об заклад, что обулась наш доктор только что. Ни одна женщина, какой бы интеллектуалкой до мозга костей ни была, не способна поздней ночью сидеть за книгой в туфлях на высоких каблуках.