Вкус крови - Виктор Гусев-Рощинец

Проснулся далеко за полночь. В комнате витал аромат ночной степи. Уходя, Наргиз открыла окно. На столе лежала записка «Я знаю кто ты. Бабушка умерла. Мама живет в другом городе. Уходя, я поцеловала тебя. Прощай. Если захочешь, позвони». И телефон.

Голова кружилась. Сердце досаждало перебоями. Он поторопился лечь. Долго лежал без сна. Вспоминал. Размышлял. Он должен вызволить ее отсюда. Помочь. Спасти. Но как?

Подумал: ад и рай, – все здесь, на земле, и нигде кроме земли. И еще подумал с великой грустью: закатилась, канула в Лету наша великая трагическая эпоха, разлучившая так много любящих сердец.

Анна

Антону

С ними была Брет. Она была очень красива

и совсем как в своей компании.

Я случайно встретил его в Гостином дворе на проходившей там недавно «Неделе моды». Олин из моих лучших студентов-дипломников последних лет, он отличался, к тому, очевидной и непререкаемой мужской статью, обычно привлекающей взгляды молодых женщин и спортивных тренеров. Что до меня, то свои лекции по ядерной физике я разбавлял на досуге посещением университетского спортивного зала, где во время соревнований по гандболу часто собирались не только студенты, но и свободные от занятий преподаватели. Я заранее справлялся у Антона о предстоящих играх с его участием и старался по возможности не пропускать их. Моя молодость тоже была связана со спортом, и до сих пор меня возбуждает дух борьбы, он питает воображение и помогает сопротивляться всегда нам угрожающей энтропии, а попросту говоря – физическому и духовному распаду.

До этой встречи я не видел его два года и ничего не знал о его судьбе. Бесспорно, он возмужал. Время – хороший скульптор. Оно оттачивает черты лица и кладет отпечаток прожитого на весь облик человека, заставляя нас, как правило, удивляться случившимся переменам. Но что из всего больше в нем удивило – седая прядь, взбегающая ото лба и растворяемая легкой порошей в смоли густых волос.

Увидев меня, Антон оживился. Мы взяли по кружке пива и сели за один из небольших столиков, расставленных невдалеке от подиума, где шел показ. Моя подружка, сказал Антон, кивком головы одновременно давая понять мне о причине своего появления здесь и возможной направленности моего интереса. Выпивка располагала к откровенности. Странное дело, сказал я, из всех зрелищ, после спорта, конечно, мне более всего любимы показы мод. Я не пропускаю ни одного. Если бы мы хотели представить иноземной цивилизации квинтэссенцию земного мира, мы были бы должны показать им одну из этих победоносно шествующих красавиц. Антон безоговорочно согласился. Мы сделали еще по глотку и пожали друг другу руки. Вы, как всегда правы, сказал Антон.

Я знал, что после защиты диплома он собирался отправиться волонтером во Францию, чтобы принять участие в организации рок-фестиваля и заодно попрактиковаться в языке. Он мечтал о работе в ЦЕРНе.

Об этом я и спросил его. Мне приходилось бывать в Париже, а именно с него он и начал, и его упоминания улиц, бульваров, площадей, достопримечательностей воскрешали во мне собственные воспоминания о недавних путешествиях. Однако некоторые им упомянутые детали парижского уличного быта показались мне любопытными. У бродяги, который расположился с ноутбуком на бульваре Клиши, чтоб отдохнуть и насладиться «13-м районом» великого Бессона, они спросили, как найти этот самый район, но тот только рассмеялся и подарил им по банке пива «Амстердам, хай интенс, 12%». Антон путешествовал со своим другом-однокурсником.

Из Парижа они отправились в Нант, где соединялась их группа волонтеров, призванных для устройства фестиваля. В этом месте своего рассказа Антон замялся. Мне показалось, он перестал замечать окружающее нас веселое оживление, уже не бросал взглядов на подиум и полностью растворился в своем повествовании, будто всматриваясь в картины, предстающие перед его внутренним взором.

– Когда на вокзале в Нанте собралась вся наша разноязыкая группа, – продолжал он, – подоспели два грузовика, мы погрузились в них со своим скарбом и отправились куда-то в западном направлении. Через два часа наш караван оказался на берегу реки у большого склада, на заднем дворе которого гостеприимные французы тут же установили большой деревянный стол и стали нас угощать. Чего только не было на этом столе! Вино, пиво, мясо, картошка, хлеб, сладкие соусы и много чего еще. Здесь-то мы все по-настоящему перезнакомились. Объяснялись по-разному – на смеси французского с нижегородским, то бишь английским.

Антон замолк, по лицу его скользнула улыбка.

– Вот тут-то она и объявилась. Подошла и подсела ко мне. И заговорила по-русски, с этаким типичным французским акцентом. Слышала как мы с моим другом Темой обменивались впечатлениями. На вид – за двадцать, немного старше меня. Это всегда чувствуешь когда женщина старше. Одна из организаторов фестиваля. Сказала что будет сопровождать нас дальше, в кемпинг. Тот находился в сорока километрах, на побережье. Я представился, мы познакомились. Ее звали Анна. Из семьи потомственных русских эмигрантов. Пиршество наше длилось недолго. Стало темнеть, мы снова тронулись в путь. Кемпингом оказалась некая огороженная территория, где множество небольших палаток маршировали вдаль стройными рядами, едва ли не скрываясь за горизонтом. А еще, нам сказали, тут есть крытый бассейн с ресторанчиком. Очень кстати, подумал я. Но зачем бассейн? Океан ведь где-то рядом. Было часов одиннадцать, когда мы добрались до своего убежища, разложили вещи и стали готовиться ко сну. Тема окончательно выбился из сил, а у меня, как ни странно, их еще было в избытке. Меня манил океан. Я никогда не видел океана! Герои великих книг – знаменитые капитаны – теснились в моей душе, увлекая, образно говоря, в погоню за Белым Китом! Я заботливо упаковал Тему в наш двойной спальник и вышел из палатки. Самые стойкие ребята из группы волонтеров толпились под фонарем. С ними была Анна. Она была очень красива и совсем как в своей компании. Я спросил: кто хочет пойти познакомиться с Атлантическим Океаном? Одному идти не хотелось. К тому же стало прохладно. В ответ – тишина. И вдруг Анна выступает вперед и говорит – «Я!». И мы пошли. Выйдя из лагеря, стали спрашивать редких прохожих – где же все-таки океан? Ответы разнились. Мы выбрали самый короткий путь. Пять минут – так нам сказал человек, по всему, заслуживающий доверия. Впереди тьма. Еще немного – и мы наткнулись на компанию молодежи, они сидели у костерка и пили вино. Я на своем ломано французском спросил: где мы можем искупаться? Они рассмеялись. Поняли что мы иностранцы. Анна молчала. Нам объяснили – сейчас отлив и придется пройти по мокрому песочку еще минут двадцать. И кто-то добавил – будьте осторожны. Этой последней реплике мы не придали значения. Отступить? Нет, сказал я, только вперед! Анна молчала. Наконец мы его услышали! Он был спокоен, только по-домашнему плескался во тьме, будто приглашая в свои объятия. Мы сбросили верхнюю одежду, взялись за руки и двинулись вперед в поисках мало-мальской глубины. Еще немного – и мы поплыли. Это было прекрасно! Луна внезапно сбросила облачный саван и проложила вдаль серебристую тропу. Дно вскоре ушло из-под ног, мы наслаждались в одно время движением и покоем. Знакомое ощущение, верно?

Я согласился. Антон продолжал.

– И тут мы услышали какой-то звук, похожий на шум дождя. Мы повернули назад. Этот звук преследовал нас, нарастал, переходя в отдаленный несмолкающий гром. Вода прибывала, я пытался нащупать дно. Его не было.

Антон снова замолчал. Я начал понимать что произошло. Прилив очень коварен на широких пляжах. Уровень воды нарастает быстро и часто сопровождается приливной волной, стремительно несущейся по отмели. Зазевавшимся здесь купальщикам ничего хорошего ожидать не приходится. Морская стихия шутить не любит. Это я знал по собственному опыту.

– Да, – продолжал Антон, – волна сначала подняла нас на гребень, потом сбила с ног и понеслась дальше. Анна выбилась из сил. Я взял ее на руки и понес. Не могу сказать как долго я шел. Ноги вязли в песке. Наконец мы достигли суши и упали в изнеможении. Стало очень холодно. На какое-то время я, очевидно, потерял сознание. Очнулся от того что Анна прижалась ко мне, чтобы согреть своим телом. Мы обнялись.

Он снова замолк. Я ждал продолжения. Я вспомнил, как во время войны немцы отогревали сбитых летчиков, долго пробывших в ледяной воде. Женщина – вот кто во все времена возвращает к жизни.

– Да, сказал Антон, вы правы. Есть такие объятия – в них прибываешь всю оставшуюся жизнь. Когда мы расставались, она сказала: не ищи меня, пусть это останется нашим общим приключением. И добавила: жизнь – это приключение, которое, к сожалению, быстро кончается. Потом я узнал, что она замужем, и перестал искать встреч. Так мы разошлись, чтобы никогда больше не встретиться в этом мире.