Море Мечты - Александр Лаврентьевич Колпаков
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Ровный гул двигателя прервался. На лбу у Виноградова выступила испарина. Гул возобновился снова. И через минуту — опять перебой!.. «Авария!!!» — кричали приборы. Двигатель задыхался. Виноградов понял, наконец, в чем дело: необычайно мощный выброс пепла из цирка преодолел даже сопротивление рвущейся из сопла реактивной струи, и пепел проник в двигатель, забил топливные коммуникации, насос. Космонавт до отказа включил подачу горючего. Раздался оглушительный грохот, двигатель выплюнул пылевую пробку и мощным голосом запел свою песнь. Но что это? Опять перебой!.. Еще! До поверхности Луны оставалось уже несколько сот метров. Корабль не слушался управления. «Больше медлить нельзя! — с отчаянием подумал Виноградов. — Посадки не миновать».
…В иллюминаторах мелькнули обрывистые склоны гор, потом гигантской ширина провал… Снова острые пики. Садиться было негде. Виноградов уже терял всякую надежду, как вдруг увидел небольшое ровное плато. «Столовая гора типа Варгентин, — с облегчением определил он и быстро переключил кнопки тормозной системы. — Придется здесь…»
Резкий толчок едва не сбросил его с кресла.
В момент прилунения Виноградов сильно ударился о край приборной доски. Ощущая во рту соленый привкус, он осторожно пошевелил языком, проверяя, целы ли зубы. Нет, все в порядке. И тотчас ощутил тупую, ноющую боль в плече. Левая рука не действовала. Он с трудом привел кресло в нормальное положение и расстегнул грудной ремень, больно врезавшийся в тело. Потом выпрямился. Попытался собраться с мыслями. Черт возьми! Все еще не верилось, что случилось самое худшее… Но взглянув в иллюминатор, он окончательно пришел в себя.
Корабль лежал на горной площадке, вернее, на плоской вершине столовой горы, удивительно ровной, точно срезанной ножом. Виноградов и сам не знал, как это он ухитрился не промазать и посадить «Восток» на это крохотное плато. По горизонту, замыкая кругозор, вздымались исполинские вершины незнакомой горной цепи.
Вынужденная посадка… И не где-нибудь в Подмосковье, и даже не в Арктическом бассейне, а в центре обратного полушария Луны. «Но почему так случилось? Почему?!». Он невидяще смотрел в передний иллюминатор, где словно заснули горы и цирки, неподвижные, настороженные, немые. И понял, что в мире остались лишь они да черное небо с холодными, немерцающими точками звезд. Сильное сотрясение почвы и последовавший за этим короткий гул, который передался по корпусу ракеты, заставили его подняться на ноги. Слева, из-за края горы, вырос колоссальный столб темного вещества, пронизанный огненными брызгами. Вот он достиг высоты ближайшего пика, поднялся еще выше, потом распался на ряд отдельных вихрей и на какое-то время застыл в пространстве. Затем вихри лениво расползлись в стороны и начали едва заметно для глаза опадать вниз. И громадные куски породы, и целые глыбы скал, и мелкие камни, словно невесомые, парили в слабом поле тяготения. Потом масса материи чуть-чуть убыстрила движение и в течение многих минут оседала обратно в кратер.
Прильнув к левому иллюминатору, Виноградов почти с ужасом рассматривал мрачную горную страну, изрезанную ущельями и трещинами, смятую древними катаклизмами в уродливые складки. Там и сям из лунных недр вырывались столбы пепла и газа и подолгу не опадали. Ландшафт подавлял своей безрадостностью, утомляющим однообразием резких переходов света и теней. Виноградов глянул в правый иллюминатор: там на несколько километров в окружности размахнулся цирк. Из его центральной горки изливались красно-багровые реки лавы. Космонавт понял, что именно из этого кратера произошел грандиозный по масштабам выброс газов и пепла, едва не погубивший корабль.
«Как же теперь взлететь? Как?..» — упорно думал Виноградов. Расходомер бесстрастно покачивал красной стрелкой, выведенной из состояния равновесия подлунными толчками. Показания были неутешительными: слишком много топлива поглотила непредвиденная авария. На взлет явно не хватает. Простой подсчет в уме говорит о том, что корабль не сможет развить скорости, достаточной, чтобы оторваться от планеты. Он стал пленником Луны…
Рассеянный взгляд Виноградова упал на букетик полевых ромашек, принесенных оттуда, с Земли. Он любил эти скромные цветы, напоминающие о степном зное, о звенящих в ослепительной синеве неба жаворонках, о детстве… Букетик принесла Надя и вручила ему в последнюю минуту перед стартом. Сказала с улыбкой:
— Ты любишь их… Возьми с собой…
Так и запомнилась она: тревожный взгляд больших серых глаз, складка у губ, чуть вздрагивающие пальцы. И сейчас же он мысленно перенесся на родину, а услужливая фантазия нарисовала картину: лунная ночь, тоненькая девушка с прижатыми к груди руками. Она стоит в степи на древнем кургане, где они любили отдыхать… Голова ее запрокинута, Надя неотрывно смотрит на Луну и думает о нем. На ее лице — ожидание и страх…
Новое сотрясение лунной почвы вернуло его к действительности. Да, все это не выдумка, а явь. Одиночество… Полное, абсолютное одиночество, не имеющее ничего общего с земным. Там человек, где бы он ни был, безотчетно ощущает присутствие миллиардов собратьев. А здесь на целой планете он один, единственное живое существо. И неоткуда ждать помощи… Но как-то надо же в конце концов сообщить на Землю о случившемся! Он, Виноградов, видимо, не сможет. Даже наверняка не сможет. А вот корабль — да. Если только поднять его на круговую, эллиптическую, на какую угодно орбиту!.. Тогда стоит выйти из «радиотени» — и командные импульсы с наземной станции управления вернут «Восток-10» домой. Но где взять топлива для корректирования траектории корабля и спуска его на Землю?..
Виноградов замер, пораженный неожиданной простой мыслью: да ведь достаточно уменьшить полезный вес корабля!
Несколько часов он напряженно вычислял, сжимая жесткими пальцами логарифмическую линейку. Наконец он с облегчением откинулся в кресле. Все правильно! Единственный выход — катапультированием отделить кабину пилота от корпуса ракеты, снять с него как можно больше вспомогательных конструкций и приборов и послать ракету к Земле. А самому остаться на Луне… Тогда горючего хватит на разгон до первой космической скорости и на последующее приземление.
На его губах показалась довольная улыбка… «А теперь спать! — приказал он себе, чувствуя, что больше не может бороться с усталостью. — Надо хорошо отдохнуть… Иначе не справишься».
Виноградов установил кресло в горизонтальное положение и закрыл глаза. Но сразу уснуть не мог. Мозг все еще работал. Безмолвной чередой
