Туман над Парагон-уок - Энн Перри

— Почему бы тебе не пойти расспросить слуг? — предложил он. — Может быть, дворецкий или служанка выходили на улицу в это время… Люди сами не понимают, как много всего они замечают.

Форбс колебался. С одной стороны, ему хотелось остаться и продолжить знакомство с этим новым для него миром. С другой — еще больше ему хотелось вернуться в более знакомую ему сферу и начать делать что-то, в чем он разбирался. Наконец констебль пришел к естественному для себя решению.

— Правильно, сэр! Да, я так и сделаю. Можно также порасспрашивать в других домах. Как вы верно заметили, люди не помнят, что они видели, до тех пор пока их не тряхнешь хорошенько, верно?

Вернувшийся слуга провел Питта в комнату для утренних приемов и ушел. Через пять минут появилась Джессамин Нэш. Томас сразу же узнал ее. Это была та самая женщина с портрета в холле — с теми же широко расставленными глазами, прямым взглядом, с тем же ртом, блестящими волосами, густыми и мягкими, как летнее поле. Сейчас она была одета в черное, но это никак не омрачало ее красоты. Она стояла прямо, немного задрав подбородок.

— Доброе утро, мистер Питт. Что вы хотели спросить у меня?

— Доброе утро, мэм. Прошу прощения за то, что должен побеспокоить вас при столь трагических обстоятельствах…

— Я понимаю, что это необходимо. Вам не нужно извиняться. — Она ходила по комнате с необычайной грацией, не присев и не предложив сесть ему. — Естественно, вы должны расследовать, что случилось с Фанни, с бедной девочкой… — На мгновение ее лицо застыло. — Она была еще ребенком, вы знаете… очень невинной, очень… юной.

Эти слова совпадали с оценкой самого Питта — чрезвычайно юная.

— Я сожалею, — тихо произнес Томас.

— Спасибо.

По ее тону инспектор не понял, верит ли миссис Нэш, что он действительно сожалеет, или она принимает его слова за простую вежливость, выказываемую в силу приличий. Томасу захотелось убедить ее в искренности своих чувств. Впрочем, какое ей дело до участия какого-то полицейского…

— Скажите мне, что случилось. — Он рассматривал спину миссис Нэш, пока та стояла у окна. Она была очень стройной; линия плеч, укрытых шелком, выглядела изысканно мягкой. Голос хозяйки дома, когда она начала говорить, не выражал никаких эмоций, как будто она повторяла нечто хорошо отрепетированное заранее.

— Я была дома вчера вечером. Фанни жила здесь со мной и моим мужем. Она была сестрой моего мужа, сестрой по отцу. Я полагаю, что вы это уже знаете. Ей было всего семнадцать лет. Она была помолвлена с Алджерноном Берноном, но свадьбу отложили по крайней мере на три года — до тех пор, пока ей не исполнится двадцать.

Питт не прерывал ее. Он редко прерывал кого-либо. Даже незначительные замечания, казалось бы, совершенно не относящиеся к делу, могут позднее сыграть свою важную роль — например, выдадут скрываемые чувства, а то и нечто большее. Томас хотел узнать все, что мог, о Фанни Нэш; как другие люди воспринимали ее, и что она значила для них.

— Такой срок может показаться очень долгим для помолвки, — продолжала Джессамин, — но Фанни была очень молода. Она росла одна, вы понимаете. Мой свекор женился во второй раз. Фанни на двадцать лет моложе моего мужа. Она всегда казалась ребенком. Не то чтобы простушкой… — Миссис заколебалась, и Питт заметил, что ее длинные пальцы поигрывают фарфоровой фигуркой на столе, крутя ее туда-сюда. — Просто… — Она искала подходящее слово. — Бесхитростная… невинная.

— И она должна была жить здесь, с вами и вашим мужем, до своего замужества?

— Да.

— Почему так?

Миссис Нэш посмотрела на Томаса с удивлением. Ее голубые глаза были просто ледяные, в них не стояло слез.

— Ее мать умерла. Естественно, мы предложили ей дом. — Она холодно и чуть заметно улыбнулась. — Молодые девушки из хорошей семьи не живут одни, мистер… извините… я забыла ваше имя.

— Питт, мэм, — ответил Томас с той же холодностью. Он был раздражен. Удивительно, что он еще мог быть чувствительным к неуважению после стольких лет такой работы. Впрочем, Питт не показывал этого, мысленно улыбаясь. Шарлотта была бы сейчас разъярена; слова вылетали бы из ее рта в тот же момент, как приходили ей в голову. — Я думал, она могла бы остаться со своим отцом.

Улыбка все-таки прорвалась на поверхность, выражение лица Томаса смягчилось. Джессамин ошибочно приняла это за самодовольство. Краска прилила к ее необыкновенно красивому лицу.

— Фанни предпочла жить с нами, — сухо произнесла она. — Это понятно. Девушка не должна появляться в свете без сопровождения — предпочтительно сопровождения леди из ее собственной семьи, которая может дать ей при случае верный совет. Я всегда была рада делать это. Вы находите это правильным, мистер… Питт? Вы же не просто потворствуете своему любопытству? Впрочем, наш образ жизни, вероятно, совсем не знаком вам.

Томас уже приготовил язвительный ответ, но вспышка гнева могла привести к разрыву отношений, а он не мог позволить себе враждовать с миссис Нэш. Инспектор поморщился.

— Может, это и не важно. Пожалуйста, продолжите ваше описание вчерашнего вечера.

Прежде чем начать говорить, Джессамин глубоко вздохнула, очевидно, принимая какое-то решение; потом пересекла комнату, подошла к полке над камином, уставленной фотографиями, и заговорила таким же ровным голосом, как и раньше:

— Фанни провела абсолютно обычный день. Конечно, у нее не было никаких обязанностей по дому… Я делала все. Утром она написала письма, заполнила свой дневник и в заранее установленный час встретилась с портнихой. Пообедала здесь, дома, затем после обеда села в экипаж и поехала наносить визиты. Она говорила мне, куда едет, но я забыла. Насколько я могу помнить, люди, которых она посещала, были всегда одни и те же, и это вряд ли имеет какое-либо значение. Если вы пожелаете, то можете узнать у кучера. Обедали мы дома. Леди Помрой навестила нас. Очень скучная персона, но семейные обязательства… Впрочем, вам не понять.

На лице Питта не отразилось никаких иных чувств, кроме вежливого интереса.

— Фанни уехала рано, — продолжала миссис Нэш. — Она еще не полностью усвоила правила этикета. Иногда я думаю, что она была еще слишком молода для выхода в свет. Я пыталась обучить ее, но она несколько простовата. В ней, кажется, совершенно отсутствовала способность притворяться. Даже простейшее увиливание для нее — пытка. Она уехала, чтобы выполнить мелкое поручение, какая-то книжка для леди Камминг-Гульд… По крайней мере, она так сказала.

— Вы думаете, что это было не так? — спросил Томас.

Легкая дрожь пробежала по лицу хозяйки дома, но Питт не понял, из-за чего. Шарлотта, возможно, могла бы объяснить ему это, но ее не было рядом.

— Я думаю, что все было так, как она сказала, — ответила Джессамин. — Как я уже объясняла вам, мистер… э… — Она махнула рукой в раздражении. — Бедная Фанни не умела обманывать. Она была бесхитростной, словно ребенок.

Питт редко видел бесхитростного ребенка. Бестактного — может быть; но большинство детей, которых он припоминал, обладали естественной хитростью лисы и упрямством финансиста, хотя, конечно, некоторые из них и были добродушны. Кстати, уже третий раз Джессамин упомянула о незрелости Фанни…

— Хорошо, я могу спросить об этом леди Камминг-Гульд? — сказал Томас с улыбкой, которая, как он надеялся, была такой же простодушной, как и у Фанни.

Леди Нэш резко отвернулась от него, высокомерно приподняв одно плечо, словно его лицо внезапно напомнило ей, кем он является, и что нужно указать надлежащее ему место.

— Леди Помрой ушла, и я была одна, когда… — Ее голос вдруг задрожал, и в первый раз она, казалось, потеряла самообладание. — Когда Фанни вернулась. — Джессамин попыталась не всхлипывать, но ей это не удавалось. Она вынуждена была достать носовой платок, смять его, и эти неловкие движения словно помогли ей вернуться в разговор.

— Фанни вошла и упала прямо мне на руки. Я не знаю, откуда у бедной девочки нашлись силы, чтобы пройти так далеко. Удивительно. Она умерла почти сразу же после этого.

— Я очень вам сочувствую.

Миссис Нэш посмотрела на Томаса; ее лицо было лишено каких бы то ни было эмоций, будто она спала. Затем она провела рукой по юбке из тяжелой тафты, может быть, вспомнив о крови, которая была на ней вчера ночью.

— Она сказала что-нибудь? — тихо спросил Питт. — Хоть что-то?

— Нет, мистер Питт. Она была еле жива к тому времени.

Инспектор чуть повернулся, чтобы взглянуть на широкие французские двери.

— Она вошла отсюда? — Это был единственный путь, которым можно было пройти, не встретив слугу, и вопрос казался довольно естественным.

Ее снова затрясло.

— Да.

Томас подошел к дверям и выглянул наружу. Так… маленький газон, пустой участок, окруженный лавровыми кустами, и поросшая травой дорожка позади них. Между этим садом и следующим стояла стена. Без сомнения, к тому времени, как Питт закроет это дело, он будет знать во всех подробностях каждый уголок всех этих дворов — если только не произойдет что-то неожиданное, и появится простой ответ. Но покамест такового не было, и Томас вернулся к хозяйке дома.