Звёздный зверь - Роберт Хайнлайн

Ламмокс мило улыбнулся, широко раскрыл рот и шепелявым голосом маленькой девочки, который шел откуда-то из глубины его тела, назвал пса очень-очень обидным словом. Тот прямо-таки поперхнулся от возмущения. Сомнительно, чтобы пес смог понять сказанное Ламмоксом, но в том, что его оскорбили, он нисколько не сомневался. Оправившись от потрясения, пес с удвоенной яростью бросился в атаку. Он захлебывался от лая и носился вокруг Ламмокса, время от времени делая недвусмысленные попытки вцепиться в одну из его многочисленных ног.

Ламмокс спокойно за ним наблюдал, не меняя позы и не делая никаких движений. Он только добавил к ранее сказанному вполне справедливое замечание относительно предков мастифа и другое, совершенно несправедливое, по поводу его интимных привычек; пес взбесился окончательно. И тут, завершая седьмой по счету обход своего врага, мастиф неосторожно оказался совсем близко к тому месту, где стояла бы первая пара ног Ламмокса, стой тот на земле всеми восемью ногами. Ламмокс выбросил голову вперед и вниз, как это делает лягушка, слизывая комара. Его пасть широко распахнулась, словно сундук, и мастифа как не бывало.

Совсем неплохо, решил Ламмокс, прожевав и сглотнув. Очень даже неплохо, особенно ошейник. Хрусткий такой. Заморив червячка, он было подумал вернуться и сделать вид, что никуда и не выходил. Но, с другой стороны, эти самые бесхозные розы, да и Джон Томас не скоро позволит ему снова выйти наружу — уж это точно. Ламмокс неторопливо пошел вдоль бетонной стены, обогнул угол и углубился во владения миссис Донахью.

Джон Томас Стюарт XI вернулся только к обеду, по пути проводив домой Бетти Соренсон. Приземляясь, он обратил внимание на то, что Ламмокса нигде не было видно, и решил, что тот сидит в своем доме. Мысли Джона заняты были не Ламмоксом, а тем старым как мир вопросом, почему прекрасная половина рода человеческого в своей деятельности не руководствуется логикой, во всяком случае — логикой, постижимой для разума мужчины.

Джон Томас думал поступать в Западный Политехнический, а Бетти хотела, чтобы они вместе пошли в университет штата. Он говорил, что не сможет изучать в этом университете нужные ему предметы, а Бетти, просмотрев университетский проспект, убеждала его, что сможет. Он ответил ей, что важно не название курса, а кто его ведет. В этом месте спор их зашел в тупик, так как Бетти отказалась считать Джона Томаса авторитетом в таких вещах.

Все еще размышляя о нелогичности женской логики, Джон Томас рассеянно расстегнул ремни своего ранцевого вертолета и как раз засовывал его на полку, когда в прихожую ворвалась мать.

— Джон Томас! Где вы были все это время?

Он отчаянно пытался сообразить, в чем дело. «Джон Томас» — очень плохой признак. «Джон» или «Джонни» — это нормально, «Малыш» — тоже. Но «Джон Томас» обычно значило предъявление обвинения с последующим судом и вынесением приговора в отсутствии обвиняемого.

— А? Мама, да я же тебе говорил за завтраком. Гулял с Бетти. Мы полетели…

— Это меня не интересует. Ты знаешь, что наделал этот твой зверь?

Все ясно — Ламмокс. Господи, лишь бы не мамин садик. Может, Лам опять завалил свой дом? Если так, мама скоро успокоится. И вообще, давно пора построить новый, побольше.

— А что такое? — осторожно спросил он.

— Что такое? И ты еще спрашиваешь?! Джон Томас, уж на этот раз ты просто обязан избавиться от него. Это последняя капля.

— Мам, да ты успокойся, — торопливо ответил Джон Томас. — Мы же все равно не можем от него избавиться. Ты обещала папе.

Мать ушла от прямого ответа.

— Ну, знаешь, если полиция звонит каждую минуту, а эта огромная свирепая тварь громит все, что ей попадется на пути…

— Как? Мам, подожди. Да Лам же совсем не свирепый, он ласковый, как котенок. Что случилось?

— «Что, что!» Он такого там натворил!

Мало-помалу Джон Томас вытащил из нее подробности. Ламмокс пошел прогуляться, это, во всяком случае, было ясно. Хорошо бы во время своей прогулки он не добрался до чего-нибудь железного; железо и сталь оказывают прямо-таки взрывное действие на его обмен веществ. Помнится, когда Ламмокс съел подержанный «бьюик»…

Но тут Джон Томас снова услышал, что говорит мать.

— … а миссис Донахью просто сама не своя. Еще бы — ее премированные розы!

А вот это уже совсем плохо. Джон Томас попытался вспомнить, сколько там в точности у него на счету в банке. И нужно будет обязательно извиниться и вообще как-нибудь ублажить старую курицу. А Ламмоксу — по ушам. Топором. Тут уж никаких прости-пожалуйста, про розы он знал прекрасно.

— Слышь, мама, это все, конечно, ужасно. Я прямо сейчас пойду и вколочу кое-что в его тупую башку. Он у меня чихнуть побоится без разрешения. — Джон Томас обошел мать и направился к выходу.

— Куда это ты собрался?

— Как куда? К Ламмоксу, скажу ему пару ласковых. Сейчас я с ним разберусь…

— Погоди, можешь не торопиться. Его тут нет.

— Как? А где он? — Джон Томас молил про себя, чтобы, если уж Ламмокс доберется до железа, так хоть съел бы не очень много.

Если подумать, в той истории с «бьюиком» Ламмокс вовсе не виноват, и вообще машина к счастью принадлежала самому Джону Томасу, но все равно…

— Я не знаю, где он сейчас. Шеф Дрейзер сказал…

— Им занимается полиция?

— Это уж точно — занимается. Вся городская бригада безопасности гоняется за ним. Мистер Дрейзер хотел, чтобы я поехала в город и забрала его домой, но я сказала, что лучше дождусь тебя.

— Мама, да Ламмокс прекрасно бы тебя послушался. Он же тебя всегда слушается. А зачем мистер Дрейзер отвез его в город? Он же знает, что Лам живет здесь. В городе Лам совсем перепугается. Бедный малыш такой робкий, ему не понравится…

— Нашел бедного малыша! Никто и не думал отвозить его в город.

— Ты же сама сказала, что отвезли.

— Ничего я такого не говорила. Если ты замолчишь на секунду, я тебе все расскажу.

События рисовались следующим образом. Миссис Донахью застукала Ламмокса в тот момент, когда тот успел съесть в ее саду только четыре или пять розовых кустов. Проявив больше отваги, чем здравого смысла, она бросилась на него со шваброй и, жутко вопя, отходила его этой шваброй по голове. Она избежала судьбы мастифа, хотя и ее Ламмокс тоже мог запросто проглотить, если б не знал, что можно, а чего нет, не хуже любой хорошо воспитанной кошки. Люди — это не еда; к тому же люди, чаще всего, существа дружелюбные.

Оскорбленный в лучших своих чувствах, надув губы, Ламмокс уковылял прочь.

Объявился он минут через тридцать в двух милях от дома Стюартов. Стюарты жили в пригородном поясе Вествилла; от города их отделяла полоса сельской местности. Здесь, в этой полосе, и находилась ферма мистера Ито, он растил на ней экологически чистые овощи на потребу гурманам. Судя по всему, мистер Ито так и не понял, что это за штука выдергивает из земли капустные кочаны и заглатывает их прямо у него на глазах. Ламмокс жил неподалеку от его фермы, и жил очень давно, но мистер Ито чужими делами не интересовался и Ламмокса до этого не видал.