Весь Роберт Шекли в двух томах. Том 1. Рассказы и повести - Роберт Шекли
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Значит, ты не посветишь мне? — очень тихо произнёс Мастерс.
— Лампочка разбилась, — ответил Дженкинс, чувствуя, как по коже ползут мурашки.
— Ты зажигаешь фонарик, когда я не вижу.
— Нет! Клянусь, я…
— Сейчас проверим! — радостно воскликнул Мастерс.
Звать на выручку бортмеханика было бесполезно: Барстоу возился в кормовом отсеке, всё ещё надеясь починить освещение.
И вдруг лампы зажглись — очень медленно, слабо-слабо загорелись потолочные огни и озарили рубку. Хоть и приглушённый, свет всё же резанул по глазам. Дженкинс как будто посмотрел на солнце.
Сощурив глаза в узкие щёлки, метрах в десяти штурман увидел Мастерса. Пилот, искусавший себе губы в кровь, подобрался и замахнулся на него осколком плексигласового щитка.
— Починил! — кричал Барстоу. — Работают…
В следующую секунду огни, мигнув, погасли.
— Так, спокойно, — сказал Дженкинс Мастерсу.
Пилот не ответил, и штурман заорал в сторону кормы:
— Верни нам свет!
— Поработаю с ним завтра, — ответил бортмеханик. — А теперь пора заняться системой подачи топлива.
— К чёрту её! — крикнул Дженкинс. — Мастерс меня сейчас…
Пилот накинулся на него с такой быстротой, что аж воздух загудел.
— Стой! — завопил Дженкинс. — Мы на месте! Прилетели!
— Куда прилетели? — переспросил Мастерс.
— На марсианскую станцию!
Радар загудел, оживая, и на экране показалось сферическое изображение искусственного спутника планеты.
— Мы прилетели. Ну же, парень, очнись. Сажай нас!
Прошло немало времени, прежде чем Мастерс отбросил осколок щитка и метнулся к пульту управления. Посадка превратилась в новый, ни с чем не сравнимый кошмар: заплата на иллюминаторе лишила Мастерса прямого обзора, и он вынужден был полагаться исключительно на радар. Короткая вспышка света ослепила его, и он не мог различить светящихся приборов на панели. Так, пыхтя от усердия, он невидящими глазами пялился перед собой.
Экипаж облачился в скафандры — воздуха на посадочной площадке не было. Барстоу и Дженкинс не раз садились на этой станции и, даже ничего не видя, знали, что делать.
Спутник, хоть и был одной большой машиной, засёк «Персефону» с помощью авторадара. Все его системы с шумом ожили: засверкали посадочные огни, выкатились направляющие, грузовые краны выдвигали и разворачивали стрелы. Пробуждённые тем же сигналом и питаемые от того же источника, что и прочая техника, роботы — служители станции — выбегали встречать грузовоз.
Мастерс до того торопился увидеть свет, что при заходе на посадку едва не разбил корабль. При снижении повреждённые двигатели не сработали как надо. Перед глазами у Мастерса всё плыло, дрожащими руками он пытался нащупать на пульте нужные кнопки и переключатели. Со страшным скрежетом судно днищем врубилось в посадочную полосу и по инерции заскользило вперёд, оставляя за собой борозду и сшибая по пути роботов.
Дженкинс честно предупреждал Мастерса, что скорость они развили слишком высокую, но — тщетно.
На самом краю посадочной площадки корабль наконец встал, успев до этого снести с полдесятка построек.
Трое космонавтов со всех ног поспешили к воздушному шлюзу. Открыли первый люк, забрались в камеру и, подождав, пока давление выравняется, открыли следующий. Падая и чертыхаясь, выбрались наружу и…
— О нет, — выдохнул Барстоу. — Это же не мы…
— О да, это мы, — сказал Дженкинс, — врезались в электростанцию.
На посадочной полосе царила мёртвая тишина: роботы, направляющие и все огни, привязанные к одному источнику питания, заглохли.
Мастерс разразился безумным хохотом.
Их окружала полная, непроницаемая тьма.
Гвоздь программы
Man of the Hour — Science Fiction Digest, Vol 1 № 2, 1954; перевод: Нияз Абдуллин
В девять часов Ричард Мевинс как штык стоял у дверей лаборатории Карпентера. Уже входя, он подумал: а нельзя ли отложить эксперимент? Хотя бы пока тошнота не пройдёт? Впрочем, достаточно было взглянуть на решительное лицо профессора Карпентера, чтобы понять — просить отсрочки бесполезно.
— Здравствуйте-здравствуйте. — Карпентер подошёл, принял у Мевинса пальто и бросил на спинку стула. — Не будем откладывать дело в долгий ящик. Последнюю волю изъявили? Наследника уведомили? Тогда приступим. — И Карпентер отошёл к стене, покрытой бесчисленными реле и датчиками.
— Идеально! — констатировал он, повозившись немного с настройками. — Прошу, юноша, залезайте!
Он указал на цилиндрическую освинцованную капсулу на полу. Мевинс медленно, боязливо приблизился к ней. Поразительно, как сам Карпентер — будь он хоть трижды гений — сохраняет ледяное спокойствие?! Хотя чего ему волноваться? Не своей жизнью рискует!
— Вы точно всё правильно настроили и подсоединили? — спросил Мевинс. — Нигде проводок не отошёл?
— Разумеется, всё в порядке, — ответил Карпентер и гордо оглядел заставленную оборудованием комнату: реле, переключатели и прочее — всё, что отправит Мевинса в иную эпоху. — Ну же, залезайте и ложитесь.
Мевинс осторожно опустился в камеру, и люк за ним тут же захлопнулся. Длиною в три и высотой в полтора метра цилиндр напоминал саркофаг. Только бы сравнение не оказалось буквальным…
Мевинс посмотрел на панель управления. Ещё раньше на её имитации Карпентер показал, что и когда нажимать, чтобы вернуться назад, в своё время. Ох, как сложно! Мевинс ни за что не справится, всё забудет.
Через окошко в дверце он следил, как коренастый Карпентер шустро снуёт между массивными приборами. Наконец учёный подошёл и, заглянув внутрь, радостно произнёс:
— Надеюсь, вернётесь целым и невредимым.
Похоже, таким вот неказистым образом он
