Приватная жизнь профессора механики - Нурбей Гулиа

Но наиболее весёлые шуточки я устраивал в 'зеркальной' сауне, которую оборудовал у себя в квартире. Это была сауна-гриль, доселе неизвестная в банном деле. Я утеплил наш альков, который был около 3,5 метров в длину и 2 в ширину, поставил стенку и сделал в ней дверь. А всю внутреннюю поверхность получившейся комнатки оклеил алюминиевой фольгой, включая пол и потолок. Тогда хватало двух электрокаминов по киловатту, чтобы через полчаса температура в этой сауне поднялась до 70-80 градусов. Но это были не те градусы, что в обычной сауне. Мощное инфракрасное излучение, отражаемое зеркальными стенками и потолком, буквально 'поджаривало' посетителей, заставляя их непрерывно потеть. К тому же, я поставил туда и ультрафиолетовую 'кварцевую' лампу, и посетители, надев, конечно, тёмные очки, к тому же и загорали.

Заходит, допустим, уже раздетый гость в сауну, начинает 'париться', а тут свет гаснет, начинает мигать красная 'мигалка' и сигналить гудок. Дверь при этом оказывается запертой. Гость начинает стучать в стену и голосить. Вообще, моя сауна с зеркальными стенами и инфракрасно-ультрафиолетовой подсветкой проводила жутковатое впечатление на посетителей. И я это впечатление иногда использовал для таких жестоких розыгрышей.

Надо сказать, что ко мне часто приходили на дом, причём без звонка, совершенно незнакомые люди. Чаще всего это были горе-изобретатели, сподвигнутые к этому визиту нашими телепередачами 'Это вы можете!' Как они узнавали мой адрес, остаётся загадкой.

И вот однажды вечером, когда мы с Тамарой сидели за телевизором, в квартиру позвонили. В глазок было видно лицо явно кавказской национальности, и я решил дверь не открывать. Но звонки зачастили так назойливо, что я сердито приоткрыл дверь на цепочке. В образовавшуюся щель тотчас же просунулась рука с бутылкой шампанского. Голос с южным акцентом сообщил, что хозяин этого голоса приехал поклониться 'великому человеку из телевизора', которого знает и уважает весь Дагестан.

- Ну, ладно, - думаю, - пёс с ним, пусть поклонится, выпьем на ночь шампанского и отпустим гостя с миром!

Но, видимо, я подзабыл знакомые мне с детства кавказские манеры. Гость зашёл, снял туфли, в носках прошёл на кухню, куда я его пригласил, раскупорил бутылку, налил вино и провозгласил тост, от которого моя природная скромность была слегка уязвлена. Термины - 'великий', 'гениальный', 'знаменитый', претили мне, но я с ними ещё мирился. Но когда гость назвал меня 'известным на весь Кавказ', я возмутился. Меня даже и за кордоном признают, что мне этот 'микроскопический' Кавказ! Но вида не подал.

А затем гость непринуждённо положил на стол отпечатанную на машинке рукопись и попросил разрешения прочесть мне избранные отрывки из его новой пьесы под названием 'Заклятый брат'. Суть пьесы состояла в том, что главному её действующему лицу не давал покоя его брат-близнец с криминальными наклонностями. То с женой его переспит, то в долг у соседей барана возьмёт, от лица своего брата, разумеется. 'Хорошего' брата звали Ахмед, а 'плохого' или 'заклятого' - Мамед. Для чего моему гостю было всё это читать мне, я так и не понял, но я вдруг оказался в роли чеховского редактора, слушающего пьесу г-жи Мурашкиной.

Гость увлечённо читал:

Ахмед: - Как ты посмел, Мамед, опозорить наш род кровосмешением?

Мамед: - Наш род, Ахмед уже давно опозорен тем, что мы с тобой, хоть и братья, но не равны! Ты - председатель колхоза, а я - простой колхозник!

Ахмед: - Мамед, если ты пожелаешь, то можешь сесть в мой кабинет, а я пойду работать за тебя!

Мамед (грязно хохочет) - Нет, Ахмед, меня на эту удочку не поймаешь!

Я понял, что гость собирается читать всё до конца, и тихо шепнул Тамаре, чтобы та включила сауну. Потом спросил его многозначительно, причём на 'ты':

- Как зовут-то тебя?

- Султан! - охотно представился гость.

- Так вот, Султанчик, - вздохнул я, - хороший ты, конечно, человек, но зря зашёл ко мне. Кто дал тебе мой адрес?

- Один друг звонил на телевидение: - 'забегал' глазами Султан.

- Так вот, Султанчик, тебе не тот адрес дали. Эта квартира - секретная, проще говоря, экзекуторская. Сегодня ко мне должен был явиться резидент, пароль - бутылка шампанского. Я и решил, что ты и есть резидент. А тут получается конфуз! Из-за тебя настоящий резидент войти побоялся. На телевидении я для 'понта' работаю, сам-то я разведчик. Боремся, понимаешь, с врагами строя, а находим их на телепередачах. Потом приглашаю врага сюда. А отсюда он уже никогда не уходит. Идём со мной - пригласил я ошалевшего Султана.

Я открыл дверь сауны, и перед бедным Султаном предстала картина мифологического ада. Обжигающее излучение, сиренево-красные зеркальные стены, шипенье кварцевой лампы:

- Это - крематорий, тебе понятно? - Султан быстро закивал головой. - Здесь я сжигаю трупы врагов, температура - пять тысяч градусов, остаётся только горсть пепла. Фу - и нет ваших! На свою беду, Султанчик, ты припёрся ко мне, как и поступать с тобой - не знаю! Вот и радистка, - я кивнул на Тамару, - тебя уже видела!

- Что ж, посоветуюсь с руководством! - вздохнул я, снимая трубку телефона. Бледный Султан стоял навытяжку передо мной.

- Соедини с Первым! - приказал я трубке.

- Здравия желаю, товарищ Первый, это Артист! Дело такое - заявился ко мне на явочную квартиру некий Султан: Да нет, не должность, это имя такое! Фамилия как? - быстро спрашиваю я у Султана.

- Казимагомедов, эффенди! - кланяясь, проговорил Султан.

- Квазимагомедовэффенди! Ну и фамилия! - говорю я в трубку.

- Да нет, эффенди, без 'в', просто Казимагомедов, а эффенди - это по-нашему 'господин', это ты - 'эффенди'!

- Что делать-то будем? - спрашиваю я в трубку. - Как обычно? Да как не понять - понимаю! Да жалко его, вроде невредный, пьесы пишет! Что - жалко у пчёлки? Шутить изволите, товарищ Первый, а мне грех на душу брать! Поступать по обстоятельствам на свой страх и риск? Как не понять, да страшно за риск! Слушаюсь! - подтянулся я и повесил трубку.

- Задал ты мне задачу, Квазимагомедов, не знаю, что и делать! Придётся, видно, тебя всё-таки грохнуть! - вздохнув, решаю я.

Бедный Султан внезапно падает на колени и начинает поспешно кланяться и в этих поклонах целовать меня в тапочки.

- Прости, эффенди, пожалей, эффенди! - только и бормочет Султан между поцелуями.

Тамара не выдерживает ситуации и разражается истерическим хохотом.

- Вот и радистка зарыдала! - констатирую я, - думаешь, ей легко подтаскивать со мной вдвоём трупы в крематорий, а потом выметать оттуда пепел! Вот и плачет, бедняжка!

Султан удвоил частоту своих поклонов и поцелуев.

- Ладно! - хлопнул я рукой по столу, - не приму греха на душу. Иди отсюда, Квазимагомедов - я тебя не видел! И ни слова никому, молчи, 'как рыба об лёд'! - невольно скаламбурил я. А то - пять тысяч градусов! И пепел - фу - и нет ваших! То-то же!

Султан (конечно же, не по должности, а по имени!) подхватил свои туфли и, как был в носках, так и выскочил за дверь. Даже рукопись свою позабыл на столе.

- Надо же - 'Заклятый брат'! - листал я напечатанные без признаков орфографии страницы: Мамед переспал с женой Ахмеда! Тогда и Ахмед мог позволить себе сделать то же самое с женой Мамеда! А почему-то не сделал? Совесть не позволила, или может, жена Мамеда была страхолюдиной?

- Да что я это, рехнулся что ли, всерьёз анализирую эту лабуду! - рассердился я и выкинул злосчастную пьесу на помойку, разорвав предварительно листки на части. Чтобы, грешным делом, бомжи не читали и не морочили себе головы!

Чернобыль

Мы постоянно созванивались с Ирой, и я зачастил к ней в командировки. В Житомире должен был летом состояться первый Всесоюзный симпозиум по маховичным накопителям энергии, и меня избрали в Оргкомитет. Надо сказать, что необычайно вовремя.

Заседал Оргкомитет, преимущественно, в Киеве, и я по делу и не очень ездил туда. Жил я у моего друга Юры, который на это время уходил к другу. Таким образом, у нас с Ирой была в распоряжении квартира. Муж её был ещё в армии, и мы чувствовали себя раскованно. Облазили весь Киев - побывали во Владимирской церкви, Софийском соборе, Кирилловской церкви, Киево-Печёрской лавре. Часто ходили в Ботанический сад - не тот маленький, что в центре, а в большой - выше Выдубицкого монастыря. Нравилось нам бывать в Зоопарке. Запомнилась грациозная красавица-кошка на длинных ногах - сервал, не удостаивавшая нас даже взглядом. И пернатые соседи - огромный чёрный ворон и орёл-бородач. Глупый орёл с красными от гнева глазами кидался на сетку к ворону, а тот спокойно и ловко вырывал клювом через сетку у орла по пёрышку и складывал кучкой у себя в клетке.

Но особенно любимым местом для нас был, конечно же, Гидропарк. Мы переходили через Венецианскую протоку, спускались направо и оказывались в царстве самодельных тренажёров. Сотни тренажёров занимали площадь около полугектара, и почти всё это соорудил своими руками и за свои средства хрупкий молодой человек, носящий знаменитую фамилию - Кук. Не знаю, был ли он потомком великого мореплавателя, но дело сделал грандиозное. Удивительное состояло в том, что сам Кук не пользовался этими тренажёрами, только регулярно ремонтировал их. Для меня его поступок так и остался загадкой - я бы на такое не решился.