КГБ. Председатели органов госбезопасности. Рассекреченные судьбы - Леонид Млечин

И действительно, вскоре Шараф Рашидович появился в здании ЦК. Ему сообщили, что с ним хотел бы поговорить новичок — Лигачев. Удивленный Рашидов пришел к Лигачеву. Вошел к нему в кабинет как хозяин — что это тут какой-то завотделом решил с ним побеседовать?

А Егор Кузьмич, отбросив дипломатию, с присущим ему напором и энергией стал говорить:

— В ЦК приходят письма о безобразиях в республике. Мы пересылаем письма в ЦК Узбекистана и получаем ответ из вашего аппарата, что жалобы не подтверждаются. Ни одна не подтвердилась! Трудно в это поверить, Шараф Рашидович.

Рашидов не ожидал такого разговора. Его лицо окаменело, и он со значением спросил:

— Вы с кем разговариваете?

Но напугать Лигачева было нельзя:

— Шараф Рашидович, дело серьезное. Я разговариваю с вами по личному поручению Юрия Владимировича.

Вот тогда Рашидов присел на предложенный ему стул и стал убеждать Лигачева:

— Егор Кузьмич, в этих письмах полно наветов. Мы должны защитить наших руководителей, чтобы они могли спокойно работать и давать стране хлопок.

Лигачев выслушал его недоверчиво и твердо сказал:

— Я буду предлагать Юрию Владимировичу направить в Узбекистан комиссию ЦК для проверки всех сигналов.

Рашидов в последний раз попытался его остановить:

— Но ведь сейчас идет уборка хлопка, комиссия помешает людям работать. Страна останется без хлопка.

— Хорошо, — не стал спорить Лигачев, — уберете хлопок, тогда комиссия и приедет. Мы можем подождать.

Рашидов хотел оттянуть приезд комиссии в надежде найти какую-нибудь контригру, пустить в ход старые связи, чтобы избежать проверки. Ведь прежде это ему не раз удавалось.

Но с Андроповым у Рашидова личные контакты не получились. Андропов почти не ездил по стране и не имел удовольствия насладиться хваленым гостеприимством Рашидова. Как человек, страдавший множеством недугов, Юрий Владимирович был равнодушен к дарам южной природы, которыми руководитель Узбекистана щедро одаривал товарищей по политбюро.

— Не знаю, чем завершился разговор Андропова с Рашидовым, — вспоминал тогдашний помощник генерального секретаря Андрей Михайлович Александров-Агентов, — но я сам видел, как Рашидов вышел из его кабинета бледный как бумага.

Попытки Рашидова избежать появления в Ташкенте комиссии ЦК с особыми полномочиями не удались. Увидев, что новый генеральный секретарь не благоволит к Рашидову, переменились и сотрудники аппарата. Шараф Рашидович понимал, что выводы комиссии будут губительными для его карьеры.

Но приезда комиссии Рашидов не дождался. Он умер 31 октября 1983 года. На следующий день все газеты сообщили о том, что «скоропостижно скончался видный деятель Коммунистической партии и Советского государства, кандидат в члены Политбюро ЦК КПСС, первый секретарь ЦК Компартии Узбекистана, член Президиума Верховного Совета СССР дважды Герой Социалистического Труда Рашидов Шараф Рашидович».

Большой, с фотографией некролог подписали — помимо членов политбюро — вся рашидовская гвардия, основные руководители Узбекистана. Пройдет совсем немного времени, и все они не только потеряют свои высокие кресла, но и окажутся за решеткой…

У многих тогда возникло подозрение, что Рашидов умер не сво ей смертью. Хозяина Узбекистана ждали крупные неприятности минимум отставка, максимум тюрьма. Его преемник на посту первого секретаря ЦК будет арестован и сядет в тюрьму. «Узбекски делом» занимался главным образом КГБ.

Шараф Рашидович, став руководителем Узбекистана в марте 1959 года, сделал ставку на выращивание хлопка и каждый год увеличивал его поставки. Хлопок был невероятно нужен стране, особенно военной промышленности. Рашидов получил две Звезды Героя Социалистического Труда, десять орденов Ленина и даже Ленинскую премию — партийные руководители, собрав все ордена, какие было можно, уже не знали, чем себя еще порадовать.

Пока Рашидов давал стране хлопок, в Москве ему разрешали править республикой так, как он считает нужным.

Он создал прочную систему личной власти, пристроил на хорошие должности всех своих родственников. Только в аппарате республиканского ЦК работало четырнадцать родственников первого секретаря. Рашидов, по существу, восстановил в республике клановую систему, которая контролировала целые области.

Сила Рашидова состояла в умении поддерживать добрые отношения с максимально большим количеством высокопоставленных чиновников в Москве. Всех, кто приезжал в республику, старались хорошо принять и ублаготворить.

С пустыми руками ни один ответственный работник из Узбекистана не уезжал. Особо нужным подарки везли круглый год. Даже весной доставляли дыни и виноград, которые всю зиму заботливо хранились в подвалах.

Бывший первый заместитель председателя КГБ СССР генерал армии Филипп Бобков пишет, что Рашидов сделал члену политбюро Андрею Кириленко царский подарок — преподнес ему для жены и дочери шубы из уникального каракуля специальной выделки.

Когда в Ташкент прилетел заместитель министра внутренних дел СССР Юрий Михайлович Чурбанов, встречать его на аэродром приехал сам Рашидов. Он стоял на летном поле, ждал гостя. Сразу привез брежневского зятя завтракать в гостиницу, потом повел к себе в ЦК, рассказывал о положении в республике, был любезен и внимателен.

Еще в 1980 году начальник следственной части Прокуратуры СССР Бутурлин был командирован в Узбекистан. Его группа выявила факты преступной практики тогдашнего руководства министерства внутренних дел республики, но Шараф Рашидов убрал московских гостей.

Первые же попытки разобраться, что происходит в Узбекистане, выявили картину тотального взяточничества в партийно-государственном аппарате.

За счет чего в Узбекистане устраивались пышные приемы и дарились дорогие подарки? Партийные секретари гуляли не на свою зарплату, и на представительские расходы им тоже ничего не полагалось. В бюджете республиканской компартии была расписана каждая копейка.

Партийное руководство обкладывало данью хозяйственных руководителей, брали и наличными, и борзыми щенками. Система поборов была вертикальной — от республиканского ЦК до сельских райкомов. Нижестоящие тащили деньги вышестоящим. Вышестоящие брали, чтобы передать еще выше. Но и себя не забывали. В такой атмосфере должности, звания, ордена и даже Золотые Звезды Героя Советского Союза тоже превратились в товар — они продавались.

Но самая крупная афера вскрылась в хлопковой промышленности. Главной причиной возникновения «узбекского дела» стали приписки хлопка-сырца. В документах значились огромные цифры будто бы собранного, но в реальности не существующего хлопка-сырца. А если хлопка в реальности меньше, чем каждый год докладывало руководство республики, значит, обманули не кого-нибудь, а само государство. Это не взятки милицейским начальникам, это уже государственное преступление.

Как потом выяснилось, государству ежегодно «продавали» около 600 тысяч тонн несуществующего хлопка — таким образом из казны крали сотни миллионов рублей. На эти деньги узбекская элита вела сладкую жизнь и охотно делилась краденым с московскими начальниками.

Со смертью Рашидова этот обман в особо крупных размерах не прекратился.

Бывший начальник управления КГБ по Москве и Московской области генерал Виктор Алидин вспоминает, что в декабре 1983 года появились оперативные данные о том, что в Москву приехали два представителя хлопковых заводов из Узбекистана.

Они пытались договориться о поставке на хлопкоперерабатыва-ющие предприятия столицы вагонов с большой недостачей хлопка. Тем, кто готов закрыть глаза на недостачу, предлагали большую взятку.

Гостей из солнечной республики в январе 1984 года арестовали. Они дали показания о том, что в Узбекистане сложилась «практика приписок к показателям выполнения государственного плана заготовок сырья». В Ташкент отправилась оперативно-следственная группа управления КГБ по Москве. Но дело быстро вышло за рамки компетенции Московского управления. Дело передали Прокуратуре Союза.

В Ташкенте пытались остановить расследование, спустить дело на тормозах. Но Рашидов уже был мертв, а его наследники не были столь талантливы в умении завоевывать друзей.

Председателю КГБ Чебрикову, вспоминает Алидин, позвонил новый первый секретарь ЦК Компартии Узбекистана Инамжон Усманходжаев и попросил передать дело для дальнейшего ведения республиканской прокуратуре.

Усманходжаев говорил о том, что приближается пятидесятилетие республики, и не хотелось бы накануне юбилея позорить республику. Но в КГБ рассудили так: если дело попадет в республиканскую прокуратуру, оно будет прекращено. Поэтому Алидин и начальник следственного управления КГБ генерал-лейтенант Александр Волков написали записку с возражениями и предложили отправить дело в союзную прокуратуру, поскольку арестованы люди не только из Узбекистана, но и из России. Чебриков согласился со своими подчиненными и дело не отдал.