КГБ. Председатели органов госбезопасности. Рассекреченные судьбы - Леонид Млечин

Специальные службы империализма пытаются нащупать новые лазейки для проникновения в наше общество, оказывают целенаправленное и дифференцированное воздействие на различные группы населения СССР с целью навязать советским людям буржуазное понимание демократии, вывести процесс повышения социально-политической активности трудящихся из-под влияния партии, расколоть монолитное единство партии и народа, насадить политический и идеологический плюрализм…

Под прицелом империалистических спецслужб находятся все слои населения нашей страны… Наши противники пытаются столкнуть отдельных представителей художественной интеллигенции на позиции критиканства, демагогии и нигилизма, очернения некоторых этапов исторического развития нашего общества…»

Чебриков словно повторял старую, сохранившуюся от Андропова речь, которую в его секретариате чуть обновили и подредактировали. Его путь явно расходился с горбачевским, и это становилось очевидным.

На одном заседании политбюро вдруг зашел разговор о том, что телевидение и пресса идут «не туда». Чебриков охотно поддержа тему.

Вот отрывок из стенограммы.

«Чебриков. Сейчас по телевидению есть одна очень популярная передача — „Двенадцатый этаж“. В ней идет перепалка между молодежью и старшими поколениями. Причем, как правило, старшее поколение выглядит довольно бледно, не может дать соответствующего отпора вызывающе ведущим себя молодым интеллектуалам.

Рыжков. На мой взгляд, это опасная передача.

Чебриков. Таким вещам надо давать отпор. Я не за то, чтобы писались оды в честь прошлого или настоящего, но если мы выпустим из-под контроля литературный процесс, то получится, что за 70 лет Советской власти у нас не было ни одного светлого дня…»

Тогдашний секретарь ЦК Вадим Андреевич Медведев пишет, что выступления Чебрикова были выдержаны в обычном для руководителя КГБ стиле, который впоследствии унаследовал и Крючков, — говорить о внутренних проблемах страны через критику «замыслов нашего идеологического противника».

Член политбюро Александр Яковлев вспоминает, что в те годы он много спорил с Чебриковым: «Чебриков — спокойный, рассудительный человек, фронтовик, не очень речист, но говорил всегда по делу. Отношения у меня с ним были сложные. В личном плане — уважительные, но в характеристике диссидентского движения, его мотивов и действий мы расходились».

Горбачев попросил их объясниться. Яковлев и Чебриков встретились на конспиративной квартире КГБ и сидели до четырех утра. Яковлев говорил, что надо прекратить политические преследования — иначе демократические преобразования невозможны. Чебриков напирал на то, что есть люди, получающие от иностранных спецслужб деньги на антисоветскую деятельность.

«Из его рассуждений, — пишет Яковлев, — я уловил, хотя Виктор Михайлович и не называл фамилий, что немало людей из агентуры КГБ внедрено в демократическое движение. Единственное, что я узнал в конкретном плане, так это историю создания общества „Память“ и задачи, которые ставились перед этим обществом…»

Происки врага Чебриков видел во всем.

После аварии в Чернобыле он отправил в ЦК записку:

«Правительства США, Англии и ФРГ выразили сочувствие в связи с аварией и предложили свою помощь в ликвидации ее последствий… Вместе с тем со стороны прежде всего США просматривается стремление использовать случившееся в пропагандистских целях. Американские СМИ подчеркивают, что авария на Чернобыльской АЭС является одной из крупнейших в истории атомной энергетики, что ее масштабы во много раз превышают ущерб от аварии на АЭС „Тримайлз айлэнд“ в США в 1978 году, что заражены радиацией значительные площади зернопроизводящих районов Украины и бассейн реки Днепр.

На том основании, что наши реакторы, как правило, не защищены бетонными куполами, распространяется инсинуация, что советская атомная энергетика не учитывает последствий возможных аварий и опирается на низкую техническую базу. В западной пропаганде муссируются утверждения о якобы больших человеческих жертвах в результате аварии…

Комитетом государственной безопасности принимаются меры по контролю за поведением иностранных дипломатов и корреспондентов, ограничению возможности сбора ими информации об аварии на ЧАЭС и срыву попыток использовать ее для раздувания антисоветской пропагандистской кампании на Западе».

Теперь, когда известны реальные масштабы чернобыльской трагедии и реальные данные о просчетах в создании реакторов этого типа, жутковато читать бодрячески-лживые записки такого рода. И это называется, КГБ снабжал руководство правдивой информацией?

Анатолий Сергеевич Черняев, бывший помощник генерального секретаря, вспоминает, как Чебриков позвонил Горбачеву с известием: Сахарова избрали в президиум Академии наук.

— Незрелая у нас академия, Михаил Сергеевич, — горестно сказал Чебриков.

Горбачев, пишет Черняев, издевался над его бдительностью. Издевался, но сохранял на высокой должности.

В сентябре 1988 года Чебриков дал большое интервью газете «Правда». В стране огромные перемены. Это, вообще говоря, уже другая страна. Понятно, что председатель КГБ мог не одобрять перемены, но он хотя бы должен был их замечать. По его словам это незаметно: «Зарубежные подрывные центры настойчиво пытаются внедрить в сознание советских людей мысль о том, что негативные явления в экономической и социальной жизни нашей страны вытекают якобы из самой сущности социалистического строя и что единственной возможностью добиться реального улучшения дел является отказ от сделанного нами исторического выбора, от социализма. Усиленно рекламируются ценности буржуазной демократии. К сожалению, находятся люди, которые, если можно так выразиться, „клюют“ на эту наживку».

На вопрос корреспондентов о задачах КГБ, Чебриков отвечает так: «Усилия чекистов сосредоточены прежде всего на том, чтобы своевременно вскрывать и пресекать разведывательно-подрывную деятельность иностранных спецслужб, а также враждебные действия антисоветски, антисоциалистически настроенных лиц внутри страны, направленные на подрыв и ликвидацию существующего у нас строя».

После этого интервью не прошло и месяца, как Горбачев передвинул Чебрикова с поста председателя КГБ на уже менее значимый пост секретаря ЦК. Формальный указ президиума Верховного Совета был подписан 1 октября 1988 года.

Чебрикова поставили курировать административные и правоохранительные органы вместо Анатолия Ивановича Лукьянова, который перешел первым замом председателя в старый еще Верховный Совет СССР.

Виталий Иванович Воротников, тогда член политбюро, записал в дневник: «Я знал, что Горбачев был недоволен, что в свое время по линии МВД Федорчука, частично якобы и КГБ, шла проверка отдельных моментов его работы в Ставрополье. Горбачев с возмущением упоминал об этом. Как они могли? Значит, помнил…»

У Валерия Ивановича Болдина, бывшего помощника генерального секретаря, своя версия относительно несложившихся отношений Чебрикова и Горбачева.

По мнению Болдина, Чебриков после смерти Андропова, как послушный функционер, добросовестно служил Черненко и постоянно его информировал о расстановке сил в партии и обществе. Он звонил и Горбачеву, информировал и его, но делал это довольно поверхностно, боясь, как бы об этом не узнал Черненко. Неуверенность и сверхосторожность Чебрикова ему дорого обошлись впоследствии. После избрания Горбачев искал пути переместить его. Став секретарем ЦК, Чебриков не имел прежнего влияния и тихо угасал, лишенный связей и информации…

Егора Лигачева перевод Чебрикова в ЦК не удивил:

— Это Горбачев решил. Никаких особых объяснений не было. Надо было иметь в секретариате человека, который бы занимался вопросами административных органов, национальной политики. Достаточно был информированный, порядочный человек. Я просто поддержал. Я не видел причин не соглашаться.

Генерал Виктор Георгиевич Буданов, который в те годы руководил службой внутренней безопасности в управлении внешней контрразведки Первого главного управления КГБ, говорил:

— У Чебрикова я бывал не один раз в связи с тем, что он занимался вопросами безопасности разведки. Он меня принимал, я знакомил его с результатами работы. Чебриков мне вручал орден. Чебриков был более формальный человек, чем Андропов. Чебриков — это воспитанный ЦК истукан. Определенное выражение лица, лощеность, шляпа с полями — образ профессионального сотрудника партийного аппарата.

— Но он понимал работу комитета?

— Да не надо быть профессионалом по этой части! Надо просто иметь хороших заместителей и тех, кто тебе докладывает и что-то рекомендует.

Почему все же Горбачев избавился от Чебрикова?