Добыча - Дэниел Ергин

Производство, подталкиваемое стремлением независимых компаний найти «золотую жилу», начало развиваться и в других странах. Монополии тоже действовали энергично. Несмотря на обширные владения на Ближнем Востоке, они хотели диверсифицировать свои источники, чтобы не стать заложниками возможных обострений в странах вокруг Персидского залива. Как заявил в 1957 году управляющий директор «Шелл», они хотели создать ситуацию «коммерческой защищенности, вместо того чтобы класть яйца в одну корзину». Совместное предприятие «Шелл» и «Бритиш петролеум», начавшее разведку в Нигерии еще в 1937 году, в 1956 году наконец обнаружило первые признаки нефти в болотистой дельте реки Нигер. Но ничто в мире не сравнится с феноменом, который был открыт в безлюдном пустынном королевстве Ливии. Он преобразил мир нефтяной промышленности и в конечном итоге мировую политику.

Тысячи танков с грохотом двигались взад-вперед по засыпанным песком скалам Ливии во время Второй мировой войны, где в пустыне шла титаническая битва между немцами и англичанами. И именно там были наконец разбиты войска Роммеля, постоянно испытывавшие дефицит горючего. Когда стрелки топливных индикаторов падали к нулю, никто из противников и не предполагал, что порой они сражаются лишь примерно в сотне миль от одного из самых крупных в мире нефтяных резервуаров.

Через десять лет после Второй мировой войны Ливию рассматривали как страну, которая с военной точки зрения имеет весьма малое значение. Здесь располагалась авиабаза Вилус, одна из главных баз бомбардировщиков США в Восточном полушарии. Кроме этого, здесь не было ничего, имеющего какое-либо значение в мировом масштабе. Для создания редконаселенного государства были довольно произвольно объединены три отдельных «провинции». Неустойчивую политическую систему возглавлял престарелый король Идрис, который совсем не хотел быть королем. Однажды он действительно написал бумагу об отречении, но вожди племен, населяющих пустыню, услышали об этом и воспрепятствовали этому. Ливия была очень бедной страной, опустошаемой засухами и саранчой. Ее экономическую перспективу едва ли можно было назвать многообещающей; после Второй мировой войны двумя главными экспортными статьями были: эспарто, трава, которую использовали в производстве банкнот, и металлолом, в который превращались ржавеющие танки, грузовики и другое вооружение, оставленное армиями Оси и союзников.

Но к середине пятидесятых годов у геологов появились подозрения, что в стране может быть нефть. Чтобы стимулировать разведку и развитие, ливийский закон о нефти 1955 года предоставлял множество мелких концессий, в отличие от обширных районов концессий, характерных для стран Персидского залива. «Я не хотел, чтобы Ливия начинала как Ирак, или как Саудовская Аравия, или как Кувейт, — объяснял ливийский министр нефти, который следил за соблюдением закона. — Я не хотел, чтобы моя страна оказалась в руках одной нефтяной компании». Ливия давала много концессий независимым нефтяным компаниям, не имевшим собственной нефтедобычи и концессий, которые приходилось отстаивать в других странах Восточного полушария; таким образом, ничто не удерживало их от расширения разведывательных работ и увеличения производства нефти в Ливии. В законе имелся еще один стимул. Доходы правительства привязывались к рыночной цене нефти, которая была ниже, чем превращающаяся в нереальную объявленная цена. Это значило, что ливийская нефть будет более выгодной, чем нефть из других стран, а это прекрасная причина для любой компании максимально увеличить добычу в Ливии. Главная цель закона была выражена ливийским министром нефти: «Мы хотим быстро открыть нефть».

Стратегия рассредоточения сработала. На первом раунде переговоров в 1957 году семнадцать компаний удовлетворили заявки на восемьдесят четыре концессии. Ливийский маховик начал набирать обороты. Условия работы тем не менее едва ли были удобными. Страна была очень отсталой. Не было телефонной связи с внешним миром. Желающие позвонить в Соединенные Штаты летели для этого в Рим. Полевым работам геологов препятствовали причины, с которыми они никогда не сталкивались раньше: примерно три миллиона мин, оставшихся после Второй мировой войны. Геологи и работники на нефтяных месторождениях нередко получали ранения или гибли от необнаруженных мин. Компании создавали подразделения по поиску и обезвреживанию мин, а впоследствии стали вербовать немцев, которые устанавливали мины для Роммеля, чтобы те могли их теперь обезвредить.

Первые результаты разведки разочаровывали, и вскоре стало царить уныние. «Бритиш петролеум» уже начала избавляться от складов с оборудованием, договоров об аренде и вилл, готовясь к отъезду. Затем, в апреле 1959 года, в местечке под названием Зельтен, приблизительно в ста милях к югу от средиземноморского побережья, «Стандард ойл оф Нью-Джерси» открыла большое месторождение. Государственный департамент охарактеризовал происшедшее в своем послании британскому министерству иностранных дел следующим образом: «Ливия сорвала куш». По иронии судьбы «Джерси» была близка к решению отказаться от участия в ливийском проекте. В конце концов она владела 30 процентами концессии «Арамко», которая, казалось, могла бесконечно давать нефть; она также была членом как «Иракской нефтяной компании», так и Иранского консорциума, и самым крупным производителем в Венесуэле. Однако, хотя риск казался очень большим, иметь нефть в Ливии было очень важным преимуществом. «Одной из наших целей было попытаться найти нефть, которая могла бы конкурировать с Ближним Востоком, — сказал М. А. Райт, который был координатором „Джерси“ по мировому производству. — Имея еще один источник сырой нефти, мы бы улучшили наше положение в Саудовской Аравии». Более того, «Джерси», как и другие компании, склонялась к мнению, что политический риск в Ливии был гораздо меньше, чем в странах Персидского залива и в Венесуэле.

После открытия в Зельтене все пришло в движение. К 1961 году было открыто десять хороших месторождений, и Ливия уже экспортировала нефть. Это была очень высококачественная низкосернистая нефть. По сравнению с более тяжелой нефтью Персидского залива, ливийская нефть могла быть переработана в гораздо большей пропорции в бензин и другие легкие очищенные продукты, подходящие для растущих автомобильных орд в Европе, и весьма соответствующие зарождающемуся веку защиты окружающей среды. Более того, вряд ли можно было найти более подходящее место для добычи нефти, чем в Ливии; это был не Ближний Восток, и не нужно было везти нефть через Суэцкий канал или вокруг мыса Доброй Надежды. Из Ливии она быстро и безопасно переправлялась через Средиземное море на нефтеперерабатывающие заводы Италии и на южное побережье Франции. К 1965 году Ливия вышла на шестое место в мире по экспорту нефти, обеспечивая 10 процентов всех поставок нефти. К концу 1960-х годов она производила более 3 миллионов баррелей в день, а в 1969 году ее уровень добычи практически превысил уровень Саудовской Аравии. Это было невероятное достижение для страны, которая десять лет назад не имела разведанных нефтяных месторождений9.

С приходом такого быстрого и неожиданного процветания в Ливии быстро начала развиваться коррупция вокруг этого бизнеса. Казалось, все стояли с протянутой рукой. Один из руководителей жаловался, что его нефтяную компанию «растащили по пятакам». Большинству из тех, кто брал мзду, пятаков было недо статочно. «Если пользоваться услугами любых местных подрядчиков, нельзя избавиться от вымогательства, — вспоминал Бад Рид, геолог „Оксидентал петролеум“, маленькой американской независимой компании, которая приобрела значительные концессии в Ливии. — Давили со всех сторон. Если свояк был таможенным чиновником, то вдруг какое-то необходимое оборудование почему-то не проходило через таможню достаточно быстро. Если вы хотели гарантировать растаможивание, то надо было иметь дело с определенной транспортной или подрядческой фирмой». Семья, управляющая королевским дворцом, была широко известна благодаря склонности к исключительно крупным проявлениям благодарности. Гибель главного члена этой семьи в автомобильной катастрофе вызвала кризис в стране, ибо его кончина, как объяснил один американский нефтяной магнат, «привела к неопределенности, кому давать взятки».

Громадные поставки ливийской нефти драматично повлияли на мировые цены на нефть, дав еще больший толчок их снижению, которое началось после Суэцкого кризиса. Поток ливийской нефти лился туда, откуда уходила советская нефть. В Ливии более половины производства находилось в руках независимых нефтяных компаний, многие из которых, в отличие от монополий, не имели собственных рынков сбыта. Кроме того, у них не было причин для воздержания, потому что они не имели других источников поставок, которые следовало защищать. К тому же с помощью квот, которые защищали и поощряли добычу дорогостоящей местной нефти, их вытолкнули с американского рынка. Так политика вкупе с экономикой и географией заставляли независимые компании, действующие в Ливии, толпиться на единственном рынке в Европе и настойчиво искать возможность продать свою нефть по любой цене. Не только в Европе, но и по всему миру предложение нефти превышало спрос. Результатом была конкуренция не на жизнь, а на смерть. С 1960 по 1969 год рыночная цена на нефть упала на 36 центов за баррель — снижение на 22 процента. А с поправкой на инфляцию оно было еще резче — 40 процентов. «Нефть была доступна всем в любое время в любом месте и всегда по цене не выше, чем вы просили, — вспоминал Говард Пейдж из „Джерси“. — Я никогда не видел рынка с такой острой конкуренцией. Рынок летел в тартарары»10.апреле 1962 года, «достаточно смягчить его больное самолюбие, чтобы свести к минимуму будущую полемику».