Грозное лето - Михаил Соколов

— Так уланы же, ваше благородие, оторвиголовы! Не проскочим! — ответил шофер, но все же попытался вновь дать ход вперед.

Однако время было потеряно, уланы успели окружить автомобиль и злорадно загорланили:

— Удрать хотели, свиньи русские? От германских улан? Дудки!

— А вот мы сейчас вздернем их на самой лучшей сосенке, — впредь будут знать, как вести себя в приличном обществе.

— А моторчик неплохой, мне бы такой, — прокатился бы с Гертой до самого Парижа.

Орлов сказал негромко шоферу:

— Попробуйте дать задний ход, а когда они погонятся за нами — дадите передний.

— Прекратить разговоры, капитан! Вы есть наш пленный, — прикрикнул на него лейтенант, гарцуя на сером коне, потом объехал вокруг автомобиля, будто осматривал, нет ли где какого-нибудь подвоха, и спросил: — Откуда и куда едете и что везете: приказ Самсонова? Жилинского? Или самого великого князя? А ну, давайте сюда планшет.

Орлов успел отметить: лейтенант что-то не очень торопится и не очень грубит и все время настороженно посматривает туда, откуда появился. Ожидает своих, отставших? Или боится, что могут налететь казаки? Но тогда почему медлит с допросом, не выволакивает его из мотора, не отбирает планшет, оружие? И, решив протянуть время, пока шофер выберет секунду и даст задний ход, стал отстегивать планшет, но делал это как бы второпях и не мог отстегнуть и шепнул шоферу:

— Скорее же… Или все пропало.

— Передача… не получается… Заело, — отвечал шофер, нажимая педали и так и этак.

Лейтенант — молодой с усиками и серыми глазами — торопил:

— Быстрее, быстрее, капитан.

Орлов сделал вид, что не знает немецкого языка, и пожимал плечами, как бы говоря: «Не понимаю».

И тут здоровенный рыжий детина с красным, как горький перец, носом и выпуклыми лягушачьими глазами нетерпеливо сказал лейтенанту:

— Что вы с ним возитесь, герр лейтенант? Тащить их на землю и кончать болтовню, а не миндальничать на «вы».

Лейтенант возмущенно одернул его:

— Ефрейтор Шварц, здесь командую я! Прикуси свой длинный язык или займись флягой с пивом, гром и молния! — И, спрыгнув с коня, стал на подножку автомобиля и хотел сорвать с Орлова планшет, но не смог, и еще более раздраженно сказал: — Давай сюда планшет, я приказал! И оружие! Пока я не всадил в тебя пулю!

Орлов негромко сказал по-немецки:

— Однако же вы порядочный хам, лейтенант, и я с удовольствием дал бы вам затрещину за подобное обращение со старшим по чину.

— О, вы говорите по-немецки? — обрадованно произнес лейтенант и изысканно-вежливо продолжал — В таком случае, герр капитан, покорнейше прошу вас вручить мне ваш планшет с приказами вашего командования и револьвер. — А по-русски тихо добавил: — Извините, капитан, так надо.

И Орлов отдал ему планшет и револьвер и подумал: «Ничего не понимаю. Боится своего ефрейтора? Или что-то замышляет доброе?»

Лейтенант бесцеремонно вытащил за шиворот механика, сел на его место рядом с шофером и стал копаться в планшете, медленно и осторожно, как будто в планшете могла быть адская машина, но ничего не нашел и швырнул его на пол автомобиля.

И Орлов окончательно убедился: лейтенант тянет время, и вывернул карманы брюк, а шофера как бы невзначай толкнул в спину: мол, да трогай же наконец!

И шофер наконец рванул автомобиль назад, однако он лишь вздрогнул и остановился: под задние колеса кто-то из улан успел что-то подложить.

— Все, Ячменек. Плен, — сказал он шоферу.

Лейтенант сделал вид, что не слышал его слов, и строго приказал по-немецки:

— Переведите шоферу: я приказываю ехать вперед, до поворота налево. — А уланам начальственно бросил: — Следовать за мной!

Уланы освободили путь автомобилю, а те, что спешились, сели на лошадей, но в это время из того же леса, откуда появились уланы, вырвались казаки и, воинственно размахивая шашками и что-то крича, устремились к автомобилю.

— Казак! — панически крикнул кто-то бабьим голосом.

— В лес! В лес приказываю, баварские свиньи! — крикнул лейтенант и сделал вид, что хочет встать с автомобиля, но шофер вцепился ему в загривок и не пускал, а механик налег на дверцу снаружи и заслонил выход, и лейтенант не мог ничего сделать, а лишь кричал пуще прежнего на своих улан:

— Трусы! Жалкие трусы! Вам бы только сосиски жрать да пиво лакать, а не воевать! В лес, я сказал, гром и молния!

И уланы бросились наутек, так что лишь толстые крупы лошадей замелькали и залоснились, как смазанные жиром, и намеревались скрыться, однако казаки преградили им путь.

И началась рубка.

Орлов видел, как передний — а то был Андрей Листов — с ходу свалил самого крупного улана, потом сбил шишкастую каску с другого вместе с головой, потом крутнулся на своем огнистом коне и рубанул третьего и тут едва не поплатился своей головой, так как сзади на него налетел рыжий верзила, что препирался с лейтенантом, да благо всадник в форме польского легионера выбил у него саблю и высоко поднял свою для удара.

Верзила успел поднять руки и тем избежал смерти.

Остальные уланы дали ходу, намереваясь укрыться в лесу, но за ними погнались казаки, однако деревья мешали атаке, и она прекратилась так же вдруг, как и началась, и о ней напоминали лишь оставшиеся на дороге тяжело раненные и сраженные.

Несколько человек сдались.

Лейтенант отдал Орлову оружие и уныло сказал:

— Возьмите, капитан. Теперь я — ваш пленный… Я знал, что казаки недалеко отсюда.

Орлов спрятал револьвер в кобуру и спросил:

— И поэтому тянули? Вы — кадровый офицер или мобилизованный гражданский? Кадровые ведут себя иначе.

— Отец у меня кадровый. Генерал в отставке. А я — черт знает кто я. Хотел быть инженером, но родитель заставил служить. Вот и служу, как идиот, — на отличном русском языке ответил лейтенант и заключил, совсем печально: — И, кажется, дослужился: ваши казаки пристрелят меня, как собаку. Если, конечно, вы не скажете им, что я вел себя с вами, как офицер с офицером.

— Почему вы приказали шоферу ехать вперед, зная, что там — казаки?

— Не хотел, чтобы с вами расправились так, как с поляками, а хотел рискнуть: высадить вас и удрать на вашем автомобиле. Так что скажите казакам, прошу вас…

— Хорошо, скажу, — пообещал Орлов.

Андрей Листов разгоряченно прискакал к автомобилю, увидел лейтенанта и на немецком языке негодующе воскликнул:

— Вот где ты попался мне, палач. — И, узнав Орлова, сказал: — Дай ему по физиономии, Александр! Он только что изрубил двух поляков зато, что они кормили наших раненых молоком и перевязывали их.

— Не я! — запротестовал лейтенант на русском языке. — Это сделал один мой идиот, — не назвал он того, кто зарубил поляков, и добавил: — Вы зарубили его, я видел. А я поступил с герром капитаном, как офицер с офицером, и не причинил ему никакого вреда…

Прискакали казаки, и вместе с ними офицер в форме польского легионера, и разом закричали:

— Чего вы с ним сидите, ваше благородие? На капусту его след, ирода и ката!

— Он извел поляков, нехристь!

— Предать его смерти!

Лейтенант побледнел и умоляюще затормошил Орлова:

— Скажите же им, герр капитан, что я… Я есть ваш пленный, и по закону войны они не имеют права меня убивать.

Орлов досадливо ответил:

— Перестаньте, лейтенант, никто вас не собирается убивать.

Андрей Листов спрыгнул с коня, покривился от боли и снисходительно проговорил:

— Не вы, конечно, лично, но вы командуете отрядом улан и должны отвечать за действия своих подчиненных, — и приказал уряднику: — Митрофаныч, связать всех. Перекурим и доставим в штаб. На их лошадях.

— Не положено, Андрей, пленных так конвоировать. Пеши след бы, — возразил урядник, но спрыгнул с коня и принялся искать, чем связывать пленных.

Орлов встал с автомобиля и сказал:

— Лейтенанта не трогать. Это — мой пленный, — и, подойдя к Андрею Листову, поздоровался и поблагодарил: — Спасибо, Андрей. Вызволил вовремя. Я догадывался, что впереди — наши. Лейтенант так вел себя и, оказывается, хотел ехать к вам и сдать нас с рук на руки, но встретить тебя никак не ожидал. Тебя ранили? Опираешься на шашку почему?

— Пустяки. Три дня тому назад дело было… А лейтенант, говоришь, знал, что мы — впереди? Странно, — задумчиво произнес Андрей Листов. — Я за ним специально гнался, поляки указали, куда он ускакал со своей волчьей гвардией. С кого же, в таком случае, спрашивать за порубленных поляков? Должен же он знать, этот лейтенант? Мой новочеркасский друг, Тадеуш, польский легионер Пилсудского, который был им прислан, но отказался вернуться в Галицию, кипит, как котел, и готов был изрубить всех улан…